Дэйл Вассерман - Полёт над кукушкиным гнездом

БИЛЛИ. Он ж-же н-ничего не-е слышит.

Входит СЕСТРА РЭТЧЕД, следом за ней — УИЛЬЯМС. Из дежурки выходит УОРРЕН и присоединяется к ним.

РЭТЧЕД / протягивая руку /. Мистер Макмэрфи!

МАКМЭРФИ / пожимая ее руку /. Здрасьте, мэм!

РЭТЧЕД. Разрешите. / Отбирает у него резиновый ремень и передает Уоррену ./ Санитар Уильямс сообщил мне, что вы не слушаетесь.

МАКМЭРФИ / с огорченным видом /. Я?!

РЭТЧЕД. Вы, кажется, отказались принять душ, а ведь он обязателен для вновь поступающих!

МАКМЭРФИ. Ах, вот вы про что, мэм. Так ведь мне душ устраивали и в суде, и в тюрьме вчера вечером, и, ей-богу, всю дорогу промывали б мне уши, если б была такая возможность. / Разражается хохотом ./

РЭТЧЕД. Забавно, мистер Макмэрфи, забавно. Но вы должны понять, что у нас есть правила, которые составлены таким образом, чтобы способствовать вашему излечению. И вы должны всемерно нам помогать.

МАКМЭРФИ. Мэм, я готов вам помогать хоть круглые сутки. Но не хотите же вы, чтобы я был невежлив! Мне все-таки надо было сначала познакомиться с ребятами, верно?

РЭТЧЕД /продолжая улыбаться/. Поймите меня, пожалуйста, правильно: я вовсе не возражаю против того, что вы решили сами… определиться среди наших пациентов! Но всему свое время. Вы обязаны придерживаться правил.

МАКМЭРФИ / приблизив лицо к самому лицу сестры Рэтчед я широко улыбаясь/. Знаете что, мэм, всегда находится человек, который говорит мне насчет правил, когда я как раз думаю о том, как бы все их, к черту, взорвать.

/Свет быстро гаснет; прожектора высвечивают лишь Вождя БРОМДЕНА. Сцена не погружается в полную темноту благодаря игре светотени — движущиеся лучи прожекторов скрещиваются и перекрещиваются в сложном рисунке, на фоне которого фигуры людей медленно, как во сне, движутся по сцене, пока говорит ВОЖДЬ ВЕТЛА, и постепенно занимают те позиции, в которых мы их увидим, когда вспыхивает свет. СЕСТРА РЭТЧЕД и УИЛЬЯМС заходят в дежурку; УОРРЕН уходит. СКЭНЛОН придвигает стул к карточному столику, МАКМЭРФИ садится верхом на стул.

ВОЖДЬ БРОМДЕН /голос, записанный на магнитофонной ленте/. Новенький пришел к нам, папа. Сейчас они начнут его опутывать. У них ведь к каждому провода протянуты, а в голову каждому вместо мозгов вставлен прибор.

В полу тут магниты заложены, так что и ходим мы, только как они хотят.

Мозги у нас стали каменные и нутро железное, а вместо нервов — медная проволока.

В животе у нас шестеренки, а на лице вместо рта — сварочный шов.

Они включат рычажок, и мы задергаемся; включат другой — и замрем.

Сколько таких человеческих фабрик по всей стране разбросано — и не счесть. Надо же исправлять человеческую природу.

Это настоящая шайка, папа. Большущая — пребольшущая.

/ Прислушивается ./ Да-да, тут есть и эта штуковина тоже. Большая машина. Они меня всего на ней переиначили. Как раньше переиначили тебя!

Полный свет. На сцене — общая комната. Одновременно включается музыка — низкопробная модная белиберда в стиле Лоуренса Уелки гремит из усилителей. В дежурке СЕСТРА РЭТЧЕД, сменившая сестру Флинн, делает записи б историях болезни. За карточным столиком МАКМЭРФИ играет в очко с ХАРДИНГОМ, ЧЕЗВИКОМ, БИЛЛИ, СКЭНЛОНОМ и МАРТИНИ. МАКМЭРФИ так низко надвинул на глаза кепи, что вынужден откидываться назад, чтобы видеть карты. В зубах у него зажата сигарета, и он говорит, не выпуская ее изо рта. Речь его, красочная и пересыпанная жаргоном, резко отличается от остальных

