Инна Тронина - Чёрная зима

Времени на раздумья уже не было. Но Шведов уже понял главное – искали, скорее всего, именно эти тетради. Ни деньги, ни прочие ценности преступников не интересовали. Что-то им помешало довести раскопки до конца. Вероятно, это сделал Салин, который и поплатился жизнью. Но за тетрадями придут опять – это Вадим знал точно. И раз из-за них убили четверых, причем двоих – достаточно влиятельных и богатых, значит, эти тетради нужны им, как воздух. Сделанные по-латыни записи, похоже, заключают в себе важнейшие сведения, за которые пообещали много заплатить. Кто может писать по-латыни? Врачи? Ботаники? Фармацевты? И о чём, интересно? Надо бы подумать ночью, в поезде, если замучает бессонница.

Вадим открыл свой «дипломат» и уложил пять тетрадей поверх остальных вещей. Он понимал, что поступает не по закону. Но нынче это – не большой криминал. Законопослушные граждане числились в лохах. Кроме того, Вадим привык доводить начатое дело до конца. Он не любил детективов, и сейчас не интересовался внешним антуражем происходящего. Ему просто хотелось докопаться до истины. Исчезновение тетрадей, получается, сильно огорчит этих бандитов, не пожалевших даже ребёнка. Что ж, пусть будет так. Они своего всё равно не добьются. И, возможно, поплатятся за это жизнью…

Тетради лежали в никому не известном тайнике, замаскированном лучше, чем встроенные в стенку сейфы. Значит, они и были самыми дорогими вещами в этой квартире. И для хозяина, и для его убийц, вернее, тех, кто послал сюда бандитов. Вадим уже просто не мог не заинтересоваться – в чём тут дело? За что убивают и умирают?

Те двое в «дутых» пальто спустились явно отсюда. Они были возбуждены, но не настолько, чтобы обратить на них пристальное внимание. Зачем-то осматривали машину Салина… Впрочем, сразу всего не поймёшь. Да и вообще, здесь должны работать специалисты. А сейчас времени остаётся только для того, чтобы вызвать милицию. И, не дожидаясь её прибытия, уехать на Ленинградский вокзал. Безусловно, оптимальным вариантом было бы просто уйти, раствориться в ледяной темноте осеннего вечера. Тогда его голос не зафиксируют в дежурной части, и ничего про него не узнают.

Но бросить тела Вадим не мог. Не мог и увидеть их снова – особенно девочку и Салина. И поэтому, привалившись плечом к стене, он нажал на аппарате две кнопки…

И лишь потом, прикрыв «шоколадную» дверь, почти бегом спускаясь по чистой лестнице, отделанной светлой плиткой, он понял, что наделал массу глупостей на свою голову. В частности, оставил в квартире много пальцевых отпечатков. Теперь его самого могут принять за убийцу. Настоящие, разумеется, позаботились о том, что их «пальчиков» нигде не было. Но жалеть о том, что уже случилось, не имело смысла.

Нырнув в метро на станции «Кропоткинская», он по прямой доехал до «Комсомольской». С ужасом восстанавливая в памяти увиденное, Вадим думал о том, что основной кошмар только начинается. Чистенькая лестница Крапивницкого казалась ему хуже самого грязного притона. Но Шведов боялся как-то абстрактно, не за себя лично. Он не чувствовал ни страха, ни беспокойства при мысли о собственной судьбе. Вадим просто приступил к исследованию очередной проблемы, в том числе и социологической.

