Питер Шеффер - Амадей

На малой сцене виден блестящий зал оперного театра и публика, которая стоя аплодирует. САЛЬЕРИ, с ВЕНТИЧЕЛЛИ по обе стороны от него, раскланивается, повернувшись к нам спиной. Фортепьянный концерт Моцарта почти не слышен.

Сальери (зрителям). Я написал оперу-буфф для Венского театра — La Grotta di Trofonio [59] «Пещера Трофонио» (Вена, 1785) ─ комическая опера Антонио Сальери — «Пещера Трофонио».

Первый.Весь город говорит о ней.

Второй.В кафе только об этом разговоры.

Другой оперный зал проецируется на задник малой сцены. И здесь снова публика яростно аплодирует. САЛЬЕРИ кланяется.

Сальери (зрителям). Наконец я закончил свою трагическую оперу «Данаида» и поставил ее в Париже.

Первый.Прошла с неслыханным успехом!

Второй.От оваций чуть не рухнула крыша!

Первый.Ваше имя гремит по всей империи!

Второй.Вас знает вся Европа!.

Вновь проецируется оперный театр. Где САЛЬЕРИ кланяется восхищенной публике в третий раз. ВЕНТИЧЕЛЛИ тоже аплодируют ему. Концерт Моцарта прерывается. Он встает от инструмента и, пока САЛЬЕРИ говорит, проходит сквозь сцену и удаляется.

Сальери (зрителям). Это было невероятно. Точно меня нарочно кто-то толкал от триумфа к триумфу!.. Моя голова заполнилась хвалебными гимнами. А дом мой — золоченной мебелью!

Сцена купается в золотых лучах. Слуги вносят золоченные стулья с золоченным тиснением и расставляют их посередине сцены. ЛАКЕЙ Сальери, теперь ставший немного старше, снимает с композитора голубой камзол и помогает ему надеть новый, из золотого атласа. ПОВАР, тоже постаревший, вносит золоченную трехъярусную вазу-подставку с изысканными пирожными.

Сальери.У меня был простой вкус, но я изменил ему… Обрел уверенность в себе. Начал вести бурную светскую жизнь. Завел салон, устраивал балы и весь сезон только и делал, что упивался роскошью! (Он садится в вольной позе.)

ВЕНТИЧЕЛЛИ тоже рассаживаются по обе стороны.

Первый.Моцарт был вчера на вашей комедии.

Второй.Говорил с принцессой Личновской.

Первый.Сказал, вас надо заставить навоз за собой убирать.

Сальери (берет щепотку нюхательного табака). Неужели? Как очаровательны эти зальцбуржцы!

Второй.Многие открыто возмущались.

Первый.Он распугивает гостей на балах. А теперь на него сердиться и Ван Свитен.

ВЕНТИЧЕЛЛИ ядовито смеется.

Сальери.Как — сам Лорд Фуга? А мне казалось, что к Моцарту он благоволит.

Первый.Сочинитель просит разрешения написать еще одну оперу. На итальянскую тему.

Сальери (поспешно зрителям) . Оперу! Итальянскую! Это чревато. Это уж моя епархия.

Второй.А барон возмутился.

Сальери.Но почему? И на какой именно сюжет?

ВАН СВИТЕН быстро выходит из глубины сцены.

Ван Свитен.Фигаро!.. Женитьба Фигаро! По этой гнусной пьесе Бомарше!

САЛЬЕРИ делает незаметный знак ВЕНТИЧЕЛЛИ удалиться. ВАН СВИТЕН приближается к Сальери и садиться на один из золоченных стульев.

Ван Свитен. (Обращается к Сальери.) Не мог найти ничего лучше! Изводить на это свой талант! Выбрать вульгарный фарс! Когда я стал его отговаривать, он заявил, что я напоминаю ему отца! Аристократы вожделеют к горничным! Их жены маскируются в глупых нарядах! Кому это надо?.. Зачем такой недостойный сюжет в опере?

Быстро входит МОЦАРТ в сопровождении ШТРЕКА.

Они подходят к Сальери и Ван Свитену.

