Януш Гловацкий - Четвертая сестра

Таня (настойчиво) : Вас обеих я непременно хочу видеть на свадьбе. И постарайтесь привести отца.

Катя: Платье — просто отпад!

Вера: А не выпить ли нам чаю по-семейному?

Таня: Не могу. Костя ждет. Коля, ты тоже приглашен.

Катя: Папуля ни за что не покажется.

Таня: Попробуйте вдвоем его уговорить. Ох, Вера, это потрясающе! Ты не слыхала? Твой хахаль красовался в Думе — и с ним какая-то баба. Костя говорит…

Вера: Я знаю.

Таня: Ты ее знаешь? Что тебе известно о ней?

Вера: Знаю я эту тетку.

Таня: Кто она?

Катя (кривляясь) : Кто она? Тебя вечно нет дома, ты и не знаешь, что произошло.

Таня: Так что же произошло?

Катя: А произошло то, что этому мудаку хватило наглости позвонить Вере и сказать, что он любит ее и не понимает, почему она не пришла на работу.

Таня: Ну?

Катя: Ага.

Вера: Я пришла на работу.

Таня: И что?

Вера: Когда он увидел мой живот, у него глаза на лоб полезли. Но он ничего не сказал, и я промолчала, и мы вышли из Думы вместе. А потом он начал свою обычную поливу: мол, он тревожится за будущее страны, в которой два миллиона евреев пьют кровь ста пятидесяти миллионов русских. И тут я не выдержала. Я напомнила ему, что когда он трахал меня на столе в своем кабинете, он признался мне, что сам наполовину еврей. Я думаю, это все из-за взрывов; его фракция хочет перевести стрелки на евреев.

Таня: Душечка! (Целует ее.) Я непременно расскажу Косте…

Входит Костя, одетый с невероятным шиком.

Таня: Прости, Костенька. Я тут заболталась. Сейчас поедем. Постой, ты знаешь, что сделала Вера?

Она умолкает, потому что Костя ведет себя как-то странно. Он не здоровается, он слегка покачивается. Разводит руками, словно хочет что-то сказать, но, махнув рукой, валится на кровать. Сестры в недоумении обступают его.

Катя (принюхиваясь) : «Баллантайн».

Таня (вопросительно) : Костя! Костенька? Что с тобой.

Она обходит вокруг кровати и гладит Костю по голове. Затем тормошит его. Костя не реагирует. Таня оборачивается к сестрам и пожимает плечами. Вдруг…

Катя (показывая на Таню) : Ой, что это?

Только сейчас Таня поворачивается к публике так, чтобы было видно кровавое пятно на ее белом платье. Первым ее движением становится попытка оттереть пятно, но тут она соображает, что это кровь Кости.

Таня: Костя… Костенька…

Пытается приподнять Костю. Рушится на него и в какой-то момент застывает в эротической позе.

Таня: Нет… нет… Костя… Неееееет!

Целует его. На ее лице кровь.

Сестры в оцепенении. В квартиру врывается Бабушка и, как в первом акте, спешит к окну и заламывает руки. Но Вера берет ее за плечи и поворачивает лицом к кровати. Бабушка подбегает к кровати и рушится возле Кости и Тани. Молчание.

За сценой слышится ностальгическая мелодия, исполняемая на аккордеоне.

Вера и Катя поднимают Бабушку и Таню и уводят их от кровати. Усаживают на скамейку. Таня и Бабушка покорны и безучастны, как сомнамбулы. Катя носовым платком стирает кровь с лица Тани. Вера накрывает Костю чистой белой простыней. Бабушка и Таня молчат, крепко обнявшись.

Входит Генерал. Он одет в какие-то обноски и похож на бомжа. Музыка прекращается. Генерал садится на кровать и ощупывает тело, накрытое простыней.

Генерал: Это еще что?

Бабушка: Костя мой. Он мертв.

Генерал: Бомба?

Бабушка: Нет. Свои. Они застрелили его.

Генерал: Бедняга! Но почему именно на моей кровати? Другого места не нашли? Вы же знаете, Акулина Ивановна, как я вас уважаю, но все это как-то странно. Всему свое место. Видел бы это мой отец… А ты, Таня, чего молчишь. Полгода тебя дома не было — а ты даже «здрасьте» не скажешь?

Таня молчит. Она ничего не слышит и не видит.

Вера: Папа! Они Костю убили!

Генерал: Человек приходит домой и обнаруживает постороннее тело в своей постели!

Вера: Папа, он не посторонний, он наш сосед. И Таня любила его.

Генерал: Все равно это как-то странно.

Бабушка: Костя тоже предпочел бы лежать в собственной постели. Костенька! Сыночек мой любимый. Господи, да что ты с нами творишь?

Генерал: Понимаю. Черножопые ублюдки всюду подкидывают бомбы. Говорят, даже в очередях в гастрономах.

Бабушка: В наши дни жизнь человека не стоит ни гроша. Наслал Господь на нас кары небесные.

Генерал: За что?

Бабушка: За грехи наши. За то, что царя убили, за то, что священников по лагерям гноили. Может быть, в новом тысячелетии сам Сатана решил прописаться в Москве? Может, Судный день грядет? (Крестится.) Ах, Костенька…

Генерал: А судить-то кого будут?

Бабушка: Не в курсе я, сынок. Не в курсе.

Входят Миша и Иван Павлович. Последний — без шляпы. Их сопровождает Милиционер.

Миша (с облегчением) : Мы были наверху, но там никого нет. Позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования и уважение…

Иван Павлович: Наш боец (указывает на Мишу) оказался полным идиотом. Завел меня наверх…

Милиционер: Если я вам больше не нужен, разрешите идти?

Миша: Сегодня нам не везет весь день. Но прошу вас, Иван Павлович, не срамите меня при посторонних.

Милиционер: Я слышал, на Новом Арбате торгуют колесами. Так что я…

Вера: Иван Павлович?

Катя: Петров?

Таня вскакивает и собирается броситься на Мишу, но сестры удерживают его.

Миша: Я хочу заявить официально, что Костя был честным человеком и своевременно расплатился с кредиторами. И его водитель не тронул ни копейки. Так что теперь мы собираемся вести бизнес с ним.

Иван Павлович: Этот дуболом не в состоянии запомнить простейшие вещи. Водитель — это из другой оперы. Был такой Яков Степанов. На трубе играл.

Миша: Степаныч.

Милиционер: Когда буду покупать колеса, на вашу долю взять?

Миша: Свободен!

Милиционер отдает честь и уходит. Таня в смятении.

Таня: Так это вы, Иван Павлович? Вы?

Иван Павлович: Не я. Он. (Указывает на Мишу).

Катя и Вера изо всех сил пытаются сохранять спокойствие.

Миша: Мы тут слегка заблудились за кулисами… ну и ошиблись малость. Так что приносим глубокие извинения. Все расходы по погребению Кости фирма берет на себя. И заверяю вас, Акулина Ивановна, все устроим по высшему разряду. Люди будут драться до смерти за приглашение на церемонию. (Кладет на стол автомат Калашникова).