Наталья Сапункова - Кольца Лины

Все равно мельник этому сватовству хода не даст. Разберемся. Впредь умнее буду.

На следующий день в замок явился мельник. Я как раз шла по двору с двумя полными ведрами воды, когда он вышел мне навстречу, и его рябая физиономия не сулила ничего хорошего.

– Чего затеваешь… племянница? Блажишь, да? Правда, что ли, в невестки хочешь?

Я отступила, расплескав воду.

За спиной мельника появилась экономка.

– Не смей скандалить тут, на людях! – строго сказала она мельнику. – Забирай ее совсем, и разбирайся, как знаешь, одни заботы от нее и беспокойство.

– Так. И работаешь плохо, значит? – «дядюшка» шагнул ко мне и схватил за косу, потянул вниз. – Не стараешься, даром именьский хлеб ешь?

Я взвизгнула и бросила ведра ему под ноги, он заругался на всю площадь, переступая мокрыми сапогами и поминая всех демонов и что-то мне неизвестное, но за косу продолжал тянуть.

– Ну так заберу, а как же, на недельку, поучу уму-разуму! Бусы вон напялила, невеста на выданье! Бесстыжая!

И вдруг он отпустил меня, возмущенно рыкнул и повалился на землю – словно тонкая змея обвила его за ноги, так мне показалось.

Змея, сплетенная из разноцветных кожаных полос, а точнее, длинная плеть. Которую держал в руках высокий широкоплечий парень в коричневой рубашке. И, между прочим, это был Дин.

Он подошел, сдернул кожаное кольцо плетки с ног мельника и сказал очень спокойно:

– Иди отсюда. И сыну скажи, чтобы не шлялся тут, а то я его сам за ворота выкину. Все понятно?

«Дядюшка» отчетливо скрипнул зубами и кивнул. А тут как раз подбежала тетушка Ола, и закричала, махая руками:

– Как заберешь, как заберешь? Даже не думай! Она нужна мне! Иди-ка подобру-поздорову, мельник, что отдал – не твое! А то сама именю пожалуюсь, что муку сорную в замок продаешь, а с ним, знаешь, разговор короткий!

– Какую сорную, Ола, что мелешь? – взвился мельник, позабыв про меня.

– А пойдем в кладовку, покажу, какую!

Мельник махнул рукой и пошел в сторону ворот, хлюпая сапогами. А я расплакалась от облегчения. Испугалась, да! А ну как мельник меня бы и впрямь забрал, хоть и на неделю? Какой из Эвера заступник, я уже знаю. Хотелось бы все же избежать… так сказать, местных воспитательных методов.

– Ладно тебе, Нона, не злобствуй, – сказал Дин, легонько взмахнул плетью, и ее кончик сбил камешек, лежащий на низкой каменной тумбе метрах в трех от нас.

Не лира Нона, а просто Нона, этак по-свойски, хоть и вполне учтиво, без грубости. Ну цирк.

Экономка вздохнула.

– Что ж. От нее и правда одни неприятности, но раз меня не слушают… Что-то много тут стало этой девки!

– В самый раз, Нона, – Дин улыбался.

– Рановато ты встал с постели, мог бы еще отдыхать, – она усмехнулась, но, удивительное дело, не едко.

– Ничего, нормально.

Крыса ушла.

Ох ты ж… Я во все глаза смотрела на Дина. Чисто промытые волосы немного вьются и стянуты на затылке шнурком. Царапины на лице зажили, и теперь видно много мелких шрамиков на щеках и скулах, совсем старых. Потрепанная рубашка, но красивый кожаный пояс. А взгляд – спокойный. Раб? Невольник, которого привезли в клетке? Теперь что-то не похоже. Кто он такой, наконец?..

– Не плачь, – он легонько коснулся пальцами моей щеки и улыбнулся, – не будешь?

Я кивнула, поправила растрепанные волосы и подобрала ведра. Надо было опять идти к колодцу. Отойдя немного, оглянулась – он смотрел вслед.

