Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Возвращаюсь к Вашему письму (или статье). Я не вижу contradictionem in adjecto [1538]в выражении «религиозный социализм», «мистичная политика» и т. п.; я не отрицаю того, что когда-то словесное и музыкальное выражения сливались воедино, но я протестую против оперы, но опять-таки я признаю музыкальную драму. Необходима окончательная и беспощадная ланцизация [1539]политики (комб-изм? [1540]) для того, чтобы «оперное» соединение церкви и государства, сменившись полным разделением, очистило место для «вагнеристического» соединения социальных и религиозных форм.

4 сентября. Ведь вот: поставил было 1 сентября; потом прибавил ; все эти дни омерзительно чувствовал себя. И тяжко и пусто. Вспоминал великолепную и остроумную картину, набросанную Вами в том месте Вашего апрельского письма [1541], где Вы говорите о массе переживаний. Вспоминал и сравнивал наши «платформы»… Говорю, конечно, не о продуктивности, на которую я никогда не претендовал, но о восприятии, о восприимчивости. Я страшно обессилел… – Стихи Ваши мне очень понравились, в особенности Поповна ; это отличная вариация на тему Прежде и Теперь [1542]; бравурность + мистериозность «Пира», несмотря на всю силу этого стихотворения, мне меньше улыбаются. – Пока до свиданья! Если соберетесь сюда, то напишите, чтобы Вам не разъехаться с Анютой [1543], которая собирается в Москву, вероятно, в 10-х числах октября. – Скажите пожалуйста, доколе умные и даровитые молодые люди будут писать о том, что лебединый пращур вместе с резвой радостью задумались об Ewigweibliche [1544]??? – И это в рецензии о… Жуковском [1545]. Еще раз до свиданья! Простите за клочковатое и бессодержательное письмо. Передайте наш сердечный привет Вашей маме… Анюта благодарит за память. Горячо любящий Вас Э. Метнер.

Мы оба нездоровы: у Коли [1546]болит ухо, а у меня «живудок» или «жилот» – не знаю, что именно… Маргариту Кирилловну [1547]мы известили, что быть у нее сегодня, к сожалению, не можем.

Хорошо, если бы Вы пришли к нам сегодня с Алексеем Сергеевичем [1548]. Мы могли бы с Вами поговорить и отдельно. Моего московского жития осталось шесть дней [1549], а мы все еще не удовлетворены. Впрочем, если Вам необходимо работать, то… работайте . – Выдумайте мне псевдоним [1550]. Привет многоуважаемой Александре Дмитриевне [1551].

P. S. Принесите, пожалуйста, «Весы», если оный журнал у Вас.

Пишу о деловом.

1) Тетрадь с моими статьями [1552]Вы можете держать у себя, можете взять с собой в Петербург (куда Вы, кажется, на днях собираетесь) [1553]; – если она мне понадобится, то очень не скоро. Помните только, что это единственный экземпляр. –

2) Если удостоите меня цитировать и на меня ссылаться, то прошу обязательно указать, по крайней мере, год , в котором написаны мои статьи; – над каждой статьей, помнится, надписана дата.

3) На досуге прочтите Романтизм и Ницше [1554]и скажите мне в письме, согласны ли Вы с моей постановкой вопроса о сущности романтизма.

4) Скажите Золотому Руну , что при помощи моего брата Коли можно уломать Льва Эдуардовича Конюса писать о музыке. В