Теннесси Уильямс - Стеклянный зверинец

Том. В чем дело?

Аманда. Пожалуйста, причешись. Ты такой привлекательный, когда причешешься.

Том сидит, ссутулившись, на диване с вечерней газетой в руках. Огромный заголовок: «Франко берет верх».

Мне хотелось бы, чтобы ты равнялся на отца только в одном отношении.

Том. В каком же?

Аманда. Он очень следил за своей внешностью! Всегда был опрятен.

Том отбрасывает газету и подходит к двери.

Ты куда?

Том. Покурить.

Аманда. Ты слишком много куришь, пачка в день — пятнадцать центов. Сколько это в месяц? Умножь-ка пятнадцать на тридцать, и ты поразишься, какую сумму можно сэкономить. Хватит заплатить за вечерние курсы бухгалтерии при вашингтонском университете! Только подумай, сынок, как было бы чудесно!

Том (равнодушно). Я лучше покурю. (Выходит на площадку и захлопывает за собой застекленную дверь.)

Аманда (раздраженно). Ну, конечно! В том-то и трагедия… (Пристально смотрит на фотографию мужа.)

Том (в зрительный зал). Напротив нас, через дорогу был танцевальный зал «Парадиз». Весной там распахивали по вечерам окна и двери, и оттуда лилась музыка. Иногда в зале гасли огни — оставался только большой стеклянный шар, подвешенный к потолку. Он медленно поворачивался, и полутемный зал освещался нежными и радужными красками. Оркестр играл вальс или танго, или что-нибудь еще — медленное, чувственное. Парочки то и дело выходили на немноголюдную улицу и целовались за мусорными ящиками, под телеграфными столбами. Так они вознаграждали себя за монотонную, как и у меня, жизнь, в которой ничего не случается, за жизнь без романтики. А между тем в том году назревали перемены, близилась романтика. Все эти дети и не догадывались, что она рядом, за углом, как говорили тогда. Перемены и потрясения сгущались в тумане над Берхтесгаденом, таились в складках знаменитого зонтика Чемберлена… В Испании пылала Герника! А у нас были только чувственные ритмы и вино, танцевальные залы и бары, кино, секс — он словно какой-то светильник во мраке озарял этот мирок своими короткими, обманчивыми сполохами… А мир готовился к воздушным бомбардировкам!

Аманда (отрывается от созерцания фотографии мужа и выходит на площадку. Со вздохом). Да, лестничная клетка, конечно, не веранда. (Расстилает на ступеньке газету и садится — изящно и жеманно, как когда-то опускалась в качалку у себя на Миссисипи) Чем ты любуешься?

Том. Месяцем.

Аманда. А что, уже народился?

Том. Вон он — над «Деликатесами Гэрфинкела».

Аманда. И правда, смотри-ка! Совсем как крохотная серебряная туфелька. Ты уже загадал желание, Том?

Том. Угу.

Аманда. А что ты загадал?

Том. Секрет.

Аманда. Вот как? Тогда и я не скажу, что загадала. Пусть будет тайной.

Том. О твоем желании нетрудно догадаться.

Аманда. Ты умеешь читать мысли?

Том. Ты же не сфинкс, мама.

Аманда. Да, у меня секретов нет. Знаешь, какое желание я загадала? Чтоб мои драгоценные дети добились успеха и были счастливы! Я мечтаю об этом всегда — есть луна или нет.

Том. А я думал, ты мечтаешь о молодом человеке.

Аманда. Куда ты клонишь?

Том. Не помнишь, как просила раздобыть молодого человека?

Аманда. Нет, я помню. Да, я как будто говорила, что неплохо, если бы ты пригласил к нам в гости какого-нибудь приличного молодого человека и познакомил со своей сестрой. Может быть, я высказывала это пожелание не один раз.

Том. Ты твердила это изо дня в день.

Аманда. Да?

Том. Так вот, будет молодой человек.

Аманда. Что-о?

Том. Он придет к нам в гости.

Благая весть встречается торжественной музыкой. Аманда встает. На экране — молодой человек с букетом.

Аманда. Ты пригласил к нам молодого человека?

Том. Позвал к обеду.

Аманда. В самом деле?

Том. В самом деле.

Аманда. Ты пригласил его, и он… придет?

Том. Придет!

Аманда. Ну и ну… Ничего себе…

Том. Я думал, ты будешь довольна…

Аманда. Так это определенно?

Том. Вполне.

Аманда. И скоро?

Том. Очень.

Аманда. Ради бога, перестань цедить сквозь зубы! Расскажи все по порядку.

Том. Что рассказать?

Аманда. Естественно, я хочу знать, когда он придет.

Том. Завтра.

Аманда. Завтра?!

Том. Да, завтра.

Аманда. Но как же?..

Том. Что как же, мама?

Аманда. У меня не остается времени!

Том. Зачем тебе время?

Аманда. Надо же мне как-то подготовиться! Почему ты не позвонил мне с работы, как только позвал его, в ту же минуту, как он принял приглашение? Как ты не понимаешь, Том, что тогда я могла бы подготовиться.

Том. Да не поднимай ты суматоху.

Аманда. Ах, оставь, Том, все разбросано, не прибрано! Что бы такое придумать?

Том. Не нужно ничего придумывать.

Аманда. Ты ничего не понимаешь! Нельзя принимать гостей в свинарнике! Так-так… Почистить мое свадебное серебро, выгладить скатерти с монограммами… вымыть окна, повесить чистые занавески… Да, а что нам надеть? Надо же что-нибудь поприличнее, правда?

Том. Не стоит из-за этого парня поднимать такую возню!

Аманда. Но ведь он — первый, с кем мы познакомим Лауру! Это позор, это ужасно, что у твоей сестренки никто не был в гостях. Пойдем-ка в комнату, Том. (Открывает застекленную дверь.)

Том. Зачем?

Аманда. Я хочу расспросить тебя.

Том. Послушай, мне начинает надоедать эта суматоха. Если не перестанешь, я скажу, чтобы он не приходил.

Аманда. Ты этого не сделаешь! Нет ничего обиднее, как отменить приглашение. Просто мне придется потрудиться, как каторжной! Лицом в грязь не ударим. Пойдем.

Том со стоном идет следом.

Садись.

Том. Куда прикажешь?

Аманда. Как удачно, что я приобрела новый диван! И этот торшер… Я плачу за него, хотя и не стоило бы! Да, надо будет надеть на мебель ситцевые чехлы — гораздо уютнее. Хорошо бы еще заново оклеить стены… Как его зовут, твоего молодого человека?

Том. О'Коннор.

Аманда. Ага, ирландец! Завтра пятница — надо подать рыбу. Я приготовлю лососиный бок с гарниром. Что он делает? Работает у вас в магазине?

Том. Конечно, иначе как бы я…

Аманда. Том, а он… не пьет?