Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Северус рассказал ей только, что его мать происходила из старинного чистокровного рода — семейства Принц. Как-то раз из любопытства Лили поискала их в хогвартской библиотеке, в книге под названием "Справочник чистокровных семей". Посвященная Принцам статья оказалась куда длиннее, чем она ожидала — было весьма странно думать о неуклюжем, вечно недовольном Севе как о потомке целой династии чистокровных волшебников, восходящей еще к временам Реформации. Однако большая часть написанного ни о чем ей не говорила; вероятно, для того, чтобы увидеть в этом смысл, нужно было тоже быть чистокровной. Лили поняла только абзац про давний альянс со Слизерином и то, что члены этой семьи считались приверженцами чистоты крови. Но конец статьи так и бросился ей в глаза: "Последние представители этого рода — дочь Эйлин, от первого брака Просперо с Эмили Марлоу, и сыновья Дункан и Элеазар, от второго брака с Флавией Блэк. Признанные внуки у Просперо по сю пору отсутствуют".

Как чопорно и старомодно. А потом Эйлин Принц выскочила замуж за маггла, и ее занесло на север Англии — в бедный район маленького промышленного городка. Как только это могло произойти? Она же такая зловещая женщина, а мантия у нее с вышивкой настолько замысловатой, что от одного взгляда на нее у Лили начинали ныть пальцы. А как эта женщина смотрела на собственного сына — неумолимо, беспощадно...

Лили и в голову бы не пришло так взглянуть на ее малыша. Не пришло бы, и все тут.

Она поднялась по лестнице на детскую площадку. Сегодня там играли двое ребятишек — они были укутаны в столько слоев одежды, что напоминали раздувшихся иглобрюхов. Их матери стояли рядом и трепались о каких-то пустяках, обхватив себя руками и переминаясь с ноги на ногу от холода. "Еще пять минут!" — крикнула одна из них детишкам, а вторая сказала: "Нет, две — я щас околею от этого мороза".

"Просто потрясающе, — подумала Лили, наблюдая за тем, как один из ребятишек вскарабкался на качели. — Только этого напоминания мне сейчас и не хватало. Не смей плакать на улице, а то слезы в ледышки превратятся".

Но горе и тоска неустанно колотились в ее сердце — как тысяча птичек, что рвутся на свободу. В долгие, ничем не занятые минуты в доме ее матери Лили была готова возненавидеть Петунью за то, что все содержалось в такой чистоте. О, как бы она хотела взять щетку и ведро с водой и пройтись с порошком по кухонному кафелю — да что угодно сделать, лишь бы не думать о том, как пусто в доме без смеха ее малютки...

— Знай я заранее, что каким-то идиоткам взбредет в голову выгуливать своих отпрысков в такую погоду — предложил бы встретиться где-нибудь еще.

Несмотря ни на что, Лили улыбнулась — одеревеневшие от мороза щеки заныли — и повернулась к Северусу. Он, как обычно, сутулился — хотя на сей раз это было можно списать на стужу; куртка его, явно купленная в секондхэнде, порочила честное имя верхней одежды. Лили знала: большего от нее не добиться, Северус и так сделал все возможное. Но грела она от этого ничуть не лучше.

Северус не сводил с детей взгляда, и все в его позе говорило: "Осторожно, не то они к нам подойдут".

— Ты что, меня ждал? — спросила Лили, посмотрев на часы, чтобы удостовериться, что не опоздала. Голос ее дрогнул — вот же черт...

— Это не имеет значения, — ответил он тихо, скользнув взглядом по ее лицу — и тут же отвел глаза в сторону, щурясь от солнца. — Я пришел слишком рано.

Они ушли с детской площадки; Северус спустился за ней по бетонным ступенькам, ведущим к ее улице. Лили не знала, стоит ли спрашивать — хочет ли он, чтобы она спросила — но все равно рискнула поинтересоваться:

— Как... как твоя мама?

— Занята приготовлениями. Даже надела траур — я на секунду подумал, что у нее закончилась чистая одежда, и она позаимствовала одну из моих школьных мантий до ближайшей стирки.

— Ну, он же все-таки был ее мужем, — сказала Лили неохотно — ей было трудно поверить, что эта женщина вообще способна кого-то любить. А потом ей пришло в голову, что она сама такая же вдова, как миссис Снейп — но нет, это не так, потому что Джеймс был жив, жив и где-то там в этом мире, а Тобиаса Снейпа не существовало вообще нигде.

Джеймс был...

— ...скорее по традиции, — Сев продолжал говорить, и это вернуло ее к действительности. — Ее воспитание предполагает, что на определенные события следует реагировать определенным образом. У нее скончался супруг, следовательно, надо соблюдать обычаи оплакивания.

Он смотрел не на Лили, а куда-то в сторону, словно этот разговор его не интересовал. Голос его казался безжизненным. Она помнила, как он рассказывал ей о теории окклюменции, в восторге от возможности ей научиться, чтобы перестать наконец просачиваться людям в головы и суметь дистанцироваться от чувства несчастливости — вечного своего спутника.

Лили не могла не задаваться вопросом, действительно ли от него возможно отгородиться. Было больше похоже, что оно поджидает где-то за поворотом, пока ты снова не сможешь его заметить.

Неожиданно ее осенила тревожная мысль.

— Вы же не собираетесь никуда переезжать?

— Мать переберется к психически нездоровой тетке.

— А ты? Поедешь с ней?

— Нет. Она оставит мне дом, — он остановился посреди дороги, и она притормозила вслед за ним.

— В чем дело? — спросила Лили, переводя взгляд с Сева на дорогу — там было пусто.

— Сомневаюсь, что твоя мать захочет видеть меня рядом с тобой. Если ты собираешься домой...

— Собираюсь, но не прямо сейчас, — опустив пакет с покупками на дорогу, Лили достала джемпер. — Это тебе, — сообщила она, подсовывая его Северусу в надежде на то, что тот машинально возьмет протянутое. Ничего подобного — он лишь посмотрел на джемпер сверху вниз, этот мальчишка невозможный — нет, мужчина, не мальчишка...

— Не думаю, что соглашусь его взять, — произнес он.

— Ну что же ты, Сев! Прошлогодний свитер тебе уже мал — считай, что это взамен того, — в ответ он лишь прищурился, и она сказала: — Даже не мечтай, в магазин я его обратно не понесу. Могу разве что оставить себе. Буду носить джемпер дома и вздыхать, что он твой, и это все, что мне от тебя осталось — кстати, ты в курсе, что мама до сих пор подозревает, что я от тебя залетела и потеряла ребенка?

На лице Северуса промелькнула целая буря эмоций — некоторые так мимолетно, что она даже не успела их толком опознать. Правда, в основном там преобладал панический ужас.

— Не будь ты такой никудышной лгуньей... — промолвил он с чувством, но больше не стал отмахиваться от джемпера, всунутого ему прямо в руки.

Лили мило улыбнулась, но он, похоже, не заметил, пытаясь застращать свой подарок свирепой гримасой.

— Он черный. Я думала, тебе понравится.