МАКМЭРФИ. Эй вы, сосунки, а ну, пошевеливайтесь — бьешь или пропускаешь? Бьешь, значит? Так-так-так, мальчик, хочешь, значит, пойти королем, подумать только. Значит, придет к тебе, парнишка, эта прелестная малышка, — и треснут штаны, Худо дело. Иду на вас, мистер Скэнлон. И когда же наконец какой-то идиот в этой их медицинской оранжерейке, который включил этот чертов грохот, догадается выключить его! / Встает и направляется к дежурке. / Тьфу, в жизни не слыхал такого грохота — рехнуться можно! / Стучит в окошечко./

РЭТЧЕД / отодвигая стеклянную панель/. В чем дело?

МАКМЭРФИ, Вы не возражали бы выключить этот чертов грохот?

РЭТЧЕД. Да, мистер Макмэрфи.

МАКМЭРФИ. Что — да?

РЭТЧЕД. Да, я возражаю. Считается, что музыка имеет терапевтический эффект.

МАКМЭРФИ. Какой, к черту, может быть терапевтический эффект от Лоуренса Уелка?

РЭТЧЕД. Пожалуйста, не упирайтесь в стекло — на нем останутся отпечатки пальцев.

МАКМЭРФИ / поворачиваясь к ней спиной и намереваясь вернуться на свое место/. Конское дерь-мо.

РЭТЧЕД. Да, кстати, мистер Макмэрфи, мне следовало сказать вам, что азартные игры у нас запрещены,

МАКМЭРФИ. А мы играем на сигареты.

РЭТЧЕД / с улыбкой /. Вы уверены, что на сигареты, а не на что-то другое?

МАКМЭРФИ. Угу, один дым — и все . /Хохочет и тут же осекается, заметив, что остальные не смеются, Возвращается к столику, тогда как Сестра Рэтчед задвигает стекло. К больным,/ Знаете, милые девочки, вам бы не мешало немножко посмеяться. /Доверительным тоном./ Слышь-ка, правильную вещь она мне сказала. Кашу маслом не испортишь — почему бы нам не сдобрить игру?

БИЛЛИ. А откуда ж-же м-мы возьмем деньги?

МАКМЭРФИ / поворачивается спиной к дежурке и потирает большой палец об указательный/ . Насчет этого — вы бросьте. Я ведь, прежде чем попасть сюда, кое-что про это место разузнал. Почти половина из вас, ребята, получают пособия — три-четыре сотняги в месяц, а не берете вы со счета ничего, так что денежки эти лежат у вас и пылью обрастают. Поэтому достаточно каждому подписать долговую бумажку — и дело с концом.

ХАРДИНГ. Я — готов.

МАКМЭРФИ, Решаем, значит, так: сигарета — десять центов, идет?

ЧЕЗВИК, О'кей,

СКЭНЛОН. Поехали!

МАКМЭРФИ. Ну, так начали!

РЭТЧЕД / через усилитель /. Не забудьте, мистер Макмэрфи, на деньги не играть.

МАКМЭРФИ / уставясь на усилители /. Эти, что же, передают туда и сюда?

ХАРДИНГ. Нет, но мисс Рэтчед не нужна аппаратура: она сама — ходячий приемник.

МАКМЭРФИ, Да? Что ж, придется выключить ее из сети. / Сдает карты ./ Отлично, профессор, я вижу, у вас на руках двойка, а у локтя — пачка "Марлборо", которая показывает, что вы человек платежеспособный.

/Раздается звонок./

А это еще что за черт?

РЭТЧЕД / через усилители /. Собеседование! Все на групповое собеседование.

Больные поспешно встают, выдергивают столик из-под локтя Макмэрфи и складывают его; стулья расставляют полукругом.

МАКМЭРФИ. Да что происходит-то?

ЧЕЗВИК. Групповая терапия. Каждый день — в это время.

МАКМЭРФИ с озадаченным видом слоняется по комнате. Больные рассаживаются, СЕСТРА РЭТЧЕД в дежурке щелкает двумя рычажками, словно ставит дежурку в автоматический режим. Берет свою плетеную корзиночку, подходит к книге записей для пациентов, забирает ее к садится слева от кресла председателя, которое остается свободным.