Артур Миллер - Осколки

ГЕЛЬБУРГ: (кивает, оставаясь какое-то время в раздумье) . Моя свояченица говорит, вы раньше на пляже ходили гоголем.

ХЬЮМАН: Раньше — да.

ГЕЛЬБУРГ: Я часто спрашивал себя, может, это от того зависит, что Сильвия — единственная женщина, которая у меня была.

ХЬЮМАН: А почему это должно иметь значение?

ГЕЛЬБУРГ: Не знаю, но мне не давало покоя, что она, возможно, ожидала большего.

ХЬЮМАН: Знаете, так думают многие, и некоторые мужчины спят с большим количеством женщин не потому, что они более уверены в себе, а потому что боятся утратить эту уверенность.

ГЕЛЬБУРГ: (заворожено) . Надо же! Я бы никогда не подумал. Врачу, конечно, приходится иметь дело со многими необычными случаями.

ХЬЮМАН: (доверительно) . Каждый по-своему необычен. Но я здесь не для того, чтобы говорить о человечестве. Почему вы не попытаетесь рассказать мне, что произошло? (Он улыбается, пытается подыграть) . Ну, давайте, выкладывайте.

ГЕЛЬБУРГ: Ну, хорошо! (Вздыхает.) Я лег в постель. Она крепко спала… (Обрывает, потом начинает снова. Кажется его переполняет что-то сверхъестественное.) Такого со мной еще никогда не было. Я испытывал огромную потребность в ней. Когда она спит, она еще красивее. Я поцеловал ее. В губы. Она не проснулась. Столь сильное желание я не испытывал в жизни еще никогда.

Долгая пауза.

ХЬЮМАН: Ну и? (Гельбург молчит.) Вы переспали с ней?

ГЕЛЬБУРГ: (не подходящий к данному моменту взгляд, полный ужаса; замер, словно встав перед выбором, прыгнуть в огонь или сбежать) … Да.

ХЬЮМАН: (с напором; замешательство Гельбурга для него загадка) . И какова была ее реакций? Вы ведь говорили: прошло уже какое-то время с последнего раза.

ГЕЛЬБУРГ: (вынужденно) . Э-э-э… да.

ХЬЮМАН: И как она отреагировала?

ГЕЛЬБУРГ: Она… (подыскивает слово) … задыхалась. Это было невероятно. Я подумал тогда о том, как вы мне говорили, что ей теперь нужна любовь. У меня возникло ощущение, что я помог ей. Я был почти уверен. Она стала для меня вдруг абсолютно иной женщиной.

ХЬЮМАН: Прекрасно. А она двигала ногами?

ГЕЛЬБУРГ: (не готов к вопросу) … Кажется, да.

ХЬЮМАН: Так да или нет?

ГЕЛЬБУРГ: Я был настолько возбужден, что не обращал на это внимания. Но мне все-таки кажется — да.

ХЬЮМАН: Это просто замечательно. Почему же вы тогда столь обескуражены?

ГЕЛЬБУРГ: Дайте мне рассказать до конца. Это еще не все.

ХЬЮМАН: Прошу прощения.

ГЕЛЬБУРГ: Сегодня утром я принес ей завтрак и… в общем… начал немного об этом говорить. Она посмотрела на меня так, словно я не в себе. Она утверждает, что абсолютно ничего не помнит, что вообще ничего не было.

Хьюман молчит, играя карандашом, как бы уклоняясь.

Как она может этого не помнить?

ХЬЮМАН: Вы уверены, что она бодрствовала?

ГЕЛЬБУРГ: Должна была, а как же иначе?

ХЬЮМАН: Она что-нибудь говорила во время всего этого?

ГЕЛЬБУРГ: Нет, но она и раньше не говорила особо много.

ХЬЮМАН: А глаза открывала?

ГЕЛЬБУРГ: Не уверен. Было темно, а глаза у нее и раньше всегда были закрыты (Нетерпеливо.) Она стонала, задыхалась… и должно быть не спала! А теперь говорит, что ничего не помнит?

