Николай Вирта - В одной стране: Заговор обреченных, Три года спустя [Пьесы]

Штрингис. Ни черта ты не понимаешь в жизни, Зита. Ты женщина, твой удел — любовь. Он мелкота, этот Тито. Ему бы ездить в окружении корпусов. Был бы я на его месте! Ого-го!

Швердова. Ты вдребезги пьян. (Стучит кулаком по столу.) Замолчи! Завтра тебе будет стыдно, если ты только вспомнишь, какую гнусную ересь нес здесь. Замолчи, или я вышвырну тебя!

Штрингис (тотчас протрезвев, — он понял, что даже с любовницей зашел слишком далеко) . Аха-ха! А ловко я притворился пьяным, Зита, а? Ловко изобразил пародию на Тито, а? Налей мне кофе. Нет, признайся, хорошо сыграно?

Швердова (сердясь) . Даже слишком!

Штрингис. Ведор! Не хочу я никаких вершин. С горы падать — голову сломать. (Помолчав.) Но если говорить серьезно, ты думаешь, все у нас в порядке?

Швердова. Международная ситуация, что делать!

Штрингис. Только ли? (Шопотом, с оглядкой.) Слушай, почему мы должны верить, что все эти… наши… такие уж безгрешные? А вдруг они ведут партию не туда? Были такие примеры? Были! Тот же Тито…

Швердова. Ну, этот прохвост — не пример. Он просто продался американцам.

Штрингис. Да, конечно. (Помолчав.) Не знаю… Если итти и дальше таким напряженным курсом… Хотя бы эта история с кулаками. Попробуй, ликвидируй их! Сейчас основную массу хлеба дают высокотоварные фермы зажиточных. Не будет кулаков — не будет хлеба. А в ЦК спешат… Словно нарочно ведут дело к смуте.

Швердова. Признаться, я и сама частенько думаю… Я сдерживаю, как могу, слепые классовые инстинкты, но…

Штрингис. Ты правильно поступила, назначив этого… как его… начальником МТС. Это несколько успокоит зажиточных. (Помолчав.) Боюсь, не слишком ли круто мы отвернулись от Запада, не слишком ли поспешили, отказавшись от помощи.

Швердова. Но это тоже дорога в бездну.

Штрингис. Н-да… Кто знает, что лучше, что хуже… Ладно! Сегодня останусь ночевать в столице, и мы поедем за город.

Швердова (просияв) . Нет, правда?

Штрингис (подмигивая) . Я уже все обдумал. Поедем на Желтое озеро — там чудесные рыбачьи хижины.

Швердова. Это чудесно! Я так давно не была с тобой. Плевать на грипп! (Наливая рюмки.) За нашу любовь! Я так счастлива, Отто! (Подходит к окну.) Какой чудесный день! Как хорошо мы погуляем. (Вдруг.) Ганна — ко мне!

Штрингис. Вздор! Зачем ей?

Швердова. Она часто заходит сюда, чтя память отца… Иногда мы говорим о всякой всячине, иногда она помолчит, подумает и уйдет.

Звонок.

Она! Убери коньяк! (Уходит.)

Штрингис уносит в кабинет коньяк, возвращается, роется в портфеле, вынимает бумаги, бросает на стол. Входят Ганна Лихта и Швердова.

Ганна (косо посмотрев на Штрингиса) . Добрый день.

Штрингис. Здравствуйте, товарищ Лихта. Простите, мы сейчас окончим ваши дела.

Ганна. А я не тороплю вас. Я очень довольна, что застала вас здесь, Штрингис. (Окидывает взглядом комнату.) Да… Мы частенько сиживали с Иосифом Швердовым вот там у окна… Это он раскрыл передо мной великую книгу марксизма. Часами он рассказывал о встречах с Лениным и Сталиным. Он ввел меня в партию и маучил бороться.

Штрингис (не зная, что сказать) . Гм… Вот как?

Ганна. Этот дом священный для всех нас. Все мы должны поддерживать чистоту его.

Штрингис. М-мм!

Швердова (смиренно) . Я стараюсь, Ганна.

Ганна (жестко) . Неправда. Опасно, когда человек в вашем положении становится на путь личной и политической лжи. Наша частная жизнь и жизнь политическая неотделимы.

Швердова (сухо) . Я не понимаю вас.

Ганна (сверля взглядом Штрингиса) . Быть может, и вы не понимаете меня, Штрингис?

Штрингис молчит.

Я скажу то, что мне поручено сказать вам обоим. Штрингис. вы ходите в этот дом не только по делам…

Штрингис (гневно) . Товарищ Лихта!

Ганна (в ее голосе звенящая медь) . Вы оскорбляете чистоту дома Иосифа Швердова своей неопрятной историей. Вы мараете себя, вы мараете партию, что самое главное в этом деле. Мы не для того пропагандируем коммунистическую мораль, чтобы коммунисты первыми нарушали ее. Моральная чистота партии — пример для народа. Мы не можем допустить грязи в партии. Кроме того, от вас несет, как из винного погреба…

Штрингис (ежась под взглядом Ганны) . Устал с дороги… Нервы…

Ганна (с той же непреклонностью) . Вы думаете, эта история — ваше личное дело и она никому и ничему не мешает? Неправда! Вы, Зита, стали плохо работать. Моя канцелярия, бюро генерального секретаря партии завалены жалобами на ваш департамент. Кулацкое засилье в кооперативах, особенно на Юге. Особенно на Юге, Штрингис! Нет, больше мы не можем это терпеть. Ваш доклад о положении в сельском хозяйстве, Зита, Политическое Бюро будет слушать в пятницу.

Швердова. Что ж! Я умею отвечать за свои дела… Но то, что вы сказали о Штрингисе…

Штрингис. Ложь, поклеп!

Ганна. А я не верю вам, Штрингис. Вы один из секретарей партийной организации Юга, но ваша раздвоенная личная жизнь раздваивает вас и на работе. Вы кидаетесь туда и сюда, кричите и администрируете, а не руководите. Главное— вне поля вашего зрения. Канал Вира-Куусорта — вот ваша главнейшая забота. Вы дали слово ЦК и народу окончить канал к годовщине республики. Между тем мы до сих пор не можем отделаться от впечатления: либо вас обманывают строители, либо вы обманываете партию и народ. За эти дни вы ничего не сделали, чтобы по-человечески устроить людей, которые, отозвавшись на призыв партии, со всех сторон идут на канал. В ночь на субботу я подписала наряд на четыреста стандартных домов для рабочих. Наряд был получен вами утром в воскресенье. Ни одного дома за эти два дня на строительство не поступило. Почему?

Штрингис. Нехватка транспорта, товарищ Лихта.

Ганна. Неправда. Сто пятьдесят машин мобилизованы в воскресенье только в столице и посланы в ваше распоряжение. Почему машины стоят?

Штрингис. Нет бензина. Я сегодня приехал в столицу с начальником строительства специально по этому делу.

Ганна. Наряд на бензин подписан мной в воскресенье в час дня. Где он?

Штрингис молчит.

В течение пяти дней все дома должны быть вывезены на канал, понятно?

Штрингис (холодно, с затаенным бешенством) . Я приму к сведению ваши указания, товарищ заместитель премьера.

Ганна. Да, прошу вас.