Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Разум отвечал, что не в силах в это поверить. Люди на это неспособны — особенно те, кто руководствуется чувствами. Такие, как гриффиндорцы — и Лили. Не стоит позволять себе эту опасную, бредовую фантазию; глупо даже надеяться, что она говорила всерьез — когда сказала, что предпочла бы пойти с ним, а не остаться в школе. Нет, это просто абсурд; он презирал себя за одну эту надежду, идиотскую и противоречащую самому порядку вещей.

Интересно, как сильно на нее придется надавить, чтобы она все-таки повернула назад. Нужно избавиться от нее еще до отъезда из Англии; чем дольше она остается с ним, тем больше будет знать о его местонахождении, а это опасно для них обоих. Северус понимал это — и все равно оттягивал неизбежное. Он не один десяток лет отталкивал от себя людей и прекрасно знал, чем все в итоге закончится... и тем не менее надежда преследовала его, такая же неотвязная, как тень в солнечный полдень.

Скорее всего, Лили верила в то, что говорила. И все-таки это фикция. Выдумка. Хотя бы один из них должен об этом помнить.

Лили плелась за ним следом; ее усталость почти висела в воздухе и казалась такой же осязаемой, как и любая ее эмоция. Северус высматривал отель — в Эдинбурге их несложно найти, даже в такой невнятный предрассветный час, который отделяет ночь от утра, — но предпочел не делиться с Лили этой информацией и вообще старался без нужды с ней не заговаривать. Не стоит вести себя доброжелательно — это только ослепит ее, затуманит истинные чувства и смягчит сомнения, которые у нее непременно возникнут. О, пожелай он заманить ее с собой, наверняка бы сделал ставку на дружелюбие... но как раз этого-то он и не хотел. Она должна сама признать, что никуда не пойдет; что несмотря на эту свою якобы новую парадигму, в конце концов все равно выберет их, а не его. Как и в тот раз.

Его тактика — вести себя прохладно и сохранять дистанцию — уже начала действовать. Гриффиндорцами на диво легко манипулировать: достаточно подавить свои эмоции — и они уже выбиты из колеи и готовы сорваться. Лили же реагировала на такое поведение еще острее, чем другие. Она уже сейчас начала колебаться; Северус чувствовал ее сомнение, хоть и не так явно, как усталость. Эмоции ощущались так, словно она закусила губу и кидала на него украдкой вопросительные взгляды... а может, и впрямь кидала — сам он на нее не смотрел и полностью сосредоточился на поисках гостиницы, где можно будет остановиться в этот несусветно ранний час, то ли еще ночной, то ли уже утренний.

Задача решилась легко. Через пару кварталов от железнодорожной станции Северус заметил желтую вывеску с подсветкой и надписью "Бест Вестерн". Над входом тоже горела лампочка. Влажная дорога слегка поблескивала; вокруг было пустынно и сумрачно. Он пересек улицу, не потрудившись найти "зебру".

Скучающая женщина за стойкой портье выдала им ключ от номера. Несколько часов назад, еще в Глазго, они заглянули в тамошний "Маркс и Спенсер", поэтому сейчас их уже нельзя было принять за беглецов из психушки — они больше не выглядели как мальчик в платье и девочка в разодранных штанах. Та женщина-портье, должно быть, так же мало интересовалась подростками, как и сам Северус, и тут же выбросила новых постояльцев из головы.

Их комната оказалась на втором этаже, рядом с пожарной лестницей и подсобкой с генератором льда. Две кровати, и опять преотвратные — просто дежа вю какое-то.

Он осмотрел комнату, заглянул за шторы и в ванную. Там пахло непросохшим бельем; все лучше, чем в коридоре, где воняло сигаретами и старым ковром. Лили растянулась на ближайшей кровати и застонала.

— Из досок они, что ли, эти матрасы делают? — пробормотала она, а потом приподняла голову и сонно прищурилась в желтом свете лампочки. — Только не сбегай, пока я сплю.

Он промолчал; решил уже было, что Лили задремала — но нет, через пару минут она позвала его, очень тихим и неуверенным голосом:

— Сев?

Пришлось пообещать:

— Хорошо, не буду.

— Спасибо, — после паузы ответила она. Минута, другая — и ее дыхание выровнялось, а тело обмякло; свет лился в комнату из ванной, ложился на пол ярким прямоугольником — этого хватало, чтобы разглядеть, как из Лили уходит напряжение, сменяясь расслаблением сна.

Он тоже был утомлен; усталость пробирала до глубины души — словно он не знал ни минуты покоя с того самого дня, как на пороге появилась Нарцисса, умоляя спасти ее глупого сына. Или даже хуже, с того дня, когда вернулся Поттер — белый от ужаса, весь в испарине и собственной крови, с Кубком Турнира — и телом убитого Диггори в придачу... А может, все началось еще годом раньше, когда Северус решил, что наконец-то поймал эту поганую мразь, которая сдала Лили Темному Лорду...

Но для сна сейчас было не время. Сначала нужно все обдумать — воспользоваться моментом, когда можно не следить за каждым шагом, постоянно опасаясь, что Лили увидит лишнее и о чем-то догадается. Некоторые люди чувствуют себя беззащитными, когда спят; что до Северуса, то он чувствовал себя уязвимым, когда ему не удавалось скрыть свои истинные переживания и мысли.

Но сейчас в снятом ими номере стоял полумрак, а Северус слишком вымотался, чтобы поддерживать щиты, и его окклюменция расползлась, как ветхая ткань. Пусть так; он остался в относительном одиночестве, и Лили ничего не увидит.

Он затворил дверь в ванную — сквозь щели пробивался свет, обрисовывая золотистый контур; в наступившем сумраке можно было разглядеть разве что смутный силуэт на соседней кровати. Волосы Лили казались черными, а лицо — он мельком бросил на нее взгляд, когда прикрывал дверь, — пугающе юным, и в то же время на чертах ее лежала печать такой застарелой усталости, какой не бывает у двадцатилетних.

Ей явно не хватает доброты и участия — а он, Северус, последний на свете человек, от которого можно ждать чего-то в этом роде... хотя нет, пожалуй, не последний. Пока живы Темный Лорд, Беллатрикс и Люциус.

"Бедная девочка", — подумал он, насмехаясь над самим собой.

Отчего она помчалась его догонять, что за муха ее укусила? Судя по всему, какую-то роль в этом сыграл тот эпизод с Визжащей хижиной... до невозможности глупая история, и для Северуса с той поры уже минуло двадцать лет. Видимо, когда он удрал от Макгонагалл и этих болванов, правда выплыла наружу и так потрясла Лили, что та бросила все, что ей дорого, и сбежала из Хогвартса, потеряв от угрызений совести и последнюю осторожность, и способность нормально изъясняться. На какое-то мгновение Северусу стало интересно, как же так вышло... хотя, вообще говоря, какая разница? Это не имеет значения; куда интереснее то, что Лили, оказывается, ничего не знала, что Поттер и его компания при ней никогда эту тему не поднимали. Он не смел на это даже надеяться.