Татьяна Туринская - Бог наказывает иначе

А еще предсмертное письмо, обращенное не к дочери. Анастасия Григорьевна не позаботилась о том, чтобы пусть хоть письменно попрощаться с Полиной. В последнюю минуту мать о ней даже не вспомнила. Другие мысли терзали ее раненную душу, другие воспоминания. А для любимой дочери в материнском сердце не осталось даже самого малого места…

Много лет прошло, но боль… Какие глупости говорят люди, чтобы утешить несчастного. «Ах, потерпи немножко, скоро станет легче. Время прекрасный доктор, время лечит!» Ничего оно не лечит, ничего. Время – это просто время, и к медицинским понятиям ни малейшего отношения не имеет. Может, иные телесные хвори ему и под силу, но вот душевные… Нет, время решительно не способно избавить человека от дурных воспоминаний, от переживаний. От потерь…

От потерь… Правильно, именно во множественном числе, ведь теперь их у Полины две. Отец… Папа… Нет, папа остался в далеком и безвозвратном детстве. Отец.

ЯК-40 приземлился на бетонную полосу, ощутимо тряхнув при этом пассажиров. Полина ужасно не любила летать на ЯКах. Мало того, что сиденья узенькие, какие-то заскорузленькие, никакого тебе комфорта, колени упираются в спинку переднего кресла, так еще и входить приходилось – неприлично сказать! – в зад самолета. Плюс ко всем радостям и багаж с собой таскать самостоятельно. Боинги, Аэробусы – вот настоящие самолеты, на них путешествие переносится куда легче. Пусть бы даже ИЛ – не тот фонтан, конечно, но все-таки не сравнить с ЯКами. ТУ-шки уже хуже. Летательные машины Туполева Полина не любила почти так же, как ЯКи. В самолетах Градова разбиралась отлично. Не в технических характеристиках, конечно, сугубо в вопросах комфортабельности того или иного воздушного судна, благо налетать за свою жизнь довелось столько часов, что можно было бы потягаться со стюардессами. Но для тяжелых ИЛов и тем более заморских лайнеров нужны были куда более серьезные посадочные полосы, потому-то в родной городишко, не умевший похвастать аэродромом международного класса, самолеты повышенной комфортности не летали.

Бортпроводница открыла люк с выдвижной лестницей в хвосте самолета, уже можно было покинуть, наконец, недра такого неуютного салона, и пассажиры с удовольствием повскакивали со своих тесных кресел, столпившись в узком проходе, но что-то мешало движению. Впрочем, и к этому Полина давно привыкла – всегда приходилось потолкаться в очереди, хоть при входе в салон, хоть при выходе из него. А тут ведь пассажирам еще нужно отыскать свои чемоданы, и собственными силами тащить багаж к выходу с летного поля. А потому она не спешила покидать кресло, расположенное во втором ряду. Решила дождаться, когда толпа немножечко рассосется.

И правда, минут через пять людей в проходе почти не осталось, только одна тетка замешкалась со своими необъятными баулами. Ох, как Полина не любила этих мешочниц. Это ж как нужно не уважать себя, чтобы таскаться с такими тяжестями. От одного вида дешевых клеенчатых сумок в синюю клетку ее организм начинало мутить. Из-за тетки Полина никак не могла добраться до своего чемодана, и в ее душе начала зарождаться брезгливость. Улучив момент, она пронырнула между теткой и стюардессой с приклеенной искусственной улыбкой на ухоженном лице, пытаясь ухватить свой багаж. Но, как назло, ручка чемодана зацепилась за веревки, которыми для надежности были перемотаны чужие баулы. Полина дернула, возможно, слишком резко, чужая огромная сумка угрожающе затрещала, зато чемодан тут же оказался в руках владелицы. Однако такое обхождение не очень понравилось тетке.

– Осторожнее! – недовольно прогудела она низким грудным голосом, и в Полининой душе что-то колыхнулось, царапнуло. – Какие прям все нетерпеливые!

Тетка резко повернулась и воззрилась гневным взглядом на обидчицу. На какое-то мгновение ее взгляд смягчился, даже уголки губ чуть дрогнули в полуулыбке. Но тут же светло-карие, с яркими рыжими вкраплениями глаза потемнели. Тетка отшатнулась, словно бы получив неожиданную оплеуху. Но потом вновь посветлел взгляд, поплыли в стороны уголки полных бесцветных губ:

– Наградова, ты? Ну надо же, какая встреча!

Что-то кольнуло в сердце. Наградова… К Полине миллион лет никто так не обращался. Вернее, чуть меньше, всего пятнадцать.

Классе в пятом, а может в шестом – Полина не помнила точно – когда они по литературе изучали бытие Тома Сойера и его тетушки Полли, с чьей-то легкой руки Полина Градова превратилась в Полли Наградову. Имя как-то не слишком прижилось – едва забыли о романе Марка Твена, нерусское имя тут же кануло в лету. А вот Наградовой Полину звали до последнего звонка все, кому не лень. Даже учителя иной раз забывались и вместо Градовой вызывали к доске Наградову. Ничего обидного для себя в этом Полина не находила, и привыкла настолько, что перестала замечать разницу между фамилией и кличкой.

Прежде, чем она успела прийти в себя и понять, кто же это зовет ее из детства, неопознанная тетка полезла обниматься:

– Полиииинка! Подрууужка!

Вот теперь она узнала. Если изначально голос показался лишь как будто бы знакомым, то теперь, услышав ласковые чуть растянутые нотки, Полина вспомнила. Все вспомнила: и долгую дружбу с задорной хохотушкой, и чужую смертельную обиду, из-за которой даже не попрощались перед отъездом. И брезгливости как не бывало:

– Светка? Жадобко, ты? Боже мой, Светка, я тебя даже не узнала!

Та отстранилась, помолчала несколько мгновений. Улыбалась широко, от души, но кто знает, действительно ли рада была встрече, или же размышляла, стоит ли поминать старое?

– Конечно, не узнала, – ответила приветливо, без тени прошлых обид. – Где меня, такую, узнать? Ты ж меня, поди, девчонкой помнишь, тонюсенькой, как сама. И, кстати, я уже давно не Жадобко. Избавилась наконец-то от любимой фамилии. Зато ты…

Светлана замолчала на миг, залюбовалась:

– Ой, ну ты просто такая же! Совсем не изменилась! Нет, вру. Еще лучше стала. Нет, правда, прям расцвела. Ну как ты? Я слышала, ты нынче в Москве обитаешь?

Стюардесса молча ждала, когда же, наконец, последние пассажирки покинут салон, и она сможет приступить к своим непосредственным обязанностям. Только улыбалась заученно, при этом глаза ее были такие уставшие, что, встретившись с нею взглядом, Полина все поняла:

– Пойдем уже. Хватай свои баулы – не видишь, задерживаем человека.

Света схватила одну сумку, вторая никак не соскакивала с багажной полки, видимо, еще за что-то зацепившись. Полина поставила чемодан и тоже схватилась за баул. Вдвоем стащили его на пол, поволокли к лестнице. Полина подивилась: надо же, и вдвоем не допрешь, как же Светка сама справлялась с таким багажом? И как они умудрились не встретиться в Москве при посадке?