Бурятский эпос - Гэсэр

Длится бой девяносто суток.
Между гор найдя промежуток,
Бой ведут на тропе ледяной.
Девять месяцев длится бой.
Храбрецы, как лошади, взмылены,
Обескровлены, обессилены,
От зари до позднего часа
Попирают дно пропастей.
Воздвигается горка из мяса,
Воздвигается холм из костей,—
Уничтожить не могут друг друга!
Прилетают вороны с юга,
Это мясо на ночь уносят,
Разрешенья при этом не просят.
Покидая север, сороки
Прилетают на краткие сроки
И на сутки мясо уносят
И при этом слова произносят:
«Своего нам давайте мяса,
Пусть побольше будет запаса,
Чтоб на тысячи тысяч лет
Было мясо для птиц на обед!»
Так сказав, сороки и вороны
Разлетаются в разные стороны.

Целый год в борении прожит,
А Гэсэр победить не может
Ни военною мощью меча,
Ни надменною силой плеча,
Ни копьем, ни острой стрелой,
Ни отвагою удалой.
От зари до полночи лунной
Злобный бес, не кончая сраженья,
Бьет Гэсэра плетью чугунной
До всемирного изнеможенья!

Так сражаются благо и злоба,
Круглый год продолжается бой.
Ослабели в сражении оба,
Обескровлены долгой борьбой.
Мощь иссякла, и сталь заржавела,
И они, соблюдая правила,
Порешили передохнуть:
Каждый в свой отправился путь.

Обладая ценным сокровищем —
Чистым сердцем, умом прозорливца, —
Так подумал Гэсэр: «С чудовищем
Слишком рано решил я сразиться.
Не хватает мне силы-уменья,
Не хватает и разуменья».

И с Эржен-Шумаром вдвоем
На гнедом Бэльгэне своем
Богатырь поскакал домой
По тайге, что слывет глухой,
По горам, что слывут высокими,
По морям, что слывут широкими,
По просторам, слывущим далекими,
По озерам, слывущим глубокими.

Он добрался до моря Мунхэ,
До своей долины Морэн,
До реки Хатан многопенной.
Как приехал к себе домой,
Удалого коня Бэльгэна
К кольям коновязи расписной
Привязал он привязью красной,
Сотворенной из ткани атласной,
И к супруге своей молодой
Он вошел в чертог золотой.

Тут Алма-Мэргэн, та жена,
Что для грозных битв рождена,
Увидав, что супруг пришел,
Золотой накрывает стол,
Накрывает серебряный стол,
Угощает Абай-Гэсэра
Вкусной пищей, крепким вином,
Угощает арзой-хорзою
И, сияя свежей красою,
С милым мужем садится вдвоем.

Вот, отведав чуть-чуть вина,
Вот, откушав чуть-чуть еды,
Рассказать попросила жена,
Чем его завершились труды.
Рассказал Гэсэр полушепотом,
Что свирепа чугунная плеть:
Ни отвагой, ни силой, ни опытом
Не сумел он врага одолеть.
Ослабев, он вернулся обратно,
Он решил отдохнуть немного,
Но теперь ему непонятно:
Где лежит к победе дорога?
И жена ответила-строго:
«Не тебе ли твои небожители —
Пятьдесят и пять — помогли
Вновь родиться в земной обители
Ради жизни и правды земли?
Не тебе ли была бурханами
Пятикнижная мудрость дана,
Чтоб твоими деяньями бранными
Укрепилась твоя страна?
Если ты не сразишь чудовище,
Чье губительно самовластье,
То чудовище, чье становище —
Ближе смерти и дальше счастья,
Чье оружье — чугунная плеть,—
Кто ж сумеет его одолеть?
Кто же землю наполнит цветением,
Чтоб она перестала страдать,
Чтобы к людям, животным, растениям
Счастье жизни вернулось опять?
Злобный бес, погибель готовящий
Детям всех государств-племен,
Должен, должен быть побежден,—
Так иди, победи чудовище!
Ты во имя людей потрудись,
Поднимись на небесную высь,
Ты спроси у Хурмаса-отца
И у бабки Манзан-Гурмэ:
Как борьбу довести до конца,
Чтоб она завершилась победой?
Эсэгэ-Малана проведай —
Там и мудрости почерпнешь!»

Говорит ей Гэсэр в ответ:
«Ты права, твой совет хорош,
Ибо правилен твой совет!»
И тогда на коне Жэгуртэ,
Что к небесной взмывал высоте,
Полетел Гэсэр удалой,
Ввысь поднялся, расстался с землей,
Вскоре скрылся в небе рассветном
На своем коне синецветном.

