Елена Медведева - Мозг в чемодане. НЛП для бизнесвумен

Андрей Дизель разорвал конверт. Письмо было напечатано крупным шрифтом на белой офисной бумаге.

«Дорогой Михаил, извините, что несколько задержался с ответом. Обдумывал Ваше предложение. Боюсь, что лично я мало чем могу быть Вам полезен. Но есть люди, которые безусловно заинтересуются Вашей идеей. Поэтому хотел бы побеседовать с Вами лично. Приезжайте, и Вы будете приняты немедленно, как только назовете свое имя.

Но позвольте предупредить Вас: не обращайтесь с этим предложением в другие организации!

Искренне Ваш Альберт Шварцберг»

Симпатичное лицо Андрея скривилось в горькой усмешке. Он чувствовал себя мелким репортеришкой желтой прессы, который в погоне за сенсацией дал волю своему воображению. А он так надеялся, что счастливый случай, как бурный водоворот, засосет его в гущу событий. Где-то там в недосягаемой высоте летит эта чертова ракета. Может, на ней и нет никаких подопытных кроликов. А приборы, пусть и новейшие, не станут сенсацией для читателей его газеты.

Андрей вышел на улицу. Ясный солнечный день угловатыми изломами пробивался между тупыми скалами небоскребов. Андрей поднял голову и зажмурился – голубая извилистая молния неба ослепила глаза. Где-то там, в звездной бесконечности летит ракета, а ему придется плыть в этих мутных водах реки-улицы, ожидая, пока какой-нибудь бурный водоворот не поднимет его на вершину событий.

Главный редактор газеты «Калейдоскоп» Юджин Кислов, или как его называли за глаза сотрудники газеты – дядя Кис, сидел за столом, специально сделанном по его рисунку. Стол напоминал огромную подкову счастья. Дядя Кис восседал в центре этого стола и беспрестанно поворачивался на своем стуле в разные стороны, хватая, перебрасывая, перечеркивая и снова перетасовывая бесчисленные листы бумаги. В углах комнаты стояли всевозможные скульптуры и статуэтки различных стилей – от античного до самого современного. В зависимости от мнения редактора о том или ином посетителе, из этого набора на стол спешно ставились соответствующие предметы, призванные создавать настроение. Посетители говорили, что кабинет Юджина Кислова действительно напоминает калейдоскоп.

Дядя Кис встретил Андрея сердитым восклицанием:

– Где ты шляешься по ночам, что вечно опаздываешь?

– Работал дома до двух часов ночи, потом спал. Странно, что вы думаете, что я таскаюсь по барам.

– Ну, и дурак! Имеешь такую внешность и сидишь дома! Эй, да ты и в самом деле пьян – где твой галстук?

Андрей растерянно потрогал руками расстегнутый воротник. Этого с ним никогда не было – он всегда старался использовать свои внешние данные на все сто. В одежде, прическе и обуви не упускал никаких мелочей…

– Ты, приятель, все проспал. Осталась одна бульварная труха.

– Есть одна задумка. Что вы скажете о профессоре Шварцберге?

Дядя Кис удивленно поднял свои пушистые брови.

– Астроном с мировой известностью, почти круглосуточно находится в обсерватории.

– Уж он-то должен быть в курсе событий. – Я имею в виду эту ракету.

– Какого черта она тебе сдалась? Этот профессор, конечно, личность интересная. Но он всех репортеров в шею гонит. Не мы одни пытались к нему подъехать.

– Я поеду к профессору Шварцбергу и поговорю с ним. Нутром чувствую, что с этой ракетой что-то связано. Вам нужно иметь интервью, и я его получу. Ну, я пошел…

Дядя Кис с довольным видом потер ладони и весело посмотрел ему вслед…

Андрей подошел к зеркалу и внимательно оглядел себя. Его придирчивый взгляд не нашел никаких дефектов. Все было на месте, симметрично и элегантно. Андрей почувствовал новый прилив сил.

– В доме профессора Шварцберга живет девушка: его дочь или внучка. Точно не знает никто. Надо попытаться действовать через нее…

Он, Андрей, всегда безошибочно угадывал перспективы своих успехов у женщин – если умело использовать первое положительное впечатление, то можно добиться всего. Важно иметь первую зацепку, маленький крючок, а уж если он зацепится, добыча будет в руках. Обычно Андрей терял интерес к своему объекту, если зацепиться не удавалось с первой же попытки. Каждая его победа над самыми известными женщинами была восхитительна своей замечательной простотой.

– Однако… у старого профессора очень привлекательная дочь. Глаза выразительные, фигурка… в общем, хороша, – подумал Андрей.

Девушка, которую звали Тэсс, оказалась разговорчивой. Андрей улыбнулся ей самой ослепительной из своих улыбок.

– Вы, вероятно, считаете меня представителем прессы. Если так, то вы ошибаетесь. – Я не имею к журналистам и газетчикам никакого отношения. – Я просто… человек, любитель этой самой астрономии и хотел бы поговорить с профессором по очень важному делу. Не надеялся добиться приема через секретаря и потому очень прошу, если вас это не затруднит, позвонить профессору.

Девушка явно колебалась.

– Я, право, не знаю, что делать. Отец бывает очень не доволен… Профессор почти постоянно находится в обсерватории. Сегодня его спрашивают очень многие представители прессы, но, как вам известно, он не принимает никого. Если он занят интересной работой, то вообще ни с кем не разговаривает. Даже домой не приезжает…

– Мне необходимо поговорить с профессором Шварцбергом по очень важному делу. Вы можете не беспокоиться, профессор не будет на вас в обиде, если вы сообщите ему обо мне. Вам достаточно назвать мое имя. Извините, что не представился сразу. Меня зовут Михаил Валецки.

– Михаил Валецки? Имя действительно знакомое. Отец что-то рассказывал о вас. Пожалуй, я позвоню ему…

Тэсс вышла. Оставшись один, Андрей прошелся по комнате, удовлетворенно потирая руки. Есть все основания быть довольным собой. Андрей почувствовал новый прилив сил, и ему захотелось еще поговорить с этой милой девушкой. Но… хватит, дело есть дело. А к этой девушке он еще когда-нибудь вернется.

Тэсс вышла к нему сильно взволнованная.

– Мистер Валецки, отец ждет вас, – девушка почему-то перевела дыхание. – Он хочет видеть вас скорее.

– Благодарю вас, мисс Шварцберг, – Андрей чуть было не бросился бежать, но девушка, как видно, хотела еще что-то сказать, и он остановился.

– Вместе с отцом я приглашаю вас бывать в нашем доме. Вы можете приходить к нам запросто, без приглашения.

Андрей счел нужным улыбнуться и скромно опустить глаза.

Обсерватория Маунт-Тауэр, 1985.

В вестибюле административного здания обсерватории, возле гардероба сидели несколько известных Андрею репортеров других газет. У них был вид растерянных новичков – у лестницы наверх стоял высокомерный швейцар, и было ясно, что пробиться через его гранитное равнодушие ко всему окружающему абсолютно невозможно. Разве что удастся перехватить Шварцберга, когда, по окончании своих дел, он пойдет куда-нибудь.