Илья Рясной - Убойная фарцовка

– Кстати, по поводу этого, Лосева, контрабандиста. Твоя ведь информация? – Георгий Петрович был мастер неожиданных поворотов в разговорах.

– Да. Моя. Ты и тут в курсе.

– В курсе. Распиши своими словами, что там и как.

Михаил без утайки рассказал, как работали по «гимнастам» и как они сдали заказчика.

– Надо его в разработку брать, – закончил он.

– Ты не беспокойся о нем, племяш… Позабудь. Пока позабудь…

– Там же, насколько я понял, канал контрабанды устойчивый.

– Ничего, – отмахнулся Георгий Петрович. – Много каналов у нас в свое время нарыли. Еще один мы выдержим.

Уланов-младший понял. И заткнулся. И задумался. Слишком много ему было что переварить после сегодняшнего разговора.

В тот день, когда перепуганный Лысый писал явки с повинной, а два «гимнаста» еще прятались от милиции, в суматошном мирке, связанном с оборотом предметов антиквариата, вырос и впервые показал острые ядовитые зубы монстр. И произошло это у него как-то буднично. Без какого-либо душевного напряжения. И от того выглядело все еще более страшно…

Студент несколько месяцев назад потерял главного клиента, притом по причине своей банальной жадности. Примерно представляя, сколько стоит товар, начал приближать цену к рыночной. Скупщик заявил, что сроду не занимался благотворительностью, себе в убыток не работал, и пусть добытчик сам попробует продать вещь.

Студент ткнулся в пару мест и понял, что сгорит как свечка. Прогулка по потенциальным покупателям была схожа с пробежкой по минному полю – не знаешь, где и когда щелкнет запал. Только взрыва не будет, вместо него встретят тебя вежливые ребята с красными книжечками. И он четко осознал, что ничего у него со сбытом путного не выйдет. Позиции в антикварном мире зарабатываются годами, все друг друга боятся и шарахаются как черт от ладана от незнакомых людей. Поэтому в итоге он явился с повинной к скупщику, притащив несколько орденов с последних дел.

А скупщик отказался. Притом не просто отказался. Студент видел, что тот его боится. Это было новое радостное чувство – этот чужой страх. Что именно скупщик рассмотрел в своем поставщике, которому он дал путевку в жизнь, – было непонятно. Но то, что увидел в глазах невысокого, невзрачного, субтильного паренька, которого мог бы пришибить одним ударом кулака, его сильно встревожило. И напугало.

– Нет, родной, – сказал скупщик. – Лавка закрылась. Я этим больше не занимаюсь. Никаких покупок. Только обмен. И все только в пределах закона.

– Ну как знаете, – пожал плечами Студент. – Не пожалели бы.

– Не пожалею…

С реализацией товара возникли большие проблемы. Была куча вещей. Они стоили больших денег. Но одно в другое никак не переходило.

Тогда Студент вспомнил о соседях бабушки, которая проживала в поселке Конноармейский под Иваново. Он там с детства проводил все каникулы, да и теперь бывал нередко, наслаждаясь беззаботной жизнью, грибными лесами, чистыми озерами и речками. Отношения с местными у него сложились не то чтобы слишком близкие, но его держали почти за своего. В поселке проживала большая диаспора цыган. Среди них был и Жиган, его сверстник и почти что приятель.

Студент знал, что цыгане имеют обширные связи, в том числе в мире, связанном с иконами, драгоценными камнями и металлами. И, отведя при встрече на улице Жигана в сторонку, закинул удочку – не поможет ли тот продать ордена.

– Не знаю, кому ордена нужны, – пожал плечами Жиган. – Орден и есть орден. Железка.

– А ты слышал, что в ордене Ленина двадцать восемь грамм золота, почти три грамма платины?

– О, – Жиган задумался, что-то просчитывая в уме. – И сколько есть?

– Ну, десяток есть.

– Сгодится. Дантистам сдадим. Рублей по двадцать за грамм, больше они не дадут. Деньги пополам.

– Мне две трети.

– Ладно, – не слишком охотно изрек Жиган.

Студент скинул ему несколько орденов Ленина на переплавку. Получил деньги. И ощутил, что они топят печку ассигнациями. Орден Ленина, уходящий с рук за полторы тысячи рублей, сбывали всего за пятьсот рублей, при этом сам он получал чуть больше трех сотен. Для кого-то деньги, может, и огромные. Но он привык к другим масштабам.

– Нет, Жиган, – сказал Студент, когда они сидели на своем излюбленном месте на берегу мелководной речки, начавшей освобождаться от груза зимнего льда и свободно готовой понести свои воды, искрящиеся в лучах весеннего солнца. – Надо искать покупателей именно орденов.

– Будем искать… Слушай, а что тебе ордена? Вон, иконы хорошо идут. За доски хорошо платят.

– Не умею этого, – поморщился Студент. У него был опыт торговли иконами, но не слишком удачный.

– А я научу, – улыбнулся бесшабашно Жиган.

Учиться они отправились в глухую деревню в Нижегородской области. Там жила старушка, у которой якобы имелась хорошая старинная икона. Втроем поехали – Жиган со своим младшим братом и Студент.

– Тысячи три монет нам за доску эту отсыплют, – заверил Жиган. – По тысяче на брата.

Студент вез на дело на своем новеньком, недавно купленном «Москвиче» вызывающе красного цвета.

Идея была проста. Спрятать машину в лесу. Подобраться незаметно к деревне. Подождать, когда старушка отлучится куда-нибудь. Зайти в дом и забрать все, что там будет мало-мальски ценного.

Получилось все почти как планировали. Младший цыганенок остался стеречь окрестности, чтобы подать знак в случае опасности. Студент с Жиганом пробрались в дом. Икона стояла на видном месте и не произвела никакого впечатления – старая, почерневшая, в растрескавшемся окладе, примитивного деревенского письма. Не верилось, что кто-то за нее отдаст три тысячи.

Жиган пошарил по самым укромным местам дома и каким-то своим цыганским нюхом, улавливающим купюры, нашел тайник с тремя сотнями рублей.

Пока считали деньги, тут все и началось. Послышались шаги. Дверь распахнулась. Младший цыган каким-то образом прошляпил возвращение хозяйки дома.

– Вот же ироды. Вы чего тут делаете? – всплеснула она руками.

– Не бойся, бабка, уже уходим, – объявил Жиган.

Старушка набрала воздуха, чтобы заорать. Но не успела. Жиган выдернул из-за пояса финку и ударил ее в живот. Потом еще раз. И еще…

Цыган, стоя над распростертым телом, посмотрел на Студента и протянул финку:

– Чего смотришь? На, добей!

Студент посмотрел на протянутую руку как-то отстраненно.

– Давай, или тебя попишу! – визгливо заорал Жиган.

Студент равнодушно кивнул. Взял финку. Нагнулся над еще дергающимся телом. И нанес два удара.

Когда добрались до машины, Студент совершенно спокойно завел мотор, с удивлением осознавая, что у него даже руки не трясутся.

– И что, мы теперь мокрушники? – глухо произнес он, выруливая с просеки.