Дмитрий Михеев - Идеалист

Наконец, в первых числах июня внешне спокойные, но с тайной внутренней дрожью, они отправились через всю Москву во Дворец. Их встретила, продержав больше часа в коридоре, все та же женщина, очень похожая на кассиршу железнодорожного вокзала. Она, перебрав, а затем скрепив большущей скрепкой бумаги, заявила, что назначает бракосочетание на первые числа августа. Как, почему, она вскоре уезжает… — заволновались Илья с Анжеликой, — нельзя ли как-нибудь побыстрее? Существует очередь, существует порядок, раньше месяца вообще нельзя по закону, — пояснила женщина, — вы должны проверить свои чувства. Итак, они не успеют до ее отъезда! Все мечты, надежды и планы заколебались, заволновались, готовые рухнуть. Илья растерялся; мир серел, темнел на глазах. Взглянув на помрачневшее лицо его, Анжелика предложила пойти на улицу прогуляться и все спокойно обдумать. Илья долго не мог успокоиться: камни, дома, деревья и люди — все было холодным и чужим. Было что-то враждебное в спешащих, озабоченных силуэтах с сумками, сетками, портфелями в руках. Он был уверен, что, подойди он к ним и пожалуйся, они покачают головой и голосом вахтерши скажут: «Что поделаешь, не положено», и за это он люто ненавидел их. Враг дробился, крошился на миллионы безответных лиц…

Между тем, Анжелика говорила, что нет худа без добра: Илья поедет в Польшу, познакомится с ее родителями, склонит их на свою сторону, и она получит благословение, без которого чувствует себя преступницей. Там они обвенчаются в костеле, а в сентябре-октябре она приедет в Союз — пусть даже только на неделю… Если начать действовать немедленно, то в августе он уже будет в Польше. Она сегодня же может написать родителям, чтобы они прислали приглашение для него, а он должен узнать в ОВИРе (отдел виз и регистраций), как оформляются документы, чтобы, не теряя ни минуты…

Необходимость и возможность что-то предпринять встряхнули Илью, он заметно повеселел и тут же собрался ехать в ОВИР, так что Анжелике пришлось напомнить ему про ЗАГС…

Бракосочетание было назначено на последние числа октября. В качестве приза за смелость им выдали по три талона в «Салон Молодоженов».

Прямо из ЗАГСа Илья поехал в ОВИР (Анжелика сказала адрес), полный решимости «прийти, увидеть и победить». На стене он отыскал «Правила оформления документов для выезжающих в соц. страны по личному приглашению» и тщательно их проработал. Гвоздем весьма обширной программы была, без сомнения, «характеристика с места работы или учебы». У него едва хватило сил переписать «что должно быть отражено в характеристике учащегося» и перечень лиц и организаций, чьи подписи должны ее венчать. Одна из них, а всего их было двенадцать, неприятно кольнула его — подпись председателя студенческого совета. Впрочем, он был уже в статусе жениха, он пойдет к этому председателю…

Однако события, в особенности неприятные, всегда идут своим путем. Придя к себе, Илья обнаружил в почтовом ящике приглашение на бюро комсомола. На сей раз он решил подчиниться, всецело уповая на спасительную бумажку из ЗАГСа.

Когда с ознобом в спине и натянутой улыбкой на лице Снегин вошел в кабинет секретаря, занял предложенный ему стул, слегка на отшибе, и слегка присмотрелся, ему сделалось не по себе. За Т-образным столом сидело семеро парней и одна девушка, все с лицами молодогвардейцев, перед председательствующим лежала папка с бумагами. «Ваш билет?» — привстал он, протягивая руку. «Зачем? — вспыхнул Илья, — я не взял его». «Автоматически из университета», — вспомнил он беседу с юристом, и предательская дрожь прокатилась по его ногам. «Таков порядок. Разве вы не знаете? С какого года вы в комсомоле?» Тупо соображая, Илья подсчитал и ответил. Председательствующий начал зачитывать «материалы»: докладную записку дежурной, рапорт старшего вахтера, показания вахтерши, объяснительную Анжелики и еще какие-то сопроводительные, записки… Его сменил председатель студсовета, сообщив, что Снегин не явился на заседание студсовета без всякого объяснения причин, и тут же спросил Илью, почему. Ответ Снегина вызвал легкое замешательство среди членов бюро: он, видите ли, считает, что ни одна организация не вправе вмешиваться в личную жизнь, тем более — врываться в жилище на рассвете обманным путем, как в худшие сталинские годы. Он вообще не понимает смысла происходящего: с сугубо формальной точки зрения он нарушил правила Дома студентов и готов понести административное наказание. При чем здесь сугубо политическая организация — комсомол? Один из членов бюро начал было с неожиданной горячностью доказывать, что комсомол призван воспитывать молодежь в духе кодекса строителей коммунизма, но Снегин прервал его и, покраснев, чуть сбивчиво спросил, распространяется ли названный кодекс на интимные отношения жениха и невесты. Увы, этот сакраментальный вопрос так и остался непроясненным, так как председательствующий в категорической форме предложил прекратить дискуссию. Товарищу Снегину, сказал он, не удастся с помощью профессиональной эрудиции запутать вопрос и увлечь бюро на путь бесплодной дискуссии, он все прекрасно понимает и не нуждается в разъяснении, поведение его возмутительно, и комитету комсомола надлежит сделать соответствующие выводы… Затем он попросил Илью подождать в коридоре, пока бюро посовещается и вынесет решение.

В коридоре Илья проклинал себя за несдержанность. Когда он научится в такой степени владеть собой, чтобы молчать в подобных ситуациях! Неужели с самого начала не было ясно, что у них в корне отличные взгляды, и в одну короткую беседу им ничего нельзя доказать. Ну, так хотя бы зародить сомнения… большинство, по-видимому, тушуется перед ними — честно говоря, он и сам растерялся вначале — и у них даже сомнения не возникает в правомочности взятой на себя миссии. Нет, он был обязан высказать свою точку зрения, разве что — мягче, доброжелательней…

Строгий выговор с занесением в личную карточку был максимальной мерой наказания для первого прегрешения, но Снегин воспринял его с облегчением. Поразило его добавление: бюро комсомола совместно со студенческим советом рекомендуют администрации Дома студентов рассмотреть вопрос целесообразности пребывания Снегина И. Н. в стенах общежития МГУ». История, таким образом, на этом не кончалась.

— Неужели одна ночь с невестой, — спросил с бледной улыбкой Илья, показывая бумажку из ЗАГСа, — оценивается столь высоко по вашему моральному кодексу?

Все уже двигались и разговаривали; председательствующий укладывал в папку возросшие числом документы.

В нашем моральном кодексе высоко ценится скромность и нравственность, а в вашем — не знаю что, — отрезал он.