Хьюман, потрясенный, встает и начинает ходить взад и вперед. Пауза.

ХЬЮМАН: И что вы думаете все это значит?

ГЕЛЬБУРГ: Что подумал бы каждый мужчина: что она хочет меня унизить.

ХЬЮМАН: Минуточку, теперь вы делаете поспешные выводы.

ГЕЛЬБУРГ: Но разве это возможно? Что вы скажете как врач? Может быть, чтобы женщина ничего не помнила?

ХЬЮМАН: (секунду спустя) . Как она выглядела, говоря это? У вас было ощущение, что она действительно не помнит?

ГЕЛЬБУРГ: Она смотрела на меня так, словно я говорил по-китайски. А потом произнесла нечто ужасное. Я еще до сих пор не могу прийти в себя.

ХЬЮМАН: И что же она сказала?

ГЕЛЬБУРГ: Что я себе это все вообразил.

Долгая пауза. Хьюман не двигается.

Как вы думаете? Может мужчина себе это вообразить? Возможно ли это?

ХЬЮМАН: (секунду спустя) . Знаете что? Может, мне надо еще раз с ней поговорить и посмотреть, даст ли мне это что-нибудь?

ГЕЛЬБУРГ: (сердито, требовательно) . Но у вас должно же быть какое-то мнение! Ну, как это мужчина может себе такое представить?

ХЬЮМАН: Не знаю, что и сказать…

ГЕЛЬБУРГ: Это что же такое? Вы не знаете что сказать! Это же невозможно? Такое себе вообразить?

ХЬЮМАН: (чувствует, что теряет почву под ногами) . Филипп, не устраивайте мне допрос. (С пристрастием.) Я делаю все возможное, чтобы вам помочь. Честно говоря, я не совсем могу постичь то, что вы мне сказали. Вы абсолютно уверены, что имели с ней отношения?

ГЕЛЬБУРГ: Как вы можете меня такое спрашивать? Стал бы я утверждать, если бы не был уверен? (Он встает, дрожа от страха и гнева) . Я не понимаю вашего отношения. (Хочет уйти) .

ХЬЮМАН: Филипп, пожалуйста! (Он испуганно останавливает Гельбурга) . Какое такое отношения? Что вы имеете в виду?

ГЕЛЬБУРГ: Я должен подумать, правда… мне нехорошо…

ХЬЮМАН: Что произошло? Она что, говорила что-нибудь про меня?

ГЕЛЬБУРГ: Про вас? А что она должна сказать?

ХЬЮМАН: (кричит) . Не понимаю, почему вы так злы на меня!

ГЕЛЬБУРГ: (кричит) . Что вы там делаете?

ХЬЮМАН: (виновато) . Что я делаю! Что вы имеете в виду?

ГЕЛЬБУРГ: Она пытается разрушить меня! И за этим стоите вы! Что вы делаете! Врач вы или кто! (Выговаривает Хьюману прямо в лицо.) Почему не отвечаете мне прямо? Какой-то кошмар! Послушайте, одно мне абсолютно ясно: я не хочу больше, чтобы вы занимались ею.

ХЬЮМАН: Я думаю, это решать ей.

ГЕЛЬБУРГ: Это решаю я ! И я решил!

Гельбург бросается вон. Обеспокоенный и с чувством вины Хьюман остается один. Входит Маргарет.

МАРГАРЕТ: Ну? (Видит озабоченность Хьюмана) . Ты что так смотришь?

Хьюман уклоняется и возвращается к письменному столу.

У тебя проблемы?

ХЬЮМАН: У меня? Брось, пожалуйста! Чепуха!

МАРГАРЕТ: Что значит чепуха? Я тебе, кажется, задала вопрос: у тебя сложности?

ХЬЮМАН: Я же тебе сказал, Маргарет: брось ты эту чепуху!

МАРГАРЕТ: Ты даже не представляешь, насколько ты виден насквозь, Харри, как оконное стекло.