Моцарт.Потому что я хочу писать о людях настоящих, барон, о реальных событиях жизни! В будуаре, например! Для меня нет более занятного места на свете! Чтобы на полу валялось белье! И простыни хранили тепло женского тела! И даже под кроватью был до краев наполненный горшок!

Ван Свитен (шокировано) . Моцарт!

Моцарт.Мне нужна жизнь, барон, а не набившие оскомину легенды.

Штрек.Но в опере Сальери «Данаида» тоже легендарный сюжет. А французам это не наскучило.

Моцарт.Французам невозможно наскучить. Для них — всё забава. Разве что, показать им реальную жизнь!

Ван Свитен.Я полагал, что теперь, когда вы стали членом нашего масонского братства, вы постараетесь выбирать более возвышенные темы.

Моцарт (нетерпеливо) . Ах, возвышенные! Возвышенные!.. Знаю и без вас, что следует мужчине возвышать, когда надо!

Ван Свитен (разгневан) . Вы слишком много себе позволяете, сударь! Нельзя же все подвергать осмеянию!

Моцарт (в отчаянии). Простите мой язык, барон, но в самом деле!.. Можно ли отражать лишь подвиги героев да богов?!

Ван Свитен (страстно). Да, именно так! Вечно! Потому что они воплощают лучшее в нас! Опера должна возвышать, Моцарт, вас, и меня, так же как самого императора. Это возвышенное искусство! Оно обращено к вечному в человеке и обходит стороной эфемерное. Оно видит в женщине богиню, а не прачку!

Штрек.Имен-но так! Тонко подмечен-но, сударь!

Моцарт (копирует его манеру растягивать слова). Тонко подмечен-но. Конечно — тонко подмечен-но! Имен-но так! (Обращается ко всем присутствующим.) я вас не понимаю! Вы все так вознеслись, точно стоите на ходулях. Но это, между прочим, не скрывает ваших задниц! Вам же дела нет до этих богов и героев! Скажите честно, кто вам ближе — ваш цирюльник или Геркулес? А может быть, Гораций?! (К Сальери.) Или ваш глупый Данай? Или все мои Митридаты, цари Понта, Идоменеи, цари Крита и прочие античные существа?! Они навевают скуку! Скуку и больше ничего! (Он вдруг вскакивает на стул, как оратор, и выкрикивает.) Все серьезные оперы восемнадцатого века ужасно скучны!

Все поворачиваются и смотрят на него в изумлении.

Пауза. Он издает свой характерный смешок и спрыгивает.

Моцарт.Вы только посмотрите на себя! Четыре открытых рта! Какой превосходный квартет! Я бы хотел написать его и передать это мгновение, это сейчас, как оно есть теперь! Герр гофмейстер думает: «Какой Моцарт нахал! Надо доложить императору и немедля!» Герр префект — что Моцарт невежа! Позорит оперу своей вульгарностью! А герр придворный композитор полагает: «Этот немец Моцарт — ну что он смыслит в музыке?» И Моцарт сам посреди вас размышляет: «Я ведь все-таки славный малый. Почему же они меня не одобряют?» (Взволнованно Ван Свитену.) Вот почему опера так и важна, барон. Она реальнее любой пьесы! Драматургу пришлось бы излагать эти мысли последовательно. А композитор может их сыграть одновременно, и голоса всех героев будут сразу же нам слышны! Вокальный квартет — удивительное изобретение! (Он становиться еще более возбужден.) Я бы хотел написать финал на целых полчаса! Квартет, переходящий в квинтет, переходящий в секстет. Чтобы он и дальше ширился, а звуки множились и поднимались в высь, сливаясь в новое, совершенно новое звучание!.. Могу побиться об заклад, что Господу именно так и слышится мир. Миллионы звуков, возникающие на земле, возносятся к нему и, сливаясь у него в ушах, становятся музыкой, неведомой нам! (К Сальери.) В этом и состоит наш труд! Труд композиторов. Чтобы слить внутренний мир его, и его, и его, так же ее, и ее — мышление горничных и придворных композиторов, — и обратить публику к Богу.