Поднимаясь все выше и выше
В беспредельном небе, Гэсэр
До отцовской домчался крыши,
Светом солнечным залитой.
Он врата объезжает справа,
Возле коновязи золотой
Оставляет коня, величаво
В белозвездный вступает чертог.
Ни соринки не оставляя,
Перешагивает порог —
Светозарный мрамор Хангая,
И здоровается по обычаям,
С богатырским гордым величием.
Хан-Хурмас и Гэрэ-Сэсэн
Дорогого приветствуют сына,
Многомощного исполина,
Чью отвагу повсюду славят —
И на небе, и на земле.
Угощенье отменное ставят
На серебряном щедром столе,
Накрывают и стол золотой,
А на нем, с курган высотой,
Возвышаются масло и мясо
И рекою льется питье.
Средний сын пред лицом Хурмаса
Рассказал про горе свое.
Рассказал отцу про чудовище
С трехсаженной свирепой пастью,
Про чудовище, чье становище
Ближе смерти и дальше счастья,
Рассказал про то, как злодей
Пожирает малых детей.

«Этот бес, — Гэсэр говорит,—
Зло и мрак на земле творит,
Истребляет он все живое,
А оружье его боевое —
Беспощадная черная плеть.
Я врага не сумел одолеть.
Как покончить с бедою этой?
Помоги мне, отец, посоветуй».

Хан-Хурмас говорит в ответ:
«Силы нет, чтобы дать совет.
Только бабка Манзан-Гурмэ
Может мудрое слово сказать,
Чтобы с гнусным отродьем справиться,
Надо к ней за советом отправиться».
И отца, и добрую мать
На прощанье обнял Гэсэр,
Обласкал их речью учтивой,
Пожелал им жизни счастливой
И помчался к Манзан-Гурмэ.
Во дворце своем восседая
С чашей разума и добра,
Сотворенной из серебра,
Так разнежилась бабка седая,
Увидав любимого внука,
Удалого стрелка из лука,
Что ему поднялась навстречу,
Обласкала приветливой речью,
Обнимая его и целуя,
И любовь и милость даруя.
Золотой накрывает стол,
Накрывает серебряный стол,
Ставит все, чем полон котел,
Ставит пищу, приятную взору,
Ставит мяса целую гору,
Наливает море вина…
Приступили они к разговору
Про старинные времена.
О счастливых годах и печальных,
Начиная с дней изначальных,
До тех пор говорили тогда,
Выясняя земные дела,
Что в пруду закипела вода,
А на камне трава проросла.
Покраснев от питья хмельного,
Молвил воин такое слово
Мудрой бабке Манзан-Гурмэ:
«На земле я родился снова
Ради жизни и блага людского.
Было трудно мне в битве подчас,
Но тогда вспоминал я вас…
Так бывало — от вас не скрою,—
Сила зла побеждала порою,
Но скакал я навстречу бою,
Славных предков призвав имена,
И была мне по силам война.

А теперь моя битва — иная…
Происшедший из тела Атая,
Из руки его левой, отрубленной,
Кровь людей на земле проливая,
Черной смерти и жизни загубленной
Стал причиной Шэрэм-Мината.
В трехсаженном рту супостата
В целых пять четвертей язык
И один-единственный клык.
Красных глаз пылают круги,
Так что страшно на них смотреть…
Жизнь и радость — его враги,
в руке — чугунная плеть.
Обитает этот злодей
Ближе смерти и дальше счастья,
Низвергает он на людей
То кровавую влагу ненастья,
То пургу — все лютей и лютей.
Воздвигает холмы из костей,
Воздвигает горы из мяса.
Дожил я до тяжкого часа!
Истребляет Шэрэм-Мината
И людской и звериный род,
И скота моего приплод,
Самых жирных ягнят и телят —
Овцы плачут, собаки скулят!
Порешил я: пойду войной.
Коль вблизи чудовище встречу —
Уничтожу в стране родной,
Если нет — я устрою сечу
На чужой стороне далекой…
И сошлись мы в битве жестокой,
От зари до позднего часа
От спины отрывая мясо,
На груди разрывая мясо
В буйном гневе кровопролитья,—
Но врага не сумел победить я
Ни военной мощью меча,
Ни надменной силой плеча —
Истощилась моя отвага…
У небесных мужей, чье число —
Пятьдесят и пять, что светло
Даровали мне чистое благо,
У бурханов, чей свет и тепло
Благодарной душою приемлю,
Ибо послан я ими на землю,
Чтоб карать неправду и зло,
У тебя, моя бабка седая,
Дорогая Манзан-Гурмэ,
У тебя, что глядит, восседая,
В чашу разума и добра,
Сотворенную из серебра,
Я прошу: помогите спасти
Человечество на земле,
Укажите к победе пути,
Чтобы жизнь не погасла во мгле,
Дайте недруга одолеть,
В чьей руке — чугунная плеть!»