Татьяна Туринская - Бог наказывает иначе

– Ах ты ж Боже ж мой же ж! – спохватилась тетя Наташа. – Да как же я забыла?! Ах ты, бедная девочка!

Старушка быстро, насколько позволяли больные ноги, выскочила из дежурки, закрыла дверь на ключ – на всякий случай! – и пошелестела тапочками к лифту. Кнопка вызова загорелась, и тот, разбуженный, недовольно заурчал где-то вверху.

Едва разувшись, Полина бросила чемоданы в прихожей и босиком прошла в ванную. Первым делом проверила наличие горячей воды – ох уж эти ежегодные испытания сетей. Только бы не отключили, иначе все мечты о настоящем отдыхе пойдут прахом. Какой может быть отдых без отмокания в ванне? Фыркнув недовольством, из крана вырвалась тугая струя воды. Полина сунула пальцы – теплая. Слава Богу. Стечет – будет горячая. А она пока разденется…

Неожиданно резкий среди ночной тишины звонок в прах развеял мечты об отдыхе. Полина дернулась, как от удара током. Кого это принесло среди ночи? Ну почему гости всегда приходят так не вовремя? Выглянула в глазок и едва не задохнулась от негодования. До чего же бестактный народ, неужели непонятно, что она заплатит за дежурство завтра же. Ведь всегда наперед платит перед гастролями, можно было бы и потерпеть один разок…

Она распахнула дверь и грубовато «поприветствовала» гостью, не дав ей и слова промолвить:

– Я же сказала: все вопросы завтра! Заплачу я вам за дежурство, не волнуйтесь. Вперед заплачу. Ну просила же не беспокоить!

Хотела было захлопнуть дверь перед навязчивой консьержкой, да та не позволила, уперлась рукой:

– Да нет, Полинушка, ты не поняла, я не за деньгами. У нас еще те не закончились, ты ничего не должна. Я забыла, старая, ты прости меня…

Полине было уже не до дежурных улыбок. Смотрела на соседку, не скрывая не досады даже, а откровенной злости:

– Тетя Наташа, всё потом, потом! Не трогайте меня, пожалуйста! Я зайду к вам завтра. Или кто там завтра дежурит? Тетя Катя? Или баба Надя? Я завтра…

Тетя Наташа затрясла седенькой взлохмаченной головушкой, глаза глядели на хозяйку так виновато, что Полина замолкла на полуслове. Старушка протянула ей замусоленный листок:

– Ты прости, детка, она у нас уже три недели валяется, баба Надя сдуру на нее банку с борщом поставила. Три недели. А телеграмма-то срочная. Мы же не знали, где тебя искать. Прости, милая, прости…

Тетя Наташа мелко перекрестилась, и не оглядываясь, засеменила к лифту, волоча тапки по полу. Дверцы подъемника разъехались в стороны с тихим шуршанием, приняли в свои тесные недра старушку, и вновь сомкнулись. Полина стояла одна на пороге, словно гостья ей привиделась. Но нет, в ее руке было подтверждение реальности происходящего. Телеграмма. Срочная. Ох, не к добру это, не к добру…

Трясущимися от волнения руками Полина раскрыла сложенный вчетверо бланк с синей полосой, прочитала: «Отец умер, срочно приезжай. Т. Ира».

Из отчего дома Полина уехала сразу после окончания школы. Была б ее воля – уехала бы на год раньше. А ведь когда-то она так любила свой дом…

Детство у Полины было замечательное. Ребенком в семье она была единственным, так что родительскую любовь ни с кем делить не приходилось. И игрушек было достаточно, и вниманием не обделяли. Да и кормили не как придется, а рационально, по науке, учитывая каждую калорию, благодаря чему теперь, пожалуй, до конца дней Полине не стоило переживать по поводу фигуры. Это уж мамина заслуга, ведь в наследство от папы дочери передались не очень хорошие в этом плане гены. Отец, Анатолий Петрович, был мужчиной дородным, рядом с которым мама выглядела Дюймовочкой.

Анастасия Григорьевна всю жизнь хлопотала вокруг своих любимых. Кажется, ухаживать за ними, баловать мужа и единственную дочь – вот ее истинное призвание. Полине она всегда казалась самой счастливой женщиной на свете. Даже и себе мечтала о таком счастье. Частенько говаривала, будучи уже подростком:

– Эх, мам, повезло тебе. А как же я буду жить, если самый лучший муж уже занят?

На что Анастасия Григорьевна отвечала обычно, грустно улыбаясь:

– Глупая ты у меня еще, Полинка! Многого не знаешь. Самый лучший муж еще не родился, детка. И папа твой, может, идеальный отец, а вот мужья бывают и получше.

Сникала на мгновение, а потом заливалась колокольчиком, давая понять дочери, что шутит, и непременно добавляла:

– Замуж надо выходить не за идеального, а за того, кто не будет откровенно плох и испорчен сумасшедшей мамашей. А уже потом, после свадьбы, потихоньку воспитывать его под себя. Поверь мне, детка – все лучшие мужья стали лучшими именно таким нехитрым способом. А в чистом виде они в природе не встречаются. Этот вид мужчин вообще разводится только в неволе!

Ах, как замечательно мама умела смеяться. Пожалуй, именно благодаря этому ее умению Полина и чувствовала себя такой счастливой и беззаботной. Потому что раз мама так замечательно смеется, значит, в мире все в порядке, жизнь прекрасна и удивительна, и судьба бесконечно милостива к семейству Градовых.

А потом, как снег на голову, пришла беда. Нет, не беда. Что такое беда? – так, мелкие неприятности, не более того. В их же дом пришло настоящее горе.

Полина в тот черный день пошла в кино с подружкой Ольгой на последний сеанс, и должна была вернуться ближе к полуночи. Но так случилось, что сеанс отменили: во всем районе отключили электроэнергию, это было в принципе обычным делом для их городка – почему-то в конце года, словно бы исчерпав лимит, то в одном, то в другом районе свет выключался на пару часов, а то и вовсе на целый вечер. Пришлось возвращаться домой в кромешной темноте. Отец еще не вернулся домой, а Анастасия Григорьевна почему-то не открывала дверь, и Полине пришлось воспользоваться своим ключом. Потом она звала маму, очень долго искала спички – вопреки обыкновению, их не оказалось на привычном месте рядом со свечой…

Кто знает, лучше ли было бы увидеть это при резком электрическом освещении или в рассеянном свете колеблющегося свечного пламени? Почему-то впоследствии именно этот вопрос терзал Полину больше всего. Как будто мозг, пытаясь избавиться от жутких воспоминаний, специально концентрировался на чем-то второстепенном. Но можно ли назвать второстепенным совершенно жуткое зрелище, представшее во мраке перед дочерью?!

Все прошедшие годы Полина пыталась простить мать, но ей это никак не удавалось. Став уже взрослым человеком, женщиной, прекрасно понимала причину этого маминого дикого поступка, а вот простить никак не получалось. Даже учитывая то, что по плану Анастасии Григорьевны дочка должна была застать не болтающуюся вместо люстры покойную мать с безобразно вывалившимся сизым языком, а безутешного вдовца, рыдающего над ее остывшим телом – все равно не могла простить, при всем желании, при всех оправданиях не получалось.