Наталья Александрова - Бриллиантовая уха

Возле телевизора сидели трое немолодых потертых мужичков с лихорадочно горящими глазами.

– Это разве футбол? – вещал один из них, энергично размахивая кривобокой воблой. – Вот как помню, в семьдесят восьмом…

– Да что ты понимаешь в футболе? – раздраженно перебил его второй, хмурый тип с редкими сальными волосами, для верности стукнув по столу пустой пивной кружкой. – Ты вот честно скажи, кто ты при прежней власти был?

– Я? – Любитель воблы огляделся по сторонам, как будто хотел уточнить, к кому еще мог обращаться собеседник. – Я был эн… ин…женер!

– А я был трудящийся человек! – гордо выпалил второй. – Значит, ты против меня тьфу, ноль целых и ноль десятых! И в футболе ты ничего не можешь понимать. А я был трудящийся человек и, след… следственно, гегемон и основа всему!

– А ин… инженер, значит, по-твоему, получается бездельник? – обиделся первый.

– Значит, так получается!

– Какой ты трудящийся, – вступил в разговор третий, которого выпученные глаза и огромный рот делали удивительно похожим на старую умную жабу. – Ты, Анкидин, сколько я тебя помню, бутылки пустые принимал!

– А это что же, не работа? – набычился пролетарий. – Ты вот поворочай с мое ящики. Стеклотара, она знаешь, какая тяжелая.

– Да чего ты, Анкидин, выступаешь, – миролюбиво проговорил бывший инженер. – Все одно мы с тобой теперь солидарные, и счастья нам нет, а все наши беды – исключительно от баб. Вот взять, к примеру, моя сегодня ни за что не хотела дать на поправление здоровья…

– Что-то вы, мужики, скучные, – вступил в разговор высокий мужчина с длинными волосами. – Что-то вы нерадостные.

– А чему нам радоваться? – повернулся к нему бывший инженер и ударил своей воблой о край стола. – Вобле, что ли, этой?

– А хоть бы и вобле, – усмехнулся длинноволосый. – Вобла, она под пиво очень даже ничего.

– Так то под пиво, – вздохнул инженер. – А где ж оно, то пиво? – И он выразительно взглянул на свою пустую кружку. – Кончилось пиво, ушло, можно сказать, безвозвратно.

– Чего ты с ним разговариваешь, – прохрипел Анкидин, мрачно уставившись на незнакомца. – Не видишь, он тебя, это… при… пра… провоцирует! Только у нас с такими пра… про… привакаторами разговор короткий. В рыло не желаете?

– Ты чего быкуешь? – Длинноволосый смерил Анкидина скучным взглядом. – Я, может, угостить вас хотел.

– Угостить – это другое дело, – смилостивился Анкидин. – Угостить – это можно, это даже с нашим удовольствием. Только вот скажи: ты по жизни трудящийся человек или так?

– Трудящийся, трудящийся, – успокоил его длинноволосый и сделал знак бармену, перебираясь за стол к новым знакомым. Через минуту на этом столе появился графин с водкой и тарелка с безвременно зачерствевшими бутербродами.

– Вы вот тут, мужики, насчет баб говорили, – начал длинноволосый, когда все приняли по стакану и заметно повеселели. – У меня тоже по этому вопросу собственное мнение имеется. От меня намедни баба ушла.

– Так это, считай, тебе сильно повезло, – оживился бывший инженер. – Вот моя бы куда ушла – я бы только радовался! Так никуда, зараза, не девается. Только в магазин.

– Это ты, может, и прав, – кивнул длинноволосый, разливая по второй. – Только я того мнения, что ей для порядка полагается рыло начистить. Чтобы неповадно было. А потом пускай идет на все четыре стороны. Мы не против.

– Вот сразу видно понимающего человека, – оживился Анкидин. – В рыло – это правильно, это уж как водится. Ты, видно, тоже при прежней власти гегемоном был.

– Гегемоном, гегемоном, – поддакнул длинноволосый и вытащил из кармана фотографию. – Вот она, баба моя! Не видали, случайно?

– Молодая, – проговорил бывший инженер, взглянув на маленький снимок, украденный из личного дела. – Молодая!

В этом слове прозвучало сдержанное неодобрение.

– Молодая, говоришь? – заинтересовался Анкидин. – Дай-ка я тоже посмотрю!

Настя подошла к окну.

За окном ничего не изменилось – так же мрачно, серо и уныло.

Наверное, здесь, в этом районе, ничего не изменилось за последние тридцать лет. А может быть, и за сто. Те же дома из темного закопченного кирпича, те же глухие брандмауэры, те же узкие улицы без единого деревца. Только маслянистая темная вода канала, проглядывающая между зданиями, немного разнообразила пейзаж.

Настя прижалась лбом к стеклу.

После звонка домой Андрею Званцеву ей стало только хуже.

Раньше у нее хотя бы была надежда. Она верила, что Андрей поможет ей, передаст флешку кому надо, и все изменится. Можно будет уйти из этой ужасной комнаты, из этого мрачного дома, из этого района. Можно будет вернуться домой к своей насыщенной жизни.

Теперь прежняя жизнь казалась ей особенно яркой, замечательной, праздничной. И недостижимой.

После звонка, после того, что она узнала об Андрее, всякие надежды приходилось оставить. Ей никто не поможет. Она будет прятаться в этой дыре, пока не сойдет с ума от страха и неизвестности. И из живых людей будет общаться только с Анкидином.

Вспомнив о соседе, Настя скривилась от отвращения.

Слава богу, он, получив подачку, ушел из дома. Жаль, что ненадолго. Вон уже возвращается.

Входная дверь квартиры негромко скрипнула, открываясь, и едва слышно захлопнулась.

Настя напряглась.

Обычно Анкидин не был так деликатен. Он вваливался в квартиру, громко хлопая дверью и нарочно топая как слон. Да еще распевал свою любимую песню: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…»

Значит, это не Анкидин.

Девушка замерла, задержала дыхание, прислушиваясь к доносящимся из прихожей звукам.

Кажется, там чуть слышно скрипнула половица. Или это ей только показалось?

Нет, до нее снова донесся негромкий скрип. На этот раз гораздо ближе к ее комнате.

Настя едва не закричала от страха. Она зажала ладонью рот, чтобы заглушить неуправляемый, рвущийся из горла крик, и в панике заметалась по комнате.

Что делать? Что делать?

Девушка не сомневалась, что случилось то, чего она так боялась, то, чего она ждала все эти дни.

Киллер каким-то непонятным способом нашел ее, вычислил ее убежище. Ей не удалось обмануть его, не удалось замести следы, не удалось отсидеться в этой берлоге.

Может быть, она выдала себя, позвонив домой Андрею Званцеву? Говорят, что современная техника запросто может засечь любой мобильник.

Бесполезно теперь гадать, что именно ее выдало, в чем заключался ее прокол. Важно только то, что игра окончена, ее обнаружили.

Настя даже почувствовала странное облегчение.

Все кончено. Можно больше не волноваться, не дергаться, не думать о будущем.

Будущего просто не будет.

Девушка на секунду закрыла глаза, представляя, что ее больше нет. Что вся эта бурная, кипучая, разнообразная жизнь продолжается, но уже без нее.