Андрей Посняков - Крест и порох

Казаки потекли из зарослей за спину увлекшихся происходящим на реке дикарям, опустили копья, кинулись вперед. Когда до врага осталось всего лишь несколько шагов – щелкнули тетивы луков, выбивая колдунов, и воины сошлись в рукопашной.

Матвей шел крайним справа и потому оказался один супротив пяти – малым числом казаки не смогли ударить по всему строю, а смяли только центр. Вдобавок, как назло, пика после первого удара застряла, выдернуть не удалось, пришлось выхватывать саблю.

– А-ха-а! – Ближний сир-тя наметился в лицо копьем.

Казак пригнулся, привычно поднырнул – но клинком до ворога не достал. Тот отскочил, бросая неудобное в давке оружие, схватился за палицу, тут же ткнул ею вперед, словно ножом. Матвей отмахиваться не стал, отпрыгнул вправо, закрывая собой спины товарищей от обходящих их дикарей, отмахнулся от одного копья, второе поймал и рванул к себе, хлестнув саблей по держащим его рукам. Крутанулся, отмахиваясь от другого наконечника, присел в длинном выпаде, вонзая саблю в живот врага, опять поднырнул под копье, рубанул голые колени, вскочил… И тут бок его обожгло страшной болью. Столь сильной, что на миг казак даже потерял сознание, – и пришел в себя, уже стоя на коленях.

– Ха-а-а! – Чужой воин уже размахнулся, чтобы размозжить ему голову, и Серьга в этот миг смог только упасть, чтобы уже лежа вскинуть саблю, вгоняя врагу в пах.

Другой дикарь, отскочив, поднял копье, замахнулся, метясь пронзить раненого с безопасного удаления, и Матвей в бессилии закрыл глаза…

Со своей ношвы Митаюки хорошо видела, как развивается схватка. Три десятка русских ратников выскользнули из леса, подбежали, опустив копья, с ходу врезались в толпу сир-тя. Закричали от боли раненые, упали убитые, шарахнулись в стороны все остальные, повернулись к врагу, кинулись на казаков с воинственными криками. Засверкали сабли и наконечники, хлынула на песок кровь.

Ее дикарь дрался крайним, ловко уворачиваясь сразу от нескольких врагов. Обезоружил опытного сир-тя с бритой головой, ранил другого, свалил третьего, отклонился от нового укола… И тут, подскочив незамеченным, молодой воин вогнал свое копье в бок казака чуть ли не на всю длину!

– Не-ет!!! – вскочив, в ужасе закричала юная шаманка.

Матвей обмяк, упал на колени. Молодой воин выдернул свое копье, его место занял пожилой, замахиваясь палицей – но казак стал падать дальше. Опасаясь промахнуться, сир-тя помедлил с ударом – и дикарь успел сразить его первым. Молодой воин отскочил, размахнулся двумя руками, намереваясь вогнать копье в обмякшее тело.

– Не-е-т!!! – Митаюки прянула вперед, вытянула руку, выплескивая через расстояние весь свой страх и гнев, и сжала ими сердце воина. Молодой сир-тя задрожал, не в силах шелохнуться, раз за разом мелко приподнимая и слегка опуская древко.

Ношвы уже достигли мелководья, и с них спрыгивали казаки, чтобы нанести смертельный удар, – опять в спину врагам, опять неожиданно. Вознесшего копье сир-тя наконец-то заметили, и метнувшийся в помощь сотоварищу Силантий одним взмахом снес ему голову.

Юная шаманка наконец-то перевела дух, сорвалась с места, пронеслась через поле брани, сильным толчком отпихнула десятника, упала на колени рядом с казаком:

– Матвей! Ты жив?! Посмотри на меня, Матвей! Дыши, проклятый дикарь! Дыши! Не вздумай закрывать глаза!

К ней в помощь подоспела Устинья, принесла туесок с болотным мхом. Вдвоем девушки быстро забили им рану, остановив кровотечение, и шаманка осталась сидеть рядом, удерживая мох, пока казачка искала, из чего сделать повязку.

– Смотри на меня, Матвей! – требовала девушка. – Не засыпай! Ну же, проклятый дикарь, как меня зовут?

– Митаюки… – ответил казак и потерял сознание.

Схватка оказалась удачной. Ватага потеряла всего несколько воинов легкораненными, и одного – тяжелым. Но при том, считай, очистила от врага всю реку. И хотя колдун на драконе кружил высоко над их головами, казаки особо его не опасались. Бывалые воины, они отлично знали – для сильного удара по врагу нужно собрать силы. Этот удар они сегодня выдержали. Для нового нападения язычникам потребуется время, причем довольно много. Ведь ближайших к реке ящеров и воинов перебили, подкрепление придется гнать издалека. Пока еще оно доберется…

Разделившись надвое, ватага занялась делом. Часть отправилась к засеке, где на заостренных сучьях и макушках обнаружилось три туши крупных зверей и пять волчатников. Судя по лужам крови и обломкам ветвей – напоролось на укрепление куда больше животных, однако многие выжили и уползли зализывать раны. Впрочем, казакам с головой хватило и того, что есть. Воины свежевали туши, снимая шкуры и разрезая мясо на крупные куски, грузили все это на лодки, а когда ношвы просели чуть ли не по самые борта – отправили их вниз по реке.

Остальные ватажники валили деревья, рубили сучья, после чего сваливали бревна в реку и шли за следующими, предоставляя этим плыть по течению. Правда, несколько плотов казаки все же связали – но только для того, чтобы тоже загрузить мясом и шкурами. Работа кипела с первых солнечных лучей и до глубоких сумерек, ватага торопилась сделать как можно больше до того дня, когда язычники снова воспрянут духом. Дров было сколько хочешь, еды тоже – только трудись. Даже в дозоры воевода отправил не здоровых казаков, а легкораненых, наказав в стычки не соваться, а при первом подозрении уходить и предупреждать ватагу об опасности. Исключение Егоров сделал только для Маюни. Мало того что юный остяк был охотником от рождения, так на него еще и колдовство сир-тя не действовало. Как этим не воспользоваться?

Именно остяк обратил внимание на то, что в один из дней колдунов на драконах вместо одного стало сразу пять.

– Один смотрит, малым числом зверей управляет, да-а, – постукивая пальцами по бубну, сказал паренек. – Коли много, то либо задумали чего, либо ведут кого-то.

Воевода рисковать не стал, и в тот же день казаки связали три своих последних плота, сами на них и погрузившись.

Однако Митаюки и Серьга сплавились вниз еще первой лодкой.

На острове раненому расстелили поодаль от лагеря сложенную вдвое свежую шкуру какого-то зверя и оставили юную шаманку наедине с мужем. Не потому, что были безразличны, – ватажники опять ударились в строительство и не хотели зацепить товарища во время работы.

Матвей то приходил в себя, то впадал в беспамятство и далеко не всегда понимал, где находится, когда открывал глаза, – уж Митаюки это чувствовала. Однако кровь она остановила быстро, густого мясного бульона в лагере было вдосталь. Серьга был сыт, а сытый человек со слабостью справляется быстро. Теперь главным было то, чтобы рана успела зарубцеваться до того, как кровь учуют коварные Хэдунга или Мэрю, злобные дочери отца семи смертей.