Херберт Бергер - Злые пьесы

Йозеф, все еще оставаясь в прежней позе, понемногу начинает воспринимать и осознавать происходящее с ним и вокруг него.

Йозеф: Последний… Последний… Последний!!! Мы еще посмотрим, кто будет последним!

Тишендорфер: Такова жизнь, дружище. Да, мы с тобой последние остались…

Йозеф: Не нужны мне никакие лекарства…

Агнес: Хорошо, хорошо, Йозеф.

Йозеф: Надо просто хотеть… Хотеть… А я хочу…

Агнес: Конечно, Йозеф… Давай-ка сядем…

Йозеф: Главное — бороться, главное — не сдаваться.

Тишендорфер: Я, пожалуй… До свидания, Йозеф…

Тишендорфер, поскольку Йозефвсе еще держится обеими руками за спинку, хлопает его по плечу.

Тишендорфер: Выздоравливай поскорей… Не надо меня провожать, мадам, оставайтесь лучше с ним, я как-нибудь сам выберусь.

Агнес: Да нет, я провожу вас.

Тишендорфер: Он, конечно, сейчас немного не в себе. И часто с ним такое?

Агнес: Так худо еще ни разу не было.

Тишендорфер: Жаль, очень жаль. Я-то себе совсем иначе наше свидание представлял… Спасибо за прекрасный кофе… И за отличный кекс.

Агнеспровожает Тишендорферав прихожую.

Йозеф: Выздоравливай, Вальтер. Выздоравливай поскорей…

Занавес

Та же комната. Томассидит в кресле, входит Агнес, вносит вазочку с печеньем, ставит перед ним на столик.

Томас: Что, дедушка по-прежнему не в духе?

Агнес: Я тебе сейчас какао сделаю…

Томас: Погоди, бабуль… Сколько раз тебе говорить: не люблю я какао.

Агнес: Но ты же всегда любил какао!

Томас: Это когда было? Сто лет назад. Как думаешь, он долго еще будет спать?

Агнес: Кто, дедушка?

Томас: Ну да.

Агнес: А тебе от него что-нибудь нужно?

Томас: Да хотел рассказать ему кое-что, его это взбодрит. А он бы мне деньжат подбросил на бензин за этот месяц…

Агнес: Так я ж тебе давала уже.

Томас: To, что ты давала, бабуль, давно все в выхлоп ушло.

Агнес: А ты не носись, как угорелый, по всей округе… И что же ты такого надумал ему рассказать, за что он тебе денег подбросит?

Томас: Вообще-то и с тебя бы причиталось, тебе ведь больше всех достается, когда он не в духе.

Агнес: Да нельзя сказать, чтобы он сейчас особенно не в духе был. Знаешь, с тех пор, как он наклеил в свой альбом извещение о смерти Тишендорфера, он такой уравновешенный стал, почти благостный и… ну, словом, как человек, который доволен жизнью.

Томас: Ах вон что… Вы, значит, знаете уже?

Агнес: Что?

Томас: Ну, про Тишендорфера…

Агнес: А как же. Кто бы мог подумать. Трех месяцев не прошло, как он вот тут сидел и никто бы тогда не поверил… Бог ты мой, и такая молодая жена, и дочка еще ребенок…

Томас: М-да, прямо жуть берет…

Агнес: Ты о чем?

Томас: Я о том, что уж ежели дедуля кого пережить захочет, то этому человеку точно не поздоровится.

Агнес: Ты не должен так это воспринимать. Просто у него есть цель в жизни.

Томас: По правде говоря, я бы на что хошь поспорил, что этот Тишендорфер играючи деда пере… ну, того… извини. Он и правда классно выглядел, прямо спортсмен…

Агнес: В таком возрасте это еще ни о чем не говорит.

Томас: Вас что, телеграммой известили?

Агнес: Да нет, обычное траурное извещение.

Томас: Быть такого не может. В газетах только сегодня напечатают.

Агнес: Что сегодня напечатают в газетах?

Томас: Ну, извещение… О смерти.

Агнес: Как сегодня? Похороны две недели назад были.

Томас: Тогда, значит, мы о разных людях говорим. Я тебе про Тишендорфера толкую, который из Волькерсдорфа.

Агнес: И я о нем же, а теперь давай о чем-нибудь другом поговорим, хорошо? Я заварю тебе чаю?

Томас: Нет, погоди, бабуль, не убегай, это становится любопытно… Или я вообще ничего не понимаю… Послушай меня: господин Тишендорфер умер позавчера, рано утром его нашли мертвым в своей постели, поэтому не могли вы получить извещение о его смерти аж две недели назад!

Агнес: Конечно, не могли! Значит, ты что-то путаешь! Кто тебе сказал, что он позавчера…

Томас: Да его жена рассказала! Я вчера снова за город ездил, мимо проезжал и решил заглянуть… Нас только трое было, он бы наверняка пригласил нас всех перекусить… И вдруг открывает какая-то женщина, заплаканная, вся в черном…

Агнес: Ну да, если он только две недели назад…

Томас: Да я сам его видел… на столе он лежал!

Агнесвстает, идет к серванту, достает альбом, раскрывает его перед Томасом.

Агнес: Вот, смотри.

Томас: Держите меня, я сейчас отрублюсь… Не иначе, кто-то деда разыгрывает. То-то он шары выкатит, когда второе извещение о смерти Тишендорфера получит…

Агнес: Томас! Разве такими вещами шутят! Да кому такое в голову взбредет?

Томас: Типография Альфонса Фэрбера… Луссерштрассе, двадцать шесть….

Агнес: Но ведь это же… совсем рядом с нами…

Томас: Все, плакали мои денежки на бензин.

Агнес: Погоди, не убегай… Я тебе сейчас чего-нибудь принесу… И потом, я же должна еще тебе дать яблочный штрудель для папы… Или он опять уехал на монтаж?

Томас: Да нет, он только на следующей неделе уезжает.

Агнес: Куда?

Томас: В Штирию куда-то…

Из спальни появляется Йозеф. Шаркая шлепанцами, движется к столу.

Томас: Привет, дедуль.

Йозеф: Привет, Томас. ( Замечает на столе свой альбом. ) А это как здесь оказалось?

Агнес: Да ничего ему не сделается.

Йозефрывком придвигает к себе альбом.

Томас: Мы просто кое-что посмотреть хотели.

Йозеф: Нечего там смотреть.

Томас: Нет, дедуль, правда, тут такое дело чудное, ты вообще отрубишься.

Йозеф: Что я сделаю?

Агнес: Томас был вчера в Волькерсдорфе.

Томас: Семьдесят километров туда и семьдесят обратно. На бензин, между прочим, потратился.

Йозеф: Альбом не смей больше трогать!

Агнес: Он и к Тишендорферу зашел.

Йозеф: Нечего его без спроса брать и без толку глазеть.

Агнес: У Тишендорфера он был, ты что, оглох?

Йозеф: Что-то я устал… Пойду снова прилягу…