Николай Вирта - В одной стране: Заговор обреченных, Три года спустя [Пьесы]

Штрингис (строго официально) . Итак, товарищ Швердова, начну с того, на чем мы остановились. Сколько тракторов получит Юг во втором квартале?

Швердова. Две тысячи шестьсот.

Штрингис. А! Это другой разговор. Комбайны?

Швердова. Их только что отгрузили из СССР. Дадим пятьдесят-семьдесят, не больше.

Штрингис. Маловато, но… До свидания. В следующий раз, если заболеете, не приду сюда, хоть на аркане меня тащите. Я не желаю быть объектом сплетен. До свидания, товарищ Лихта.

Ганна. До свидания.

Штрингис уходит. Пауза.

Я звонила вам на работу, хотела вызвать к себе. Мне сказали, что вы больны. К сожалению, я не могла больше откладывать этот разговор.

Швердова. Ничего. У меня грипп, но весь день толкался народ. Варра был и тоже наговорил всякого.

Ганна (с улыбкой) . Да уж он отрежет — недорого возьмет.

Швердова. У нас с ним будет большой разговор в ЦК. Пора обуздать его.

Ганна. Это Косту-то? И не вздумайте! Мы с ним тоже частенько ссоримся — тяжелый характер, упрям. Зато кристальной души человек, прямой, работяга. И любят его и уважают… Я его откопала и, не скрою, горжусь.

Швердова. Может быть. Но все, что вы сказали мне, в равной степени относится и к нему. Министр — он.

Ганна. Коста Варра беспартийный, а вы член партии. Стало быть, первый спрос с вас.

Швердова (упрямо) . Тем более. Я заявляю официально: работать с Варрой больше не могу. Он фермер, а не политический деятель.

Ганна. Подите-ка! А он говорит, что вы не политический деятель, а что-то непонятное. (Помолчав.) Хорошо. На заседании Политического Бюро мы постараемся выяснить до конца суть ваших разногласий.

Швердова (зло) . Давно бы пора. (Помолчав.) А вот о Штрингисе… Как члену Политбюро клянусь — ложь.

Ганна (сухо) . Что ж, хорошо, если так. Только прошу… (В голосе ее снова зазвенела медь.) Не обманите меня. Я не прощаю обманов. Никогда, — вы знаете меня. Надеюсь, вы не забыли истории Христины Падера? Моя рука не дрогнула, когда я написала: «Расстрелять»… А мы дружили с ней.

Швердова (тихо) . Я не обману вас.

Ганна (помолчав) . Этот костюм вы шили у Бренча? Очень хорошо на вас сидит.

Швердова (радуясь, что разговор принимает другой оборот) . Нет, правда?

Ганна. Надо к нему наведаться.

Швердова. Вы так переменились за эти годы, Ганна. Стали знать портных и портних…

Ганна. Люди, которые добились счастья, должны быть хорошо одеты. (Улыбаясь.) По одежке встречают, по уму провожают — кажется, так говорит старая русская пословица. Руководители страны не должны быть исключением из этого правила. Больше улыбок, больше цветов, больше красивых нарядов и вещей. Социализм — не монастырь. Социализм — это все радости жизни!

Швердова. Вот это верно. Именно — все радости!

Ганна. Я говорю о радостях морально чистых.

Швердова молчит, поняв намек.

К слову сказать, вам бы пора завести семью и детей.

Швердова. Мне поздно думать об этом.

Ганна. Однако вы находите время для своих встреч со Штрингисом. Уж лучше бы он ушел от жены. Разлюбил — уходи. Любая правда лучше любой лжи. (Помолчав.) Ну, какие новости?

Швердова. Просто не придумаю.

Звонок телефона.

Да-да, у меня… Хорошо, передам. (Кладет трубку.) Вента просит передать: он уезжает и вернется черев три недели, к пленуму ЦК.

Ганна. Он едет на Юг. Нехорошие вести идут оттуда. Бедняга: ни дня покоя. Знаете, он до сих пор не может простить себе, что Симона Глурда утащила Вастиса из-под самого его носа. (Помолчав.) Странно он живет — одинокий, неприкаянный. Только у меня и отводит часом душу. (Задумывается.)

Швердова. Ганна!

Ганна встрепенулась.

А ведь Вента давно любит одну женщину.

Ганна (весело смеется) . Куда ему! (Посмотрев на часы.) Вот так я засиделась! Нет-нет, не провожайте меня… (Снова строго.) Прошу вас, Зита, хорошенько подумайте обо всем, что вам сказано. До свидания. Макс Вента в роли влюбленного… Ну и выдумают! (Уходит.)

Швердова, прислонившись к стеклу, нагретому солнцем, смотрит в окно.

Швердова. И походка девичья, упругая, твердая, и чиста, как девушка! И я могла бы быть такой! (Вздрогнув.) Все знает! Нет, отказаться от него — выше сил! (Отходит от окна и убирает со стола посуду.)

Звонок.

Кого еще бог принес? (Уходит. Слышен ее глухой крик, тотчас оборвавшийся, и она входит в гостиную с Симоной Глурда.)

Симона (на коленях) . Ради нашей молодости и дружбы!..

Швердова (с гадливостью отнимает руки, которые целует Симона) . Вон, вон, убийца!

Симона. Не виновата, Зита! Не могла больше выносить!.. Эти проклятые янки, эти мерзостные швабы! По дочери, по Эмми… Только до ночи, Зита! Найду дочь, посмотрю ня нее в щелку — и вон, вон! (Рыдает.) Умоляю!

Звонок.

Симона. Они!..

Швердова (ее проняла дрожь) . Туда! (Показывает на дверь кабинета и спешит выйти.)

Симона, шатаясь, уходит в кабинет. Швердова возвращается с двумя молодыми людьми в шляпах и костюмах удивительно схожего покроя.

Швердова (приветливо) . Садитесь, друзья. В чем дело?

Первый. Товарищ Швердова, мы напали на след подозрительной женщины, понимаете, но она ускользнула. Нам сказали, что она вошла сюда. Мы извиняемся, но вы должны понять…

Швердова (пожимая плечами) . Я больна, весь день дома, у меня были люди по делам, были и женщины. Только что ушла Ганна Лихта… (Секунда колебания.) Может быть, она проникла через черный ход? Посмотрите.

Второй. Он заперт.

Швердова. Вот видите! (Снова колебание.) А! Окна кабинета! Они у меня сегодня открыты: на улице так тепло! Первый этаж, кто знает… Да вы загляните в кабинет.

Первый. Что вы, товарищ Швердова! Мы знаем, кто здесь жил и кто живет.

Второй. Вероятно, мы ошиблись. Простите.

Швердова. Полно! Служба есть служба. Все-таки на вашем месте я бы прошла в кабинет. И у вас и у меня была бы чище совесть.

Первый. Пожалуй…

Агенты идут в кабинет. Швердова напряженно ждет. Агенты выходят из кабинета.

Второй. Окна действительно открыты, но в кабинете никого нет. Простите… До свидания.

Швердова. До свидания.