Инна Тронина - О прошлом приказано забыть

Сначала из «рафика», остановившегося в просторном, почти пустом гараже, где около стен стояли лишь корыта с раствором, вытащили изнемогающую, совершенно мокрую Валентину в прилипшем к телу платье. Её усадили на автомобильную покрышку и только тогда сдёрнули с головы капюшон. Потом рывком, чуть ли не вместе с зубами, выдернули кляп. Токовая сплюнула на пол и попробовала плечом вытереть лоб.

Стоящий сзади человек протянул смуглую волосатую руку с вафельным полотенцем и вытер пленнице всё лицо. На безымянном пальце этой руки был надет громадный перстень из чистого золота, а на запястье – престижные часы «Омега». Тут же щёлкнул фотоаппарат, полыхнула вспышка – теперь снимали Токовую. Она же, глотая выползающую изо рта слюну, осматривала гараж – почти не освещённый, с тусклой лампочкой под потолком. Вспышка погасла, и стало ещё темнее.

В помещении, промороженном, будто холодильник, было много людей; но разглядеть их Валентина не могла. Тени мелькали то в одном, то в другом углу. Люди эти переговаривались, но не по-русски и не по-немецки; и потому разобраться в ситуации было очень сложно. Валентина перевела взгляд на белое, словно обсыпанное мелом лицо калеки Рациборского, которого тоже сфотографировали.

Валентина по-матерински пожалела парня, глядя на прилипшие к его мокрому лбу пряди чёрных волос и посиневшие от недостатка воздуха, раздутые губы. Володя вертел головой, со свистом дыша, но ничего не говорил. Молчала и Токовая, потому что знала – похитители должны заговорить первыми. Смуглые молодые люди, со смоляной щетиной на щеках, в спортивных костюмах самых разных цветов, с золотыми цепями на шеях и такими же перстнями на пальцах, неслышно прохаживались взад-вперёд около широких ворот и явно кого-то ждали.

Гробовое молчание повисло в воздухе. Впрочем, ужас на лицах похищенных не трогал сердец стражников, многие из которых поблёскивали ещё и дорогими кожаными куртками. Руки пленникам они не освобождали, равно как и ноги. Валентина и Володя сидели на покрышках. И между ними оставалось расстояние метров в пять. Сколько сейчас времени, Токовая не знала, хотя рука с часами только что была у её лица. Впрочем, это было уже не важно…

Внезапно пленники вздрогнули, как от удара бича. Гараж осветился ярчайшим белым сиянием, словно вспыхнул разом весь потолок. Только сейчас они рассмотрели каждый уголок бункера. Ни Готтхильфа, ни его двоюродного брата здесь не было. Они стали заложниками кавказской группировки, потому что все собравшиеся вокруг были не местными. Публика, одетая частью в спортивные костюмы с кожанками, частью – в дорогие пары и тройки, переговаривалась так тихо, что слышалось жужжание одинокой мухи под потолком. Она, растерявшись от пронзительного света, носилась в пустом гулком пространстве.

Захваченным показалось, что именно сейчас они и расстанутся с жизнью. И, кстати, даже обрадовались этому – лишь бы поскорее всё закончилось. Валентина Пантелеевна хотела закрыть лицо руками от света, но не могла этого сделать. А глаза, против воли, приоткрывались, и приходилось смотреть на равнодушные лица людей, готовых в любой момент стать их палачами. Токовая видела слёзы в глазах Рациборского и чувствовала, что плачет сама.

Вдруг все, кто был в гараже, быстро пошли к воротам и встали около них. Створки бесшумно открылись. Валентина вытянула шею, Володя окаменел. Оба они зачарованно смотрели на въезжающий в гараж белый «Феррари-Тестаросса». Фары фешенебельного лимузина погасли сразу же после того, как ворота закрылись за ним. У Валентины пересохло во рту. Понимая, что это немыслимо, она готовилась сейчас увидеть Готтхильфа.

Но потом она подумала, что перед Рыжим кавказцы никогда не будут так стелиться. Значит, вышла ошибка, и сейчас всё разъяснится. Ведь они с Рациборским следили за Рыжим-Обером, и в дела горцев не думали вмешиваться. Их явно с кем-то перепутали. Токовая перевела дух и села прямо. Володя же, как ни старался, всё время сползал с покрышки.

Двое юношей с приветствием открыли дверцу лимузина. Пленники сразу же увидели сидевшую там девушку-славянку. Валентина даже засмотрелась на это дивно-красивое создание с голубыми глазами и золотыми волосами, уложенными короной на голове. Девушка была одета в платье из чёрного гипюра с пышной укороченной юбкой, из-под которой виднелись нежно-розовые округлые колени. Через обнажённое плечико юной красавицы было перекинуто страусовое боа, а в ушах сверкали бриллианты.

Ослепнув от такой роскоши, пленники на минуту забыли, где находятся. Незнакомка, в свою очередь, вздрогнула, увидев грязных калек в изодранной одежде. Но из лимузина девушка не вышла; напротив, дверцы захлопнулись, и на окна упали серебристые шторы. То, что здесь должно было произойти, красавице видеть не полагалось.

Переключив внимание на спутницу того, кого здесь ждали, Валентина не заметила, как он оказался напротив. Женщина повернула голову и сильно вздрогнула, поняв, что с их похищением не ошиблись.

Но это был не Рыжий…

Токовая узнала его сразу. И одновременно удивилась, как человек может измениться за двадцать три года. Вернее, изменилось только лицо, а всё остальное, в том числе и манера одеваться, осталась прежней. Руслан Эфендиев и тогда. В Казахстане, носил костюмы по последнему крику моды. Сейчас же он превзошёл сам себя – был в шёлковом белом плаще, двубортном, горчичного цвета, костюме от Диора и туфлях из кожи страуса фирмы «А.Тестони». Сумочку из змеиной кожи Валентина успела заметить в тиснутых на груди руках прекрасной дамы.

Эфендиев что-то сказал своим, и те сразу исчезли из гаража, словно растворились в воздухе. Рядом с Русланом остались двое – плотный, с квадратным подбородком, мужчина лет сорока и похожий на него паренёк, вдвое моложе. Два охранника присели на покрышки, не выпуская своего шефа из поля зрения. Свои «узи» они и не пытались скрывать, хотя нужды в таком серьёзном оружии сейчас явно не было.

– Доброе утро, друзья мои, – спокойно, даже монотонно, без малейшего акцента, произнёс Эфендиев, набивая маленькую прямую трубку.

Он внимательно посмотрел на Володю. Затем – на человека с квадратным подбородком, и тот опустил веки. Руслан, кивнув, заговорил теперь только с Валентиной. Та почувствовала, что её язык намертво прилип к гортани. Да, он всё тот же, невысокий и ладный. На густых чёрных волосах – молодёжная стрижка, и седины почти нет – в пятьдесят-то лет! Но лицо, Боже ты мой…

Эфендиев угадал мысли Валентины и тронул кончиками пальцев страшный шрам на левой щеке. Кожа на этом месте была словно собрана в гармошку.

– Вижу, что ты меня узнала. Да, твой муж, Валя, не сумел довести дело до конца. Как видишь, меня можно узнать – даже сейчас. Да и тебе тогда пришлось срочно бежать в Алма-Ату, прервав такое увлекательное зрелище. Там тебя потом разыскали и немного укоротили. Но кое-чего Пётр добился, верно?