Нисим Алони - Американская принцесса

Фрэди. Вот именно. Он приехал снимать фильм об отце.

Голос капитана. Ну, мэ дигас! Фильм об отце!

Фрэди (поднимает голову и глядит в сторону капитана) . Мой отец, капитан, мой покойный отец, был королём!

Голос капитана (взрывается) . А мой покойный отец, амиго, Сталин. Что с того?

Фрэди. Демократ вшивый.

Голос капитана. Ты думаешь, что сможешь водить меня за нос, а? Ты думаешь, что я вот так возьму и проглочу всё это месиво из королей, принцесс и грязных проходимцев с кайе де-ла-Мар? (Повышает голос.) Я хочу знать правду, амиго! Слышишь? (Кричит.) Правду! Правду!

Фрэди. Смотри.

Свет зажигается над троном. Восседающий на нём в домашнем халате и войлочных тапочках король мирно дремлет.

Фрэди (голосом глашатая) . Его Величество Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден, милостью божьей король Великой Богомании, принц Верхней Августы и маркиз провинции Пэк. (Обычным голосом.) В прошлом. (Король вздыхает и поворачивается на другой бок.) В настоящее время Феликс ван — Шванк, учитель французского. (Пауза.) В прошлом. Сейчас он дремлет. У последней черты. Он в изгнании. Уже двадцать лет. Были у него и дворцы, и кареты, и конюшни, и вазоны с петуньями, и женщины. Остался только трон. Покосившийся. И корона. Её он каждый день начищает до блеска, чтоб в любой момент была наготове. Да, ещё томик стихов в золотом переплёте экс — либри Бонифациус: Байрон, Пушкин. Тому подобное. Прикован цепью к трону. Ну и Фрэди это всё, что осталось от наследного принца Фердинанда. Фрэд Вак, да что уж там. (Король вздыхает и Фрэди вслед за ним.) Да, да, неудачи. Папа нет! Он не сдался. Он даже основал лигу королей в изгнании, и сам возглавил её южноамериканскую секцию. Говорили тогда о подполье, переворотах, ненавистной демократии, новом средневековье. Но лига в конце концов распалась: из-за неуплаты членских взносов. Те же, кто платил, оказались предателями: снялись в рекламе горчицы. Нет, папа, нет! Из гордости. А сколько всяких роялистов тогда его навещало. Тощие, с горящими глазами. В перерывах между блюдами они с жаром пророчили ему возвращение на престол, доводили до слёз, а потом вырывали по локону напамять. Теперь он заметно полысел, да и вырывать уже некому столько лет прошло. Зато у Великой Богомании выросла роскошная чёрная грива. Он начал давать уроки французского.

Фрэди внезапно умолкает и оборачивается в сторону освещённого трона. Король, в полудрёме, вскакивает с места.

Король (истошно кричит) . Шванк! Шванк! Шванк! (Тут же падает на трон и вновь засыпает.)

Фрэди. Псевдоним, что он себе избрал, словно загипнотезировал его. Сеньор ван Шванк!.. Звучит-то как!.. Он трижды нацарапал его на входной двери, и ещё внизу, в коридоре, и даже стрелку пририсовал. Ни один налоговый инспектор ни разу не ошибся. Но однажды, в прошлом году, мы получили странную посылку, большую и тяжёлую. Имя «Шванк» было выведено на ней с четырёх сторон огромными красными буквами. И ещё Ю. Эс. Эй! Внутри лежал магнитофон и письмо за подписью: «американская принцесса». (Свет загорается над магнитофоном.) Так это всё и началось. Год и три месяца тому назад. Каждый месяц она присылала по пять боббин плюс тысячу песо, чтобы папа не хандрил. И он наговаривал свои мемуары. Хотя навряд ли он что-либо помнил!.. Понимаешь, капитан, о временах монархии у отца, вообще, сохранились крайне смутные воспоминания. Почти что и ничего. Да, в сущности, ничего. (Про себя.) Может быть он оттого и не помнил, что целых двадцать лет старался не забыть. Как тот, кто всё время щипает себя, чтобы не уснуть и в конце концов не чувствует ничего, кроме боли. (В сторону капитана.) Но письмо из Нью-Йорка было адресовано королю. Написано от руки и с почтением подписано. Отец даже отыскал в нём слезинку. Наконец-то забрезжил свет. Он стал заполнять боббины, день за днём. Запишет, наклеит марку и отошлёт обратно, экспрессом, с уведомлением. И адрес старательно выведет: Долли Кокомакис, пост рестант, Нью-Йорк, 13. С оплатой при получении. (Тормошит отца.)

Король (подскакивает на месте) . О, Сесилия, Сесилия!..

Фрэди (лицо его просветлело) . Долли не обманулась в Его Величестве.

Звучит музыка. Король встаёт. В руке у него микрофон.

Король. Сесилия.

Фрэди (возвращаясь в свой угол) . Королева. Моя мать. Родив меня, умерла.

Король (ностальгически) . О, Сесилия! Моя Сесилия, такая нежная, такая белоснежная. Помнишь ли ты наше озеро, о Сесилия? Нашу лодку? Заросли сирени, птиц под облаками, солнечных зайчиков на стене павильона, в ту румяную весну, такую безмятежную весну, что не вернётся к нам никогда, Сесилия, о, Сесилия!.. (Плачет.)

Фрэди (со своего места) . Но жизнь берёт своё. Берта!

Король (посмеиваясь) . Берта!..

Фрэди. Эта меня не рожала. Она была женой драгунского капитана.

Король (шаля и посмеиваясь) . Берта, Берта, маленькая Берта, увёртливая Берта, шея белая, лебединая, воздушная. Ягоды тогда появились в лесу, и вдруг припустил дождь, Берта — Берта, и молнии ударили в деревянную хижину, и отблеск их застыл в твоих распахнутых глазах, в твоих жарких, каштановых волосах. А затем, в костре весело потрескивают дрова. Оленьи рога на стене. Бутылка рома, твоя королевская осанка, наш союз. О, Берта, Берта!.. (Смех его переходит в рыдания.)

Фрэди. Тот капитан, капитан, стал в последствии одним из руководителей переворота. С тех пор его и назначили посланником в Осло. Там она и родила, Берта. (Торжественно.) О, брат мой, брат мой!..

Король (торжественно) . Где вы, где вы, высокомерная Матильда, Людмила — непоседа, Грета, сошедшая ко мне с Олимпа? А, Грета, твой лоб, каким белоснежным казался твой лоб, когда скользили по нему каштановые локоны!.. И ты, Оливия, такая нежная и бледная, словно луч предзакатного солнца, и ты, Лизетта, хрупкая моя, помнишь ли ещё, как мы играли в карты?.. Где вы? Где вы? В какие края забросила вас судьба, Долорес, шоколадная моя, Марта, бледная капелька росы, Сэнди, таинственная Сэнди стала ли ты чемпионкой по теннису? И ты, Зельда, о, Зельда — пупсик, добралась ли ты, в конце концов, до Палестины?

Фрэди (с места) . Маленькая независимая африканская страна. Ярые фанатики, любители фольклора.

Король. Сегодня, 19 мая, исполнилось ровно двадцать пять лет со дня смерти моей дражайшей супруги, королевы Сесилии. Сегодня мы празднуем день рождения моего сына, наследного принца Фердинанда. По ночам, в этом враждебном городе, я вижу, как клубы пара вырываются из преисподней. Силы небесные, придёт ли конец моему изгнанию? Я всеми покинут, нет у меня ни души, только она, грустная, одинокая, Марита с улицы Луны. Иногда, во сне, она является ко мне в образе покойной королевы. Марита.