Анна Морецкая - Сага о Первом всаднике. Время проснуться дракону. Книга 2

Вик открыл глаза. Еще раз, посмаковав ощущение того, что солнечный свет больше не режет их, а «колючий песок» не мешает видеть, он осмотрелся. В пяти шагах от него, возле окна, на крытой ковром скамье сидела Рива и сосредоточенно вышивала.

Почему он уверен, что до окна всего пять шагов? Ха, да потому что он, не далее как второго дня, подгадав момент, когда возле него никого не было, собственными ногами отмерил их! Да, ему сначала показалось, что сесть на краю кровати, удерживая вертикально тело и не поддаваясь накатывающему головокружению, будет главной проблемой. Но сделав первый шаг по направлению к окну, он понял, что сидение на кровати, имея три точки опоры – задница и два кулака, это так, цветочки. А вот заставить себя передвигать две безвольные ходули, что числились у него за ноги – это-то и есть наиважнейшая «ягодка» в достижении желаемого. Нижние конечности, казалось, совсем не имели ни мышц, ни костей, и совершенно не собирались двигаться с места. Так что все эти пять шагов, что разделяли постель и лавку под окном, он отмерил не только своим телом, но и волей, приложив, что уж греха таить, большую долю самолюбивого гонора. Если б не понимание, что Эль может найти его валяющемся на полу, как полудохлую зверушку, то и не дошел бы…

Так, а теперь к вопросу о том, откуда он знал, что в данный момент у окна сидит не Эльмери, а ее сестра. Тут было сложнее объяснить, чем вялые мышцы и головокружение после многодневного жара и безвылазного лежания в постели. И объяснение то, лежало где-то между обычной интуицией и совсем уж мистического осознания, что одна из девушек является чем-то вроде неотъемлемой части его собственной сущности.

Но, как бы то ни было, Вик всегда точно знал кто из них зашел к нему в комнату, стоило одной из девушек переступить порог. И сбить его не могло ни поразительное внешнее сходство сестер, ни то, что он был практически незнаком с обеими.

Вот и сейчас, только бросив взгляд на склоненную над пяльцами фигурку, он понял, какая из девушек находится в данную минуту перед ним. И не важно, что выбившиеся прядки совсем скрыли лицо от него.

Впрочем, и лица девушек были очень похожи, и разницу можно было уловить далеко не с первой минуты общения с ними. А сам Вик только на вторую или даже третью встречу определил различия. У Ривы личико было немного пошире, поскуластей, а тонкий носик, чуть более вздернутым. Самым же заметным отличаем у них были глаза – у Эль темные, один цвета лесного мха, а другой синий, как небо в последний миг заката. У Ривы же светлые, ясные: один подобен Лёнкиному – что твой листик весенний, а другой прозрачно голубой.

Но, как было уже сказано, не внешние различия действовали на Вика, а что-то подспудное, в душе его живущее. Стоило Эль ступить в комнату, как принца пробирало изнутри радостной нежностью и ощущение появлялось, что знает он эту девушку давно, да забыл просто из-за болезни тяжелой, где виделись.

Сначала он и, правда, пытался вспомнить, где встречались, где пересекались, но потом понял, что если бы дело обстояло именно так, то на ее сестру, похожую неимоверно на Эль, он реагировал бы так же. Но нет, Рива вызывала в нем не более чем симпатию, возможную в отношении любого приятного человек, да легкий отклик чисто мужского нутра как на, опять же, любую красивую девушку.

Да-а, вот такие дела… и не только…

Вокруг, пока он был в беспамятстве, как оказалось, произошло много интересного и нового. Нового в смысле странного. А если учесть что и времени прошло всего ничего – что там, какие-то несчастные три десятницы, то и перемены те показались ему более значимыми и важными.

Во-первых, Тай. Такой нежной заботливости в грозном и грубоватом Тигре Вик и заподозрить не мог. Сколько раз он, выполняя обязанности наставника при молоденьком принце, так нещадно гонял его на ристалище, что потом был вынужден залечивать синяки и ссадины подопечного. И никакого намека не то что на жалось, но и на элементарное сочувствие Вик в нем ни разу не усмотрел. Парень, в понимании Тая, должен был расти стойким и терпеливым, и всякие болячки уметь переносить на ать-два! И вот, пожалуйста, квохчет над ним теперь, как наседка над цыпленком – влажным полотенцем обтирает, на ручках с места на место тягает, а словечки порой подбирает такие ласковые, что Вик, не залипай у него глаза от жара, так бы их обалдело и выпучивал каждый раз.

Во-вторых, Корр. Этот-то и раньше был более терпимым и понимающим к слабостям других, так что его повышенное внимание к своей больной персоне Вик воспринимал не так остро. Но вот то, что Ворон, с его-то вечной озабоченностью, сидит безвылазно дома, и это в деревне, где большинство населения молодые и красивые женщины, принца поразило неимоверно. Понятно, что волочиться за хозяйками дома он бы не стал, для этого Корр был слишком хорошо воспитан. Но Вик помнил, что изредка приходя в себя, видел в доме и чужих красоток, да таких, что не будь он столь плох, то и сам бы позаглядывался немного.

Теперь о Ли. Этот, как оказалось, вообще в себе магию открыл! Нет, вы представляете? Понятно, эльфийская кровь тормозит в нем физическое развитие, но ведь не в двадцать же зим такому Дару просыпаться! И если бы не Льняна, которой отец какие-то азы успел преподать, то были бы они все бедные при таком-то положении вещей – никто ж не знал, как с эльфийской магией обращаться. И улыбался он теперь почти беспрестанно, то застенчиво, а то задорно и весело. В общем на старого, привычного Ли, парень и похож-то не был.

А вот Лёна, наоборот, стала какой-то задумчивой и тихой, да еще переодически начала в юбки рядиться. Вик-то ее вообще не признал, узрев в первый раз в платье и чепце полотняном, скрывающем ее короткие перекрашенные волосы, посчитав за одну из многих приходящих поддержать его силы женщин деревни.

Но самые неожиданные перемены были, конечно, в нем самом. Первая, внешняя – это обстриженные коротко волосы. Вик и не помнил себя таким никогда. В детстве он всегда носил локоны, чуть ли не до середины лопаток. Впрочем, для маленького принца такая прическа была вполне обычна. Позже, когда он подрос и его стали приобщать к воинским занятиям, ему, конечно, их подрезали. Но всегда, как он помнил, они были настолько длинны, чтобы он мог убирать их в хвост. А теперь у него и с ушей, и с шеи, и с затылка, волосы были сняты почти полностью, как у Тая. И, что самое забавное, эта легкость собственной головы ему нравилась.

Но это изменение было внешним и уж точно не кардинальным, а вот его ощущение себя как раз оказалось таковым. Многие годы сдерживаемый Дар, который, то зверенышем жалким скребся изнутри, то злобной зверюгой выдирался наружу, сейчас, как знал Вик, был «выпущен на волю», и никакой «живности» внутри себя он не ощущал. А наоборот, казалось, что теперь вокруг все стало ярче и объемней… и, если прищурить глаза особым образом, то видно становилось даже больше чем когда-нибудь раньше. А именно: вот как сейчас, легкое бледно-золотое сияние вокруг сидящей у окна Ривы, или пушистый «котеночек» внутри оборотней, если кто-то из них рядом, или узор из цветных ниточек, когда дама Нора ворожит над его ранами!