Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Цветы зла

Гарет был так счастлив услышать это, что забыл даже свои обиду и гнев.

– Значит, я правильно еду, – воскликнул он, – он в Торжке?!

– Нет. Тебя заманивают в ловушку. – Сообщила Мириэль. – Это довольно опрометчиво со стороны тех, кто задумал повредить моему правнуку в моём лесу. Возьми вот это. – Она протянула ему два серебряных кольца, в виде серебряных проволочек и зелёных и бирюзовых травинок, изящной вязью переплетённых друг с другом. – Пока на вас с братом эти кольца, вам не страшны ни стрела, ни арбалетный болт, ни кинжал, ни яд. Вернись на Королевскую дорогу, и предоставь этих безумцев мне.

– Но я бы хотел…

– Вернись на Королевскую Дорогу . – С мягким нажимом повторила Мириэль, и глаза её на миг блеснули красным – не приглушённым, золотисто-красным, как у Ол Донна, а ярким, как рубин, огнём. И Гарет молча поклонился, не посмев спорить. Мириэль была не только королевой и ведьмой; она была пророчицей, оракулом эльфов. Её слушали все, ведь её слова были не просто словами – за ними стояло предвидение. Ему очень хотелось бы повидаться с теми, кто поджидал его в ловушке… Но ничего. У него был тот, кто его туда заманил.

До Июса добрались уже в глубоких сумерках. Гэбриэл ехал на своей собственной лошади, на своей вороной Красавице, и ему по-детски казалось, что все видят, как он едет, и смотрят на него. Он страшно гордился своей лошадью, она хоть и не была чистокровкой, как кони священников и князя, но казалась гораздо красивее и изящнее коней остальных воинов, а начистил он её так, что её круп только что солнечные зайчики не пускал во все стороны. Ему ужасно хотелось проскакать на ней галопом, только пока что повода не было. В предыдущей деревне он купил и скормил ей столько морковки, сколько смог найти, наслаждаясь тем, как охотно она хрупала угощение. Савва над ним посмеивался:

– Ты ещё женись на ней и в постель к себе забери! – Но Гэбриэл не обижался.

– Я с раннего детства мечтал о своей лошади. – Признался ему со смущённой улыбкой. – И вороные мне всегда больше всего на свете нравились!

– Здорово, когда мечты сбываются. – Савва зевнул, кивнул ему на свет впереди:

– Смотри-ка, Июс. Добрались наконец-то. Жрать хочу, как волк. И бабу хочу. У меня уже четыре дня бабы не было, ох, и оттрахаю я кого-то сегодня!

Лошади, до этого понуро опустившие головы под дождём, почуяв близкий отдых, оживились и без понукания пошли бодрее. Великолепный, белый в мелкое яблоко, олджернон Ставра даже заржал: места ему были знакомые, и он сам свернул, минуя городскую площадь, в живописную яблоневую рощу, в конце которой их ждал уютный трактир из брёвен – постройка, необычная для этих мест, где всё строилось из местного золотистого известняка. Оказалось, что хозяин – тоже рус, давний знакомец Ставра, который мигом разогнал большинство своих завсегдатаев, позволил своим гостям, не делая исключений и для полукровок, попариться в бане, и накрыл им шикарный стол. Гэбриэл, которого впервые в жизни отхлестали берёзовым веником, и которому впервые же в жизни экзекуция понравилась, переодетый в чистую сорочку навыпуск, заботливо сшитую ему Тильдой и уложенную в его сумку на смену, сидел за общим столом, слушал комплименты в свой адрес – русы хвастали его силой, утверждали, что он и коня может поднять, и подкову согнуть, – ел, и чувствовал себя почти абсолютно счастливым. Если бы не неотступные мысли об Алисе, ему нечего было бы больше желать. Это боевое братство ужасно ему нравилось; это было его, он хотел быть тут своим. За столом шумели, хвастали, смеялись; нанятые музыканты с барабаном, флейтой и лютней старались вовсю. Прислуживали им две симпатичные деревенские девушки и сам хозяин с сыном; Савва в первые же минуты начал проявлять к девушкам повышенный интерес, иногда даже грубовато, но, к удивлению Гэбриэла, им это явно нравилось. Спать они отправились на сеновал – не потому, что хозяин не захотел пустить под свой кров полукровок, а потому, что в доме всем не хватило места, и Савва сам вызвался переночевать на сене, заявив, что им это привычно. И девушки, как ни странно это было Гэбриэлу, увязались с ними, под предлогом того, что постелют им постели и посветят. Снаружи вновь разошёлся дождь, и под его шум сеновал показался Гэбриэлу просто необычайно уютным.

– Я пироги с черникой захватила, – сообщила одна из девушек, которую, конечно же, звали Мартой, – угощайтесь. – Она кокетливо глянула на Гэбриэла. – Твой друг такой голодный! Прямо р-р-р-р!

Гэбриэл, охотно запустивший зубы в пирог, испуганно глянул на Савву: что не так?.. – и тот рассмеялся:

– А мы во всём такие! Мы ж полукровки, мы ж звери! Не боишься?.. – Он толкнул девушку на сено и навис сверху. – Мы же стр-р-рашно опасные, и совер-р-ршенно себя в руках держать не умеем!

Девушка выгнулась под ним так, что сильнее обозначилась соблазнительная грудь, притворно застонала:

– Пощадите, мастер волк, не губите, я совсем без сил от страха… – И, взвизгнув, вывернулась из-под него, со смехом бросила в него сеном. Савва ринулся за ней, в глубине сеновала настиг, и оттуда донеслись радостный визг, сопение, возня, хихиканье, рычание, снова визг, и наконец всё сменилось недвусмысленным сопением, стонами, всё более жаркими, бряцаньем железок на куртке Саввы и шлёпаньем бёдер о ягодицы. Гэбриэл отложил пирог. Он был в смятении. Вот, значит, как у людей это делается! Так просто. Бог ты мой, как просто! И все довольны… В каком же уродском, извращённом мире он прежде жил?! Вторая девушка, которую звали Тиной, кокетливо поглядывала на него, теребя косу. У неё были весёлые зелёные глаза и пухлые губки бантиком. У него не было женщины уже больше месяца, и к такому посту он не привык… Желание накрыло его так, что в глазах стало как-то нечётко.

– Я… – Хрипло сказал он, – так не умею… не знаю, что тебе сказать.

Она стрельнула в него зелёными глазами:

– Ну, и не говори тогда. – Сама толкнула его на спину, оседлала, откинув косу назад, распустила ворот сорочки, и Гэбриэл ухватился за увесистую грудь деревенской девчонки. Она засмеялась, и он рывком подмял её под себя, задирая подол таким уверенным движением, словно всю жизнь так делал.

– Они от полукровок тащатся. – Довольно продолжительное время спустя, в течение которого они пару раз менялись партнёршами и развлеклись на славу, заявил Савва, развалившись на сене и тонкой щепкой прочищая меж зубами. – Где ни появимся, и бабьё и девки так и вешаются!

– А тебе это в тягость? – Хмыкнул Гэбриэл. Савва засмеялся:

– Ещё чего?! Если сами дают, почему не взять?.. Я что, больной?

– Они ж от тебя могут родить.

– Да уж наверное! – Савва рассмеялся ещё самодовольнее. – Я их, поди, уже не один десяток настрогал…