Уже выйдя на «Комсомольской» и торопясь к уходящему через десять минут поезду, Вадим подумал, что покойный Салин был прав. Его работа действительно «сырая», и доводить её до блеска нужно ещё долго. Что ж, социолог просто обязан для просветления мозгов время от времени попадать в передряги…

Старший следователь городской прокуратуры Сергей Борисович Сарвилин внимательно осмотрел совмещённый санузел – туалет и ванную. Вокруг сияла итальянская сантехника и зеркальная плитка. Сарвилин видел себя во множестве крохотных осколочков – крупного, рослого, с наголо обритой, чтобы скрыть плешь, головой. У него были узкие чёрные глаза, брови вразлёт, усы квадратиком, орлиный нос и выступающий вперёд подбородок. Один внешний вид Сергея Борисовича наводил на клиентуру ужас. Допросы у Сарвилина, как правило, проходили гладко, потому что самый наглый правонарушитель, имеющий в верхах «лапу», ожидал от такого следователя чего угодно; и правильнее было не нарываться.

Сарвилин во многом вёл себя не так, как другие. Он носил кожаную куртку из магазина «Катя», дилера фирмы «Otto». Протоколы за него писала стенографистка, «упакованная» в кожу из той же «Кати». Она ходила следом за шефом, с блокнотом и карандашом. Потом Виолетта расшифровывала свои записи и печатала их набело.

Сергей Борисович находился сейчас в сносном расположении духа, потому что несколько дней назад купил «Пежо-306», свою давнюю мечту. Автомобиль с этим индексом ебщё не поступал в Россию, но один из друзей сделал следователю презент прямо от фирмы, а взамен Сергей Борисович закрыл глаза на его незначительные прегрешения. Да, Сарвилин вращался в достойных уважения кругах, и мелкой гопотой давно не занимался.

Несколько месяцев назад он, по огромной просьбе торговца драгоценными камнями, недавно приехавшего в Москву с Урала, закрыл дело на его брата. И тот очень быстро исполнил мечту доброго следователя – пригнал к его дому у «Багратионовской» небольшой пятидверный хэтчбэк, своей компактностью напоминающий «Фольксваген-Гольф» или «Рено-Клио».

Сарвилин, который тогда был в отпуске, буквально не вылезал из гаража, не в силах расстаться с осуществившейся мечтой. Он гладил задние фонари с «красным углом» – фирменным знаком «Пежо». Следователь залезал в салон, рассматривал руль с двумя спицами, расположенными под острым углом, протирал фланелью спидометр и таксометр на приборной доске, открывал перчаточные ящики, которые в России называли «бардачками». Он представлял, как будет выглядеть за рулём этого чуда его яркая, эффектная дочь Лиана – для него самого автомобиль оказался мал.

Сергей Борисович открывал то большой, то маленький ящик, и радовался, как ребёнок. Жаль, что сам уродился таким крупным, а ни за что не отдал бы «милашку». Ожирение здесь было не причём – следователь был словно свит из мускулов. Таким же по комплекции был и его отец, Борис Сарвилин, которого в далёкие тридцатые годы занесло в Узбекистан, на строительство оросительных систем. Там он и нашёл себе жену из местных, которую родня за такое святотатство едва не убила. В конце концов, сошлись на обычном проклятии. Но ничего особенно в их семействе не случилось, за исключением того, что Борис погиб на войне. Но в те годы это было так привычно, что о проклятии никто и не вспомнил.

Сергею давно хотелось иметь что-то недорогое и быстроходное, с быстрым разгоном; да и дочь просила машину. До этого у Лианы была «девятка» асфальтового цвета – «под Ирину Горбачёву» [1] ИРИНА ГОРБАЧЁВА И ТАТЬЯНА ЕЛЬЦИНА – соответственно дочери М. С. Горбачёва (Генеральный секретарь ЦК КПСС, первый и последний Президент СССР, годы правления 1985–1991) и Б. Н. Ельцина (первый Президент России, годы правления 1991–1999) . После того, как власть в Кремле поменялась, это уже не было модно. Какой автомобиль у Татьяны Ельциной, Лиана не знала, но всё равно очень хотела что-то импортное и блестящее. Сарвилин думал, что опять придётся искать для себя что-нибудь помассивнее; скорее всего, джип. Но ничего, богатых людей в Москве много. Авось, кому-то из них потребуются услуги Сарвилина…