Елена Истомина - Ведьма для Северного Владыки

– Не обещай. Полюбить меня, ты не сможешь. Я – не она, – произнесла сухо, обреченно, словно приговор самой себе.

Ты права девочка! Как же ты права!

Кулаки и зубы сжались аж до хруста, сердце заполнилось давящей болью, дыхание замедлилось.

Эта всепоглощающая тоска, отпустит лишь при нашей новой встрече, а до нее еще очень далеко. Ведь выполнить вместе долг перед родом, у нас так и не вышло. Это теперь должен сделать я. Без нее.

Веда вдруг положила свою руку мне на грудь, и я почувствовал ее жар. Она хотела поделиться со мной спокойствием, хоть и сама в нем отчаянно нуждалась, а моя боль таки тронула ее душу, даже несмотря на то, что я сам был источником её боли, но моя боль отзывалась в ней так же чутко, как и ее боль во мне. Мы уже стали с ней, единым целым даже еще не испив чашу, и не пройдя обряд единения.

Я такого никогда еще не видел! Это невероятно, но похоже мы уже стали с ней, единым целым! Даже еще не испив чашу, и не пройдя обряд единения. Хотя все вполне объяснимо:

Она спасла мою жизнь, а это связывает куда прочнее иной раз, чем семейный союз.

– У душ, наверху, свои задачи и цели, а грусть и тоска близких сильно отвлекают. Думая о ней с тоской, ты посылаешь ей тяжелые энергии. Разве не знаешь об этом? Вспоминай светлое, радостное, посылай ей светлые энергии.

– Я знаю о круговороте энергии в мироздание. Все понимаю, но думать о ней только в свете, не всегда выходит. Мы две половинки одной души, разделенные, на мужскую и женскую. Для сбора большего опыта. Понимаешь? Так, что нет в прямом смысле половины меня, от того и тоска, и пустота с которыми невозможно смириться.

Рассказал все, как есть, чувствуя, что она поймет, не приревнует и не сочтет бредом и романтической блажью. Просто поймет.

– И все ж, старайся больше склоняться к свету, от того и сам им наполнишься, – с сочувствующей улыбкой посоветовала супружница.

Я тут же ухватился за эту ниточку.

– А ты помоги, – я повернул голову Веды к себе и коснулся ее на сей раз мягких губ, нежным поцелуем.

Женщины любят пожалеть, исцелит раненое сердце, утешить. Почему бы на этом и не сыграться, на наше общее благо.

Она снова покорно впустила мой зык в свой рот и на сей раз ответила, прикоснувшись к нему своим и оглушив тихим стоном. Он прошиб все мои нервы, все мои клетки, огонь в крови снова разбушевался, заполняя меня без остатка, казалось, сейчас, я способен даже в своем человеческом облике горы свернуть. Прижал ее к себе одной рукой, другой ласкал под мягкой пеной уже напряженные соски. Предельно напряженный член болезненно дергался, требуя столь долгожданного наслаждения. Но нельзя, не сейчас.

И вдруг рука Веды сама легла на фаллос и сжала его. Это было с ее стороны так естественно и уверенно, что сразу стало понятно, сейчас она сделала это не осознанно, поддавшись, чувствам, но она уже делала так раньше.

Тешилась со своим любимым в прогретой солнцем теплой речке?

Эта мысль неожиданно вызвала острый приступ раздражения.

Я слегка отстранился, взял ее за подбородок, приподнимая голову, чтобы смотрела мне прямо в глаза, и строго заявил:

– Ты моя, Веда! Теперь, ты только моя!

– Я поняла! – паршивка со всех своих сил, до боли сжала мой закаменевший член. – Запомни и ты, что я сказала тебе! Второй, я никогда и ни для кого не буду!

О девочка! Знала бы ты только, что со мной сейчас делает твой огонь в глазах!

– Прикажи удалить из дворца всех, с кем когда-либо делил ложе, еще до того, как я покину твои покои.

Глаза мои невольно расширились.

– Ты ведешь себя сейчас, ровно так же, как твоя мачеха, – просто не мог не напомнить я.

– Она была в своем праве, поскольку изначально, еще до свадьбы, предупредила мужа, что вторых жен не потерпит, и я даже не могу ее осуждать за то, что мать мою извела. Это князь нарушил клятву и обещание, а не она. С него и спрос. У тебя же их много и рады мне они не будут.

– Будут, еще как будут. Каждая из них знает, свое место, знает, что никогда мне не родит. Знает, что только игрушка на ложе, способ сбросить животное напряжение, без каких-либо чувств. Я даже лица их не запоминаю. Не одна из них не может разжечь огонь в моей крови, так, как уже получается у тебя, девочка. И да, я их уберу, как только пойму, что тебя одной, мне достаточно. Так, что, старайся, как следует, жена моя.

Какое странное, однако ж, ощущение. Ощущать себя тысячью частиц разом.

И там я, и там, и вон там тоже. Много меня. И каждая моя частичка непередаваемо красива в своем сияние. Совершенна.

Выходит, даже когда сама душа исчезает, сознание не пропадает?

Или мне кто-то намеренно его удерживает?

Мои частицы вдруг резко и на огромной скорости полетели вниз. Завертелись, закружились стремительным вихрем, соединяясь воедино.

То заново собиралась моя душа в мой привычный образ Ведары, прислужницы кнесенки Заполья. Некогда, счастливой, беззаботной, горя отродясь не знавшей. Я снова чувствовала себя большим единым существом. Со зрением и слухом, но необычайной легкости. Словно тело мое ничего и не весило.

Я оказалась в небольшой лодке подле мужа, а напротив сидел сам Велес. Один из верховных покровителей Заполья. И по милости Перуновой, да с его, Велеса, благословления, даровано нам было в тела наши возвратиться, да предначертанное прожить.

Не стану скрывать – я опечалилась. Думала, что радость мне будет хоть в том, что от брака с нелюбимым освобожусь. Но коль на то, действительно воля вышних, женой ему быть, я смирюсь, приму, во всем старательна буду и к мужу почтительна.

Полюбить не смогу, но того и не требуют.

Но вернувшись в тело, и еще не открывая глаз, я отчётливо услышала мысленный разговор мужа с братьями.

Супруг был совсем не рад тому, что я его спасла и что боги, своей милостью даровали нам жизнь. То, что Безтелесные оказались его сильнее и то, что, я спасла ему жизнь, стало для дракона неслыханным унижением. Да таким, что он венец владыки, брату передать хочет, а себя намерен в какой-то башне заточить.

А еще, я прямо чувствовала, как в его крови, кипит не то, что злоба, ненависть ко мне.

Жгучая обида заполнила все мое сознание и душу!

Я, спасая его, погибла! Сама моя душа из-за него распалась на тысячи частиц. Я осталась жива, только благодаря великой милости вышних и удостаиваюсь лишь лютой ненависти за все это!

Но отпускать меня он отказался. Еще бы! Кто ж тогда ему рожать будет!

Поняв, что слишком груб, он попытался смягчить, сказал, что меня ждет высшая честь быть Великой его рода. Что мне будут поклоняться, наши дети, внуки, правнуки и те, кто будет после. Правда, если меня его брат в наложницы не заберет.

Возможность такой судьбы стала настоящим ударом!