Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет

Сколько же дней я представляла себе, какой оборот может принять этот разговор… но ничего хоть отдаленно похожего на случившееся мне даже в голову не пришло.

Все началось, как я и ожидала: разумеется, лорд поинтересовался, как продвигается перевод. В ответ я беззастенчиво сделала вид, будто мой хаотический подход на деле – исключительно ради его блага.

– Понимаю: вам, должно быть, не терпится узнать, о чем там говорится, – сказала я, – и потому начала перевод, не дожидаясь завершения копирования и транскрипции. И только вчера покончила с первой табличкой, хотя текст еще окончательно не отшлифован.

Лорд Гленли едва оторвал взгляд от тарелки.

– Превосходно, – только и сказал он. – Весьма рад это слышать.

Ну и тип же!

– Разве вам не интересно, о чем он? – удивилась я.

Вот это меня в нем раздражает сильнее всего. С переводом табличек торопится так, что пар из ушей, но, клянусь, его ни на грош не заботит, о чем они. Ему нужна только слава того, кто нашел их, а я подобного просто не понимаю. Помилуйте, это же просто куски обожженной глины! И сами по себе, как таковые, не стоят ровным счетом ничего. Захочу – сама таких кучу наделаю, как в тот раз, когда мне было девять и мы с мамá застряли на том самом острове в заливе Трайярупти. Вся ценность их – в том, что они могут нам рассказать, однако именно это интересует лорда Гленли в последнюю очередь.

Возможно, по этой причине вопрос и прозвучал несколько резковато. Настолько, что лорд Гленли, отложив нож и вилку, сказал:

– Да, безусловно. Если угодно, я прочту это перед сном. А сейчас изложите, пожалуйста, вкратце.

– Это сказание о сотворении мира, – взволнованно (возможно, в надежде заразить энтузиазмом и лорда, слегка преувеличив энтузиазм противу естественного, но в основном вполне искренне) заговорила я. – Однако не то, что бытует среди современных дракониан! Конечно, этого и следовало ожидать: в конце концов, с тех пор минули тысячи лет, не говоря уж о значительных изменениях в их образе жизни. Нельзя же ожидать от народа, живущего в деревнях среди заснеженных гор, тех же сказаний, что и от владык империи, раскинувшейся на весь мир! И все же некоторое весьма любопытное сходство налицо. Вам ведь известно, что говорят о собственном происхождении современные дракониане?

Лорд вновь принялся за бифштекс, но жестом попросил продолжать. И я, воодушевленная предметом беседы, продолжила:

– Согласно их преданиям, солнечный жар породил ветер, а ветер, отвердев, принял облик четырех сестер-драконианок, а сброшенная ими чешуя стала горами. И горы, по-видимому, создали гравитацию или нечто подобное – дракониане так, конечно, не говорят. У них сказано: «горы совлекли сестер вниз». По-моему, на гравитацию очень похоже. Опечалились сестры оттого, что не могли больше летать – только немножко планировать, заплакали и тем самым создали все в мире воды – все реки, озера и так далее. Омылись они в воде, и от того появились на свете новые живые существа. Драконианские мужчины обычно связаны с письменностью и языком, и в сказании говорится, что первый брат получился из воды, которой они полоскали рот. Затем из воды, которой сестры омыли грудь и живот – спереди тела дракониан больше всего похожи на человеческие – получились первые люди, а из воды со спины и крыльев – первые драконы.

– Но в моих табличках говорится иное?

Это « мои таблички» слегка остудило мой пыл. Да, собственнические чувства тоже слегка затронуло, но дело вовсе не в том: такое сокровище должно принадлежать всему миру, а не только одному эрлу Гленлийскому… однако я заставила себя улыбнуться.

– Да, в табличках сотворение мира идет в ином порядке. Но еще там сказано о троице – трех божествах, хотя слово «божество» не используется – полагаю, для древних это было самоочевидно. Здесь сюжет несколько перекликается с современным сказанием, так как божества эти очень похожи на солнце, ветер и землю, однако порядок сотворения всего сущего – другой. Вначале они сотворили мир, затем – драконов, затем – людей, и только напоследок – дракониан.

О том, что в табличках и драконы, и люди объявлены неудачными попытками сотворения наилучшего существа, я упоминать не стала. Это вполне могло задеть эрла за живое – и именно в тот момент, когда он был нужен мне в добром расположении духа. К тому же, наше священное писание кое о чем тоже отзывается не самым лестным образом, и что с того?

– Как интересно, – сказал лорд Гленли. – Непременно пришлите текст ко мне в кабинет, и я, как уже говорил, ознакомлюсь с ним перед сном.

До этой минуты все шло именно так, как я и рассчитывала. Далее, согласно замыслу, мне требовалось, умело изображая досаду, завести речь о том, как я сожалею, что пока не могу рассказать ему большего, поскольку Кора, хоть и всегда готова помочь, не слишком сведуща в драконианской орфографии и поэтике, а между тем работа продвигалась бы куда быстрее, разбирай я письмена не одна…

И тут лорд Гленли сказал:

– А знаете, мисс Кэмхерст, мне сделалось очевидно, что я в стремлении сохранить тайну, совершенно упустил из виду кое-что немаловажное.

Честное слово, дневник, я чуть бифштексом не подавилась. А после, избавившись от куска не в том горле, без всякого притворства откликнулась:

– Вот как?

– Мы согласились на том, – пояснил эрл, – что перевод лучше всего опубликовать до начала драконианского конгресса, открывающегося в Фальчестере следующей зимой. Так вот… сдается мне, если выполнить подобный перевод без участия дракониан, это станет для них нешуточным оскорблением. Ну, а поскольку семья ваша славится множеством дружеских связей в их среде, не могли бы вы рекомендовать мне кого-либо из их ученых? Не с тем, разумеется, чтоб заменить вас: вашей работой я в данный момент вполне удовлетворен. Но, помнится, вы говорили, что иногда возникает необходимость проконсультироваться с другими учеными, так нет ли у вас на примете того, с кем вы могли бы работать… совместно?

Все слова разом вылетели из головы. Сколько ночей провела я в поисках лучшего способа попросить лорда о привлечении к делу Кудшайна, но ни в одном из воображаемых вариантов развития событий лорд Гленли не предлагал этого мне ! Утратив дар речи, совершенно выбитая из колеи, я хранила молчание, пока лорд, нахмурившись, не добавил:

– Конечно, если вы склонны согласиться с этой идеей.

– Более чем склонна, – горячо подтвердила я. – И точно знаю, к кому следует обратиться. Слышали ли вы о драконианине по имени Кудшайн?

О ком, о ком, а о Кудшайне он непременно должен был слышать. Кудшайн известен даже так называемым «адамистам» – оттого, что олицетворяет собою в глазах широкой публики все для них ненавистное.