Екатерина Каблукова - Полет дракона

Девушка встала и прошлась по комнате, затем подошла к небольшому столику и вздохнула: так и есть, слуги забыли принести ром. Жену Эдварда вообще шокировало пристрастие Веро к этому ужасному напитку. Конечно, ведь Тереза была человеком, а не родилась в клане Амстелов. Она не могла понять, каково это, когда огненная жидкость растекается по горлу, а дракон чувствует, что в глубине груди рождается пламя.

Ром с пряностями всегда был родовым напитком Амстелов. Фон Эйсены предпочитали коньяк. Странно, что она вдруг вспомнила про фон Эйсенов. Некогда заклятые враги, сейчас кланы сохраняли нейтралитет. Судя по всему, дядя Эдвард решил положить конец натянутым отношениям.

Где-то за окном запустили пробную петарду. Она взлетела вверх и с шумом рассыпалась ярко-алыми искрами. Веронике вдруг вспомнилось, как во время вражеских налетов они сидели все в одной комнате у едва тлеющего камина, тревожно вслушиваясь в гул моторов самолетов. Лишь дед казался абсолютно спокойным, попивая очередной бокал рома. Его выдавали глаза: в минуты волнения или опасности они из черных становились цвета расплавленного золота.

– Не бойся, малышка, – усмехался он, беря внучку на колени и поглаживая по пепельным кудряшкам. – Поверь, все будет хорошо.

И Веро, прижавшись к его груди и спрятав лицо в складках одежды, действительно верила. Рожденная еще до войны, охватившей весь мир, она хорошо помнила ужас от ночных налетов: пронзительный вой сирен, грохот падающих бомб, которые рушили дома. Один из снарядов попал в дом Веро пока она с мамой сидели в бомбоубежище. От красивого кирпичного здания остались только руины, и они переехали в особняк Амстелов, где на первом этаже разместился госпиталь. Илона пошла туда работать медсестрой.

А затем пришли письма, что и отец, и её старший брат погибли. Налеты участились, и Илона увезла дочь в замок. Дед, переживавший, что он уже слишком стар, чтобы идти в армию и воевать, лично взялся за обучение внучки. Несмотря на протесты бабушки Эмбер, герцог Амстел научил ее многому, что должен знать мужчина и глава клана. Он с благодушием взирал, а иногда и поощрял выходки Вероники, обретая в них новый смысл жизни. Он переделал ее имя на иностранный манер, прекрасно зная, что в южных странах так называют и мальчиков. Фернанд никогда не скрывал, что Веро была его любимицей. Это безумно злило Терезу, считавшую, что герцог должен больше внимания уделять своему внуку и наследнику и хотя бы отозвать Бертрана из разведывательной службы.

Война закончилась. Дядя Эдвард и его сын вернулись домой. Именно тогда и появились эти розовые единороги на стенах – словно символ победы. Веро вспомнила с какой гордостью дед демонстрировал ей ремонт в детской спальне и покачала головой: может быть, Тереза права, и обои не стоит менять.

Приведя себя в порядок, она вновь спустилась на первый этаж уже по боковой лестнице, радостно поздоровалась со слугами и, захватив на кухне сэндвич с курицей, прошла в северное крыло. Построенное еще в темные века, после великой битвы драконов, оно было мрачным и почти лишенным света. Лет двести назад эти помещения перестроили под конюшни, затем в войну бабушка держала тут кур и козу, теперь Эдвард восстановил крыло и разместил в нем свою коллекцию живописи. Огромное помещение внутри не стали штукатурить, оставив стены просто кирпичными. Эдвард потратил целое состояние на систему поддержания определенного климата – с тем, чтобы краски на полотнах не блекли и не трескались.

Веро прошла помещение почти полностью, машинально отмечая новые дядины приобретения. В самом конце располагались фамильные портреты. Она привычно отыскала нужный: пепельный блондин с темными, как ночь, глазами и кривоватой улыбкой снисходительно взирал на внучку. На его лице еще не было памятного шрама, перечеркивающего правую щеку и придающего ему сходство с разбойником.

Девушку всегда интересовало, как Фернанд получил его, но он отшучивался, рассказывая небылицы. Лишь когда она окончила школу, дед однажды сказал ей правду. В тот день он обнаружил её целующейся на сеновале с кем-то из одноклассников. Сейчас Веро и не вспомнила бы имя того парня. Она ожидала как минимум разнос по всем статьям, но дед, впервые налив ей ром, внезапно начал рассказывать о шраме и старинном обряде. Бабушка Эмбер, услышав о чем идет речь, присоединилась. Ром она пить не стала, предпочитая чай. Открыв рот, Веро слушала истории прошлого. В какой-то момент бабушка разволновалась, и дед накрыл ее ладонь своей. Именно тогда девушка впервые обратила внимание, как они смотрят друг на друга. Втроем они просидели до полуночи. Бабушка ушла первой, мягко заметив, что годы все-таки берут свое.

– Ну, все, дорогая, иди спать, – усмехнулся герцог, заметив, что внучка изо всех сил сдерживается, чтобы не зевнуть. – Я и так э-э-э… заболтал тебя…

– Ну что ты! – запротестовала она, но Фернанд лишь покачал головой:

– Иди, тебе завтра рано вставать. Эмбер будет сердиться. Я не хочу огорчать её.

Подчиняясь, она встала и направилась к дверям, затем остановилась:

– Скажи мне, если невинность так важна для обряда…

– Невинность помыслов, моя дорогая… В физиологическом, как вы говорите, смысле возможно гм… разное. Хотя я бы предпочел, чтобы ты, э-э-э… выходя замуж, не несла с собой бремя прошлых связей. Поверь, милая, мужчина это оценит.

Кивнув, она ушла, а он так и остался сидеть у камина с бокалом рома в руке, всматриваясь в языки пламени.

Бабушки Эмбер не стало через три года. Ее похоронили в фамильной часовне. Герцог пережил ее на двадцать лет и упокоился рядом. Он умер летом, и гроб просто утопал в розах. Алые и белые… Кровь и невинность… С тех пор Веро не любила розы – они напоминали ей о боли утраты.

Девушка задумчиво смотрела на портрет. Сейчас уже редко встретишь такое одухотворенное лицо. После войны мир очень изменился. Развитие науки способствовало тому, что драконы частично потеряли способность чувствовать правду, да и мир с каждым новым техническим изобретением переставал быть сказочным и благородным.

– Привет, – тихо прошептала она человеку на портрете. – Я все-таки приехала.

Ей показалось, или улыбка стала чуть шире. Девушка хотела добавить еще что-то, но ее прервал звук шагов. Нахмурившись, она повернулась. Так и есть, дядя решил показать картины одному из гостей. Дерек фон Эйсен, который шел рядом с хозяином, его лицо выражало вежливый интерес, но было заметно, что глава Обвинителей явно равнодушен к столь значительному собранию шедевров.

– Ника? – Эдвард удивленно посмотрел на племянницу. – А ты что здесь делаешь?

– Решила посмотреть, что нового.

– В отделе семейных портретов?