Бурятский эпос - Гэсэр

В это время
Почтенный Саргал-Ноён,
В это же время
Почтеннейший Сэнгэлен-Ноён
Пришли, чтобы в путь Гэсэра проводить,
Пожаловали, чтобы его по-родительски благословить.
В путь они его провожают,
По-родительски благословляют,
Удачи и здоровья желают.

— Желаемых мест удачно достигни, — говорят.
— Настигаемого врага мгновенно настигни, — говорят.
— То, что искать собрался, найди, — говорят.
— То, что победить собрался, победи, — говорят.
— Счастье и удачу народу добудь, — говорят.
— Дорогу на родину не забудь, — говорят.

После этого,
Величественным движением
Открывая перламутровую дверь,
Гэсэр наружу выходит теперь.
Неторопливым движением,
Не уронив ни соринки с ног,
Перешагивает мраморный порог.
Со спокойным и красивым лицом
Выходит он из дворца на крыльцо.
Крыльцо это так устроено,
Что не слышно его под пятками.
Крыльцо это так просторно,
Что бегать бы там кобылицам с жеребятками.
Медленными движениями, без суеты,
По ступенькам серебряным, с высоты,
Ни разу на лестнице не оступясь,
Идет Гэсэр туда,
Где резная серебряная коновязь.
Красный шелковый повод
От коновязи Гэсэр отвязал,
Конец этого повода
Он в правую руку взял,
Ногу в чисто серебряное стремя
Со звоном он вдел,
В якутско-серебряное седло
Он прочно сел.
После этого,
У повода правую сторону натянув,
А левую сторону ослабляя.
Морду коня в нужную сторону повернув,
Он его по солнышку идти заставляет.
После этого,
Там, где стояла резная серебряная коновязь,
Только облаком красная пыль взвилась.
Да над дальней Алан-горой
Что-то молнией просверкнуло.
Да за дальней Алан-горой
Шапка с кисточкой промелькнула.
Затихает вдали лошадиный скок,
Гэсэр отправился на восток.

Далеко ли, близко ли
Едет Гэсэр,
Высоко ли, низко ли
Скачет Гэсэр.
Одна дума у него в голове,
Одна забота у него на уме.
Одна печаль у него на сердце,
И некуда от этой печали деться.
Как же так получилось и вышло,
Что он голос собственной смерти слышал?
Как же могло случиться и статься,
Что он собственной смерти мог показаться?
Что же за наваждение это было,
Что его болезнь победила?
Обезумел, как видно, совсем он,
Что Тумэн-Жаргалан,
Любимую, молодую жену,
Отпустил к дьяволу Абарга-Сэсэну,
В чужедальную, злую страну?
Все поняв,
Все происшедшее по-новому оценя,
Над этим думая неустанно,
Повернул он Бэльгэна, гнедого коня
К владеньям Хара-Зутана.
Как сокол на утку,
Он летит, свистит,
Как камень, жутко
Он свистит, шуршит.
Как стрела, трепеща опереньем,
В свою цель впивается,
Так он у Хара-Зутана на дворе
Около коновязи появляется.
Кричит он громко,
Но как будто без злости,
— Эй, дядя, ты дома?
Принимай гостя!
Хара-Зутан-Ноен,
А душа у него, как известно, черная,
Этим криком как громом был поражен,
Двери запер проворно он.
Душа у него ушла в пятки,
Побежал он скорее прятаться.
Забился он в угол под кроватью,
Лежит и почти не дышит.
Как с Гэсэром жена разговаривает
Он каждое слово слышит.
Разговор у них очень недлинный,
Отвечает гостю жена:
— Уехал мой муж в долину,
«Подкровать» зовется она.

Хара-Зутан выскочил из-под кровати,
Больно шлепнуть жену изловчился.
Не велел он дверь открывать ей,
И под войлок черный забился.
Лежит он, почти не дышит,
Но каждое слово слышит.
Голос гостя снаружи, как эхо:
Так куда, говоришь, он уехал?
Разговор у них там не длинный,
Отвечает гостю жена:
— Муженек мой уехал в долину,
«Подвойлок» зовется она.

