Инна Тронина - Людоеды

– Всё произошло двадцать восьмого декабря вечером.

Мария нервно теребила завязки, свисающие по бокам опушённого белым мехом капюшона. Она переводила взгляд со Озирского на Грачёва, потом – на Турчина, и никак не могла понять, кто же из них ей больше нравится. От возбуждения в Машиной голове все смешалось, но она добросовестно старалась припомнить подробности.

– Я подрабатываю уборщицей, а учусь в Педагогическом университете. Вечером, три дня назад, я вышла из проходной предприятия, где убираюсь…

– Адресочек, пожалуйста! – попросил Петренко.

Францикевич обстоятельно продиктовала адрес и даже объяснила, как туда лучше проехать. Турчин и Грачёв предполагали, что Маша, как и Владимир Егорович, не успела попробовать человечины.

Андрей слушал, навалившись на стол и машинально стряхивая с сигареты пепел. Мария кинула взгляд на его руку, увидела розовый глубокий шрам на тыльной стороне ладони, и в её голубых глазах что-то дрогнуло.

– У проходной меня остановила старушка, такая вся из себя бедная. Сама в грубом платке, и пальтецо обдёрганное. Предложила мне дешёвое мясо, и я польстилась. Ведь за сорок рублей, без костей – я так обрадовалась! Решила, что поджарим к празднику…

– И вам не показалось всё это подозрительным?

Озирский откинулся на спинку стула, и под светом ламп заблестела кожаная вставка на его джемпере. Всеволод про себя отметил, что этот вопрос хотел задать и он сам.

– Показалось, – не стала спорить Маша. – Но, я думала, с мясокомбината украли, а теперь продают по дешёвке.

Она стиснула пальцами крохотную сумочку, больше напоминающую кошелёк на ремешке.

– Есть нечего, а я из принципа буду голодная сидеть? Нас с сестрой мама одна растит. Не Бог весть как живём, так что хочется хоть в праздник нормально покушать.

– Всё верно, Машенька, – успокоил её Турчин. – Мы – тоже не нувориши, понимаем. А лично вы как определили, что мясо… как бы это сказать… не свиное? Или это сделал другой человек?

– Я сама, – призналась Маша. – В шесть часов на улице было совсем темно. Я купила мясо, сунула в полиэтиленовый мешок. Принесла домой, на Крестовский. Мама ещё не вернулась, а сестрёнка Эмилия делала уроки. Мы с ней стали мясо выкладывать на стол в кухне. И вдруг я вижу – на коже – татуировка! Якорёк маленький такой…

Маша испуганно, из-под длинных ресниц, посмотрела на оперативников.

– Не у свиньи же татуировка. Правда? Я Эмилию из кухни выпроводила – ей всего десять лет. Разревётся только, да и всё. А мне страшно, аж зубы стучат. Стала маму ждать, а сама себя последними ругательствами крою. Ведь сорок рублей истратила, а для нас это деньги.

– Сразу в милицию заявили? – подал голос Грачёв.

– Как только мама пришла, я ей всё по-честному рассказала. Она сначала испугалась, заплакала даже. Не из-за денег, нет! Ей того человека жалко было. У неё старшую сестру в блокаду едва не съели, представляете? Ей всего три годика было. В последней момент отняли у соседа по коммунальной квартире. Он вскоре сам умер, между прочим. Мама в ужас пришла и сказала: «Докатились!» Мы с ней вместе снесли мясо в милицию. Там его как-то проверили – действительно, оказалось человеческое…

– Акт составили? – перебил Петренко.

– Да, он должен быть у вас.

– Маша, а вы эту старушку запомнили? – задал уже привычный вопрос Турчин.

– К сожалению, нет. Очень темно было, и она всё как-то норовила от фонаря отойти. Я не удивилась особенно – думала, что мясо ворованное.

– Там ещё покупатели были? – продолжал Александр.

– Нет, пока я брала, никто не подходил.

– А раньше вы эту торговку там видели? – насторожился Всеволод.

– Сама не видела, но от сотрудников слышала, что старушка хорошее мясо дёшево продаёт у проходной.

– Однако наелись ваши сослуживцы! – присвистнул Грачёв. – И никто ничего не заметил!

– Женщины, наверное, сами и не ели, – объяснила Маша. – Они сыновьям и мужьям покупали. Всё жаловались, что мужчин нечем кормить совершенно. Мама даже радовалась, что нам не так тяжело. Хоть с деньгами и напряжёнка, но мужика не нужно кормить. Он, по нынешним ценам, больше сожрёт, чем принесёт.

– Я вижу, от такой жизни многие девушки станут мужененавистницами, – грустно предположил Турчин. – Значит, Маша, ничего больше не можете вспомнить?

– И рада бы, да не получается, – призналась девушка.

– Тогда не буду вас больше задерживать. – Петренко протянул ей листы протокола. – Подпишите каждую страницу и дайте мне пропуск.

Продиктовав номер своего телефона и расписавшись там, где было указано, Мария Семёновна Францикевич удалилась.

Андрей с хрустом потянулся, и прозрачные глаза его блеснули зеленью:

– Братцы, объясните толком, что случилось! Я уже, конечно, всё понял… – Он поспешно прикурил от зажигалки. – Но всё же хочется иметь более полную картину.

– Да, насчёт пропавшего оружия – чтобы уж закончить…

Петренко в очередной раз протёр очки. Сейчас он был похож на рассеянного профессора, а не на бывалого сыщика.

– Номера Савин знает? В воинской части его проинформировали?

– Номера-то знает, и на этом всё кончается. Предположительно следы ведут в Сортавалу. Но пока, как видите, никаких новостей нет.

– Нет, так будут. – Всеволод покосился на дверь, за которой скрылась Маша.

– Да что у вас здесь творится, чёрт побери?! – Озирский дёрнулся от нетерпения. – Не тяни, Севыч, кота за хвост.

– Ты что, сообразил ещё? – Грачёв досадливо скривил рот. – Три человека купили свинину – либо на рынке, либо на улице с рук. Во всех случаях цена была явно занижена. Потом разными путями покупатели пришли к единому выводу – мясо, не к новогодней ночи будет сказано, человеческое. Вот акты, читай!

Всеволод бросил Андрею пластиковую папку.

– Курнаков и Францикевич не успели отведать человечины. А вот семья Муравьёвой в полном составе причастилась. Женщина в шоке, о реакции других родственников пока сведений нет. Минц приедет с проспекта Ударников, расскажет новые подробности.

– Сашок тоже этим занимается?

Озирский внимательно читал протоколы, посасывая почти погасший чинарик.

– Мы его отправили допросить свекровь Муравьёвой. Она лично покупала мясо.

Петренко помассировал виски подушечками длинных пальцев.

– Мне кажется, что все трое торговцев связаны через один центр. Слишком похожи их легенды. Якобы крестьяне, проникшиеся духом милосердия и сострадания, торгуют дешёвым мясом на радость изголодавшим горожанам. В случае с Францикевич старуха, явно бедняцкого вида, тоже не стремится нагреть руки на всеобщем дефиците в преддверии Нового года. В первых двух случаях мясо было с костями. И по ним определили его происхождение. Маша, как ты слышал, заметила татуировку на коже.