На душе потеплело – они ведь заступились за меня, и Дин, и Ола. Не отдали мельнику. А Эвер, наверное, больше не придет. Хорошо…

Позже, вызванная к ленне, я застала ее одну перед портретом. С полотна смотрел темноволосый мужчина с надменным взглядом и жесткими чертами лица. Но, пожалуй, даже красивый, особенно если представить его более приветливым.

– А, ты, Камита, – ленна мельком взглянула на меня, – иди сюда. Смотри, это мой жених. Нравится?

Ну и вопрос! Что ж, жених не урод, не такой уж старик, ему не больше тридцати пяти. Может, тридцать пять – это и многовато для восемнадцатилетней девушки, однако ничего особенного в таком браке нет. Она любит другого, и в этом ее проблема.

– Значит, нравится? Хочешь, тебе подарю?

Я покачала головой, еле заметно усмехнувшись – нет, барышня, не хочу.

– Зря отказываешься, Камита! Это младший князь Таума! Он посланник Винеты в Итсване. Его покойная жена считалась самой красивой и изысканной женщиной Винеты, после нашей королевы, разумеется. Нас будут сравнивать и говорить – где он подобрал эту чернавку? А он бы и не взглянул на меня, если бы отец не выслужился перед королевой. Прежняя княгиня дала ему трех сыновей, так что от меня сыновей не ждут, я должна рожать девочек! Семье князя требуется княжна, которая была бы с их кровью, сколько можно усыновлять чужих девчонок? Так что, может быть, моя дочь станет королевой Винеты. Такая честь – я буду матерью королевы! Ты ведь знаешь, что нынешняя королева тоже княжна Таума? Тебе, вообще, известны такие вещи, а, Камита?

Ох, ленна Дана. Объяснила бы уже заодно, что такое есть младший князь, зачем князю надо усыновлять чужих девчонок и с какой это радости ты станешь матерью королевы?

– Ах, Камита. Насколько тебе проще жить.

Да, ленна. Слов нет, как проще…

Думаю, только из-за моей немоты ленна дала себе волю говорить так, при других слугах вряд ли стала бы. Я когда-то читала о невольниках, которым специально удаляли языки, чтобы не выдавали секреты хозяев. Немая и неграмотная служанка – в сущности, это же клад!

Какое-то время ленна Дана стояла молча, вперив взгляд в портрет – кажется, она глядела сквозь полотно. И вдруг заговорила, медленно, размеренно. А я даже не сразу вникла в то, что слышу. Мне показалось, что если я все это время сходила с ума, то вот теперь, наконец, сошла окончательно.

О лукоморря дуб зельеный,

слатая цеп на дьюбе том.

И дньем и ночю кот учьенный

Ходит по цепьи кругом…

Ленна читала стихи, читала и читала, слегка коверкала слова, пропуская некоторые строки, и, как мне показалось, смысла произносимых слов не понимала. Но у нее получалось проникновенно. Покончив с дубом у Лукоморья, она перескочила на «Сказку о царе Салтане», но тут ограничилась парой строф и замолчала. Видимо, мой взгляд был очень уж выразительный, потому что она улыбнулась и объяснила:

– Это сильные заклинания, меня им дед научил. Они возвращают душевное равновесие. У меня их много, Камита, но увы, они написаны знаками, которые я не могу прочесть. А ты чувствуешь силу этих слов?

Ну еще бы. Я улыбнулась и кивнула. Да здравствует Пушкин! Мог ли он хотя бы вообразить, что его строки станут утешать иномирскую барышню, которая закручинится из-за немилого жениха?

И тут я вспомнила: Митрина ведь упоминала про пришельца из моего мира, который рассказывал ей про телефоны с проводами. И это, конечно, было не слишком далеко отсюда! Наверное, мы с ним провалились в одну дырку в пространстве… или где там эта дырка… точнее, Дверь? Значит – дед ленны Даны?.. Он отец первой жены здешнего именя?