Тут Хара-Зутан очень бойко
Сразу выскочил из-под войлока,
Больно шлепнуть жену изловчился,
И в мешок он в углу забился.
А жена на шлепки рассердилась,
Слова лишнего не сказала,
Мешок выволокла на середину,
Крепко-накрепко завязала.
Муженька своего нарочно
Завязала завязкой прочной.
Распрямилась она, прихорашиваясь,
А Гэсэр из-за двери спрашивает,
Громко спрашивает, со смехом:
— Так куда, говоришь, он уехал?
Жена, без раздумий длинных,
Отвечает под свой смешок:
— Муженек мой уехал в долину,
Под названьем «темный мешок».
Сам оттуда едва ли он вылезет,
Не поможешь ли ты его вызволить?

Открывает дверь она гостю,
И впускает его в жилье,
Где в мешке, задыхаясь от злости,
Заключен муженек ее.
Абай Гэсэр тяжелый мешок
Поближе к очагу перенес-отволок,
Ноги под себя — на мешке уселся.
У Хара-Зутана и печень, и сердце,
И легкие у него вот-вот
Наружу выскочат через рот.

А тетя-сестра
Племяннику рада,
И делает все как надо.
Золотой стол накрывает,
Вкусную пищу на стол расставляет.
Серебряный стол расстилает,
Прекрасную пищу расставляет.
Напитки крепкие предлагает,
Напитками светлыми угощает.

Племянник и тетя-сестра
Разговаривают с вечера до утра.
Давнее все припоминают,
О новом обо всем рассуждают,
О прежних говорят временах,
О ближних говорят племенах.
Говорят,
Пока сметана на чистой воде не настоится,
Говорят,
Пока трава на голом камне не уродится.
Абай Гэсэр
На мешке сидит,
Хара-Зутан
В мешке кряхтит.
Хара-Зутан
В мешке задыхается,
Абай Гэсэр
На мешке усмехается,
И к хозяйке он обращается:
Что-то твердое в мешке
Не размягчилось ли?
Что-то крепкое в мешке
Не раздробилось ли?—
Взял он стрелку и на целый вершок
Воткнул ее под собой в мешок.
Стрела у Гэсэра была остра,
Достала она до дядиного бедра.
В бедро она глубоко вонзилась,
Дядя в мешке заорал, завозился.
Гэсэр испуганный сделал вид,
Как будто он ничего не знал
Про то, кто под ним в мешке сидит,
И мешок не мешкая развязал.
Гэсэр удивленный сделал вид,
Гэсэр озадаченный сделал вид,
И дяде с почтением говорит:
— Скажи мне, дядя, что ты делаешь тут?
С каких это пор Ноены в мешках живут?
Или хитрость тут какая-нибудь,
Или прячешься ты от кого-нибудь?
Или совестно, ты не чист, не бел,
Или ты не наделал ли черных дел?

Хара-Зутан от стыда краснеет,
Слово сказать и то не смеет.
В глаза Гэсэру он не глядит,
Сторонкой выскользнуть норовит.
Но Гэсэр Хара-Зутана опередил
И дорогу ему решительно загородил.
Загородил ему дорогу славный батор:
— Есть у меня к тебе, дядя, небольшой разговор.
Дело в том,
Что моя жена, а твоя невестка,
Не знаю кем и за что в отместку,
Выслана к дьяволу Абарга-Сэсэн,
Пропадет она там совсем.
Мы должны с тобой отправиться вместе,
Чтобы распутать хитросплетения мести,
Чтобы мою жену, а твою невестку,
Отбить, отнять, возвратить на место.

Как лист осенний,
Хара-Зутан задрожал,
И куда-то в сени
Стремглав убежал.
Но Гэсэр его, конечно, нашел,
Приподнял, встряхнул и в чувство привел.
Приказал ему, спокойствие сохраня,
Чтобы готовил
Стрельчато-синего коня,
Чтобы одежду надел,
Для военных походов хранимую,