Бурятский эпос - Гэсэр

Вот спаситель всего живого,
Победитель чудовища злого,
Именуемый всюду Гэсэром,
Серебристую трубку достав,
Что казалась с нерпу размером,
Из похожего на рукав
Темно-бархатного кисета,
Трубку красным набил табаком.
Он огнивом жемчужного цвета
Высек яркие искры огня —
Пламя вырвалось из кремня.
Насладился Гэсэр табаком —
Закурил, затянулся дымком,
А как выдул дымок — был он цвета
Загорающегося рассвета!
Совершивший великое дело,
Возвративший отчизне смело
Счастье жизни, счастье добра,
Так Гэсэр порешил: «Пора
Нам коней повернуть обратно!»
И с Эржен-Шумаром вдвоем
Поскакал он знакомым путем.

А земля кругом благодатна,
И отрадно мчаться вперед.
Льются реки, сердцам их вторя,
Говоря им: «От смерти и горя
Вы спасли человеческий род.
Возвратили счастье, и волю,
И любовь, и блаженную долю
Человеческому очагу,
Ибо смерть нанесли врагу!»

К той реке, что их в детстве поила,
К той земле, где возникла их сила,
В дорогие, родные края,
Где у каждого — дом и семья,
Поскакали, как быстрая влага,
По дороге света и блага.

Вот коней замедляют бег,
Потому что стать на ночлег
Посреди долины пришлось.
Их стрела, подчиняясь приказу,
Двух животных пронзила сразу —

И упали лосиха и лось.
О кремень огнивом ударили
Два защитника вольной земли,
Сине-красный костер разожгли,
И лосиху и лося изжарили,
И на отдых спокойно легли.

Не успел еще в небе разлиться
Бледный свет зари молодой —
Освежили руки и лица
Родниковой чистой водой,
Привели одежды в порядок,
Подкрепились мясом лосиным,
И навстречу сияниям радуг
Понеслись по горам и долинам,
Мчались всадники выше воздуха
Над пространствами в сто кругозоров,
Покрывали, не зная роздыха,
Расстоянье в пятьсот просторов.

Вновь решают на отдых лечь,
Вновь решают они разжечь
Сине-красное пламя костра,
Но Гэсэр, заступник добра,
Произносит такую речь:
«Там, где мы ночевали вчера,
Я забыл, оставил на пне
Плеть из красного тальника.
Та ночевка отсель далека,
И без плети приходится мне
Приближаться к моей стороне».

И тогда, не желая ночевки,
Поскакали без остановки,
Поскакали к себе домой,
К той стране, что была им родной,
К той реке, что их в детстве поила,
К той земле, где возникла их сила,
К побережью моря Мунхэ,
К той долине, чье имя — Морэн,
К той супруге — Алма-Мэргэн,
Что Гэсэра ждала дорогого…
Богатырь привязал гнедого
К кольям коновязи золотой:
Охранитель всего живого,
Сокрушитель чудовища злого,—
Победитель вернулся домой!

Был он встречен с любовью женой,
Было радостным возвращенье
Ратоборца в родимый дом.
На столах перед ним угощенье —
На серебряном и золотом:
Мясо всякое здесь в преизбытке,
И арза, и другие напитки.
И тогда Гэсэр говорит:
«Возвратилось хорошее время,
Мне не нужно военное стремя,
Уберу я кольчугу и щит».
Говорит победитель-воин:
«Снова счастлив мир и спокоен,
Род людской избавлен от мук —
Уберу я стрелы и лук».

В этот час прямодушный Саргал
Прозорливым умом угадал,
Что, земли и неба избранник,
Возвратился домой племянник,
Что Гэсэр уничтожил чудовище,
Чье губительно самовластье,
То чудовище, чье становище —
Ближе смерти и дальше счастья!
И возрадовался Саргал,
Он к племяннику прискакал
И сказал ему, что отныне
На земле не погаснет свет.
А Гэсэр вздыхает в ответ:
«Там, где мы ночевали, в долине,
Что от наших мест далека,
Плеть из красного тальника
Я забыл, оставил на пне,
И пришлось поэтому мне
Возвратиться без плети к жене!»

На Гэсэра ласково глядя,
Улыбнулся племяннику дядя.
Прямодушный нойон Саргал
В золотой барабан ударил,
Свой народ на праздник собрал.
Он Гэсэра гордо восславил
На веселом, обильном пиру,
Ибо воин, служа добру,
Род людской от смерти избавил,
В самый трудный и горький час
Все живое от гибели спас,
Чтоб любовь на земле не погасла,
Чтоб светились покой и мир…

Восемь дней продолжался пир.
Словно холм, поднималось масло,
Мясо высилось, точно гора,
Разливались вина, как реки…
В честь великой победы добра,
Утвердившей счастье навеки,
Длится пир девять дней и ночей.
Много сказано было речей.
Сколько можно есть-угощаться?
Стал народ по домам разъезжаться.

А Гэсэр и его жена
В многотравной, мирной долине,
Говорят, пируют поныне,
А кругом ликует страна,
Изобилья и света полна.

Священное желтое дерево,
На каждой ветви свеча горит,
Девять сказаний древних,
Каждое о доблести говорит.

Бобра промелькнувшего, черного
Почему не добыть, не взять?
Богатырей родословную
Почему не пересказать?

Оставив все другие заботы,
Абай Гэсэр отправился на охоту.

Поехал он промышлять дорогих зверей,
Едва за ворота — гость у дверей,
Не с чужой стороны, не из дальних стран
Дядя его — Хара-Зутан.

Встречает дядю невестка,
Гэсэра молодая жена.
На почетное в доме место
Сажает дядю она.
Золотой накрывает стол,
Ставит вкусные яства,
Серебряный расстилает стол,
Ставит редкие яства.

Угощает его прозрачной арзой,
Угощает его светлой хорзой.
Все напитки, что она выставила,
Были напитки крепкие, выстоянные.

Хара-Зутан,
А душа у него, как известно, черная.
Выпил раз, выпил повторно,
Выпил трижды, выпил еще,
Потерялись выпитому мера и счет.
Хара-Зутан
От съеденного разомлел,
Хара-Зутан
От выпитого захмелел.
Забыл он время, забыл и место,
Стал приставать к молодой невестке.
Стал он за нее руками цепляться.
Стал он ей в любви признаваться.
Ничего в тумане хмельном не видя,
Давние стал вспоминать обиды.

— Я ведь тоже сватать тебя приходил,
Да Гэсэр в состязаниях победил.
Мало ли что, он всех побил,
А я тогда тебя больше любил.

Совсем Хара-Зутан распустился,
Ухаживать за чужой женой пустился.

Смотрит молодая Тумэн-Жаргалан,
Что гость дорогой совсем уж пьян,
Постелила она ему постель
Высотой по колена,
Подушек положила до потолка,
Взбила она ему постель
Мягкую, словно пена,
Чтобы дядя не отлежал бока.
Спать захмелевшего уложила,
Соболиным одеялом его укрыла.

Проснулся Хара-Зутан-Ноен,
А душа у него, как известно, черная.
Смотрит — лежит на постели он,
Постель пуховая и просторная.