Татьяна Степанова - Часы, идущие назад

– Дымоход сохранился, остальное все разрушено. Старинная вещь – голландка, облицованная плиткой. – Гущин подошел к стене, постучал. – Ничего не замечаешь?

– Нет, Федор Матвеевич, – призналась Катя. – Жутко здесь.

– Голландки порой строились в особняках так, чтобы одновременно нагревать смежные комнаты. Здесь дымоход и то, что осталось от самой печки, но там, – Гущин вернулся в комнату, соседнюю с той, где было обнаружено тело, – никаких признаков, что за стеной печь. Да и сама стена…

– Сама стена – что? – Катя завороженно следила за светом гущинского фонаря.

– Неужели не видишь? Присмотрись. – Гущин махнул рукой в сторону анфилады. – Эта комната значительно у´же, чем та, где печь, чем все остальные в этом доме, кроме той, где лежал труп.

Если честно, Катя ничего такого не заметила ни в первое посещение дома, когда все ее внимание было сосредоточено на трупе с размозженным черепом, ни сейчас, когда в Доме у реки становилось все темнее и темнее.

– Это же дом с мезонином, – продолжал Гущин. – Центральная часть и как бы два флигеля. Комната, где нашли Нилова, и соседняя – как раз центральные в анфиладе, и они у́же остальных.

Он вернулся в первую комнату, старательно обошел лужу запекшейся крови и вплотную приблизился к стене.

Провел по ней ладонью, точно гладил. Он водил по стене ладонью, ощупывал. Внезапно его рука застыла на месте.

– Выбоина. Нет, это дырочка, и здесь, и здесь. Примерно на равном расстоянии. В стене высверливали дырки.

– Нилов? – спросил Первоцветов. – Но его инструменты находились в сумке, когда мы начали осмотр. Сумка с застегнутой молнией. Я решил, что он убрал инструменты в сумку, как только взломал на двери замок.

– У него вся одежда спереди в строительной пыли, известке и кирпичная крошка в волосах, – ответил Гущин, продолжая ощупывать стену. – И здесь отверстие, а вот здесь выбит кусок кирпича. Это уже не дрелью, а зубилом поработали и молотком. Он тут шуровал, возле стены, когда его убили.

Капитан Первоцветов постучал по стене.

– Не слышно пустот. А инструменты находились в закрытой сумке.

Гущин сунул ему полицейский фонарь и молча развернулся к выходу. Катя опять устремилась за ним. Ее охватило дикое любопытство.

«Он думает, что фотограф приехал сюда ночью искать старинный клад. А с какой стати его еще могло принести в эти развалины? Инструмент, строительная пыль… Он искал тайник!»

Гущин вместе с шофером рылись в багажнике внедорожника. Катя знала: гущинский водитель, наученный оперативным опытом, возит с собой много всего. Шофер извлек из багажника тяжелый молоток, нашел еще какую-то короткую железку.

Они с полковником вернулись в дом. Гущин попросил Первоцветова и полицейских светить на стену. Взял в руки железку и начал стучать по стене, ощупывая высверленные отверстия рукой.

– Здесь… Нет, здесь… Вот здесь, – он кивнул водителю.

Тот размахнулся и ударил молотком в стену. Посыпались пыль, осколки кирпича.

– Дай я сам. – Гущин выхватил у него молоток и с силой саданул по стене.

Пятна фонарей дергались на темном фоне, лицо Гущина излучало азарт. Кате показалось, что в этом неверном свете, который через силу боролся с ночной тьмой, черты лица полковника, да и черты лица капитана Первоцветова, искажаются. Слишком бледные на фоне мрака, как маски, и словно у масок – черные провалы глаз и черные линии…

Удар по стене!

Еще удар!

Выскочил кирпич.

Еще удар со всего размаха.

По лицу Гущина струился пот, лысина блестела. Он тяжело дышал от усилий, и лупил, и лупил по кирпичной кладке.

Во всем этом было что-то… первобытное. Не совсем нормальное. Катя никак не могла отделаться от этого чувства.

Удар по стене!

С шорохом посыпалась старая штукатурка, сразу три кирпича выскочили из стены. И в образовавшейся дыре луч полицейского фонаря наткнулся на чернильную тьму.

Капитан Первоцветов не выдержал – он подскочил к стене и начал руками расшатывать кирпичи, цепляясь за край образовавшейся дыры. Странный, нездоровый азарт словно и его заразил. Он буквально вырвал из стены еще один кирпич.

И в этот момент Гущин засадил молотком в стену с такой силой, что там, внутри, что-то треснуло, и кирпичи градом посыпались на пол.

Образовалось отверстие, достаточно широкое, чтобы туда можно было просунуть голову.

Кате отчего-то от этой мысли стало зябко.

В одном лишь Гущин не ошибся: за стеной скрывалась пустота. Тайник?

Все они сгрудились возле зияющей дыры. Катя держалась за спиной полковника Гущина, выглядывая, как белка из дупла. Оба полицейских фонаря направили в отверстие.

– Комната, – сказал Гущин, – замурованная комната.

И точно, это была комната, и весьма внушительных размеров. Первое, что бросилось Кате в глаза, когда луч фонаря уперся в противоположную стену этой тайной комнаты, – заложенное кирпичом, забранное заржавевшей решеткой окно. На подоконнике – толстый слой пыли. Свет фонаря скользил по полу – здесь все еще сохранился наборный дубовый паркет, но он сгнил и почернел от сырости и весь, словно коростой, был покрыт плесенью. Стены комнаты покрывала штукатурка, тоже вся в пятнах плесени, в углу еще сохранились остатки старых обоев – некогда темно-синих, с узором из королевских лилий. В середине комнаты что-то громоздилось.

Фонарь высветил это – развалившийся, сгнивший от времени большой диван, некогда обтянутый черной лайковой кожей. Пухлые валики с «гвоздиками», кожаные подушки. Мебель начала прошлого века. Кожа на спинке дивана висела клочьями. Она была разодрана – на темной поверхности четко выделялись пять параллельных борозд, вспоровших кожаную обшивку.

На паркете рядом с диваном валялись скомканные тряпки – истлевшие и покрытые плесенью, они все еще хранили на себе темные пятна, потому что были буквально пропитаны чем-то…

– Ну и воняет здесь! – заметил капитан Первоцветов.

Запах был действительно ужасный. И какой-то вкрадчивый – въевшийся и в стены, и в пол, и в распоротую, словно когтями, кожу дивана, но не резкий, не шибающий в нос сразу, а словно дурманящий вязким древним смрадом, вызревшим от времени, как дьявольские духи.

В углу, рядом с заложенным кирпичами окном с решеткой, в этой пустой заброшенной комнате находился еще один предмет – деревянное кресло-каталка. Грубое и нескладное, похожее на нелепый трон.

С обеих сторон к спинке кресла и поручням были приделаны широкие, некогда очень крепкие ремни из сыромятной кожи, ныне истлевшие, как и пропитанная бурой жидкостью ткань старых тряпок. Ремни с медными пряжками, чтобы удерживать того, кого, усмиряя, усаживали в это кресло, привязывая намертво к дереву.

Полковник Гущин смотрел на кресло с ремнями, на сгнивший диван со вспоротой обшивкой.