Илья Рясной - Убойная фарцовка

«Спокойствие, только спокойствие», – как говаривал Карлсон. Не надо гнать гусей. Надо все тщательно продумать. Прикинуть, как повести разговор. Ведь факт налицо – в записной книжке Геракла был телефон фактического места проживания Жоржа. Но не факт, что Водолазов будет разглагольствовать на эту тему.

Уланов задумчиво просидел за столом еще с четверть часа, незаметно опустошив термос с кофе. Досадливо крякнул, поняв, что на вечер не осталось ни капли. Впрочем, кофеина он перебрал – могут быть проблемы с давлением. Посмотрел на часы, вспомнив бессмертную фразу Алибабаевича из фильма «Джентльмены удачи»: «А в тюрьме сейчас макароны дают». Уже не дают. По времени обед в изоляторе должен закончиться. И Геракл теперь лежит на нарах, листая подаренную ему Улановым книгу изречений великих людей, попутно доставая двух сокамерников-карманников цитатами и жестко подавляя бунт словами:

– А ты слушай, молодой, не ершись. Своего ума нет, так хоть чужого набирайся.

Уланов встал, положил в карман пиджака записную книжку. Пригладил перед зеркалом волосы. Из зазеркалья на него смотрел тридцатилетний мужчина, сухощавый, с ранними седыми волосами на висках. Его лоб прорезала глубокая морщина – ничего не мог с ней поделать. А глаза с годами стали какие-то колючие, недобрые, и ему самому это не нравилось. Но уж какие есть.

– Куда прихорашиваешься, красавец? – спросила Лиза.

– Пошел дело делать.

Он пересек двор. Преодолел неприступный барьер из тяжелых дверей с автоматическими защелками, из строгих, пристально изучающих документы постовых. Заполнил необходимые бумаги. И очутился в комнате для допросов с привинченной к полу мебелью. Сколько времени он здесь провел в беседах с ворами, разбойниками, сколько им сигарет отдал, сколько бутербродов скормил.

– Здравы будьте, гражданин начальник, – кивнул Геракл, заходя в комнату.

– И вам того же. Присаживайтесь.

Вор заметно отъелся. Из его глаз пропал затравленный блеск. Заключение явно пошло ему на пользу, вернув душевное равновесие.

– Как вам тут? Жалобы? Пожелания? – спросил Уланов.

– Да все нормально, гражданин начальник. Все путем… Только вот сердце ноет – как там Клювик?

– Нормально. Клюет в три горла.

– Перекармливать нельзя… Просьба у меня. Мне пятерку минимум дадут. А какаду по двести лет живут. Вы его сохраните. Я выйду, заберу. Друг все же. Лучший…

– Договорились.

– Вы по делу или так? Вроде уже все вам сказал.

– Все?

– Христом Богом клянусь.

– Кроме одного. Куда же все-таки иконки сбывали.

– Но я рассказал же.

– Самому не смешны такие сказки?

– Ну, извиняйте, – вздохнул Геракл, разводя руками.

Уланов вытащил из кармана и положил перед собой записную книжку. Развернул. И ткнул в телефон Жоржа:

– Помните, чей номер?

Водолазов как-то понурился.

– Ему скидывали антиквариат? – продолжил Уланов.

– Ну, скидывал. Чего уж теперь. Но показания под запись не дам.

– Да какие показания? Меня интересует, где он сейчас может быть.

– Дома, наверное.

– Нет его дома. Накуролесил и в бега подался.

– Тогда не знаю, – слишком поспешно ответил Водолазов. – Ищите, если нужен. Я только за себя, родного, в ответе.

– Герасим Онуфриевич, мы же теперь друзья.

Геракл только усмехнулся в ответ.

– А этот человек нам не друг, – продолжил Уланов. – Он сорвался с цепи. Обстрелял сотрудников милиции. И чего еще наворотит – неизвестно.

– Да, непорядок, – Геракл озадаченно кивнул, но не заметно, что собирался идти навстречу.

Тут Уланов выбросил козырь. Лысый проговорился, что Жорж спьяну хвастался, как какого-то вора надул. Взял икону шестнадцатого века, ему дал две сотни рублей, ушла она за пять тысяч. Среди перечня похищенного Гераклом действительно была икона этого времени. Значит, не исключено, что речь шла о нем.

– А помните «Николая-угодника», которого взяли на Волгоградке? – спросил Уланов.

– Ну, помню.

– Вы ее за сколько Жоржу скинули? За двести рублей? А он ее за пять тысяч сбагрил.

– За сколько?! – Геракл вмиг потерял свою умиротворенность. – А мне пел, что еле-еле эти деньги покроет. Мол, икона старая, облупленная, почерневшая, кто ее купит!

– Шестнадцатый век, уникальная школа. За границей она тысяч на пятнадцать долларов потянет.

– Я тут горбачусь, работаю за копейки. А он… Пять тысяч!.. Вот крысятник!

Геракл побарабанил пальцами по столу. Потом сказал:

– Ладно, гражданин начальник. Знаю я, где Жорж хоронится.

Нет более нудного занятия, чем сидеть в засаде. Притом уже четвертые сутки. Да еще когда подключил к мероприятиям массу народа, а сам даже сказать внятно не можешь, есть ли у тебя уверенность в достоверности информации.

Геракл поведал сгоряча: единственно, где может скрываться Жорж, – у своей любовницы, с которой познакомился год назад и с тех пор тщательно скрывал ее ото всех. Водолазову стало известно о ней совершенно случайно. Он показал дом в одном из микрорайонов Черемушек и объявил, что в каком-то из этих двух подъездов надо искать беглеца.

Поскольку преступники были вооружены, обладали исключительными физическими данными, начальник МУРа дал указание использовать при задержании ОМОН. Это такое хитрое подразделение, подчиненное МУРу, дислоцирующееся в Колобовском переулке, недалеко от Петровки, 38. Его создали к Олимпиаде 1980 года на случай терактов, беспорядков и для пресечения всех силовых вылазок, которыми мог бы быть омрачен большой праздник. Набирали в отряд спортсменов – борцов, боксеров. Гоняли их в лучших традициях спецназа – с утра до ночи, делая упор на рукопашный бой, стрельбу и тактику проведения специальных мероприятий. Привлекали их обычно к задержаниям вооруженных преступников, спортсменов. Ребята в отряде прямолинейные, резкие и очень хорошо подготовленные, так что за «гимнастов» можно было не беспокоиться – упакуют в лучшем виде да еще праздничной ленточкой повяжут. Вот только бы жулики появились. А то совсем без них скучно.

Маслов и Уланов почти безвылазно торчали около этого дома, оборудовав пункт наблюдения в ремонтирующейся конторе в здании напротив. С ними помещение делил командир группы ОМОНа. Его ребята терпеливо ждали в желтом фургоне, выкрашенном под Московскую аварийную газовую службу.

Оперативники установили по адресному бюро всех, кто живет в нужных подъездах. Одиноких женщин там не значилось. Участковый тоже ничем не смог помочь. Поэтому оставалось два варианта – или тупо ломиться во все квартиры, рискуя спугнуть фигурантов, или терпеливо ждать, что они и делали.

На третий день руководство начало забрасывать Маслова нескромными и все более настойчивыми вопросами – когда клиенты созреют для приемки. Ответить на этот вопрос он не мог. Омоновцев тоже спрашивали их командиры, чем это они там столько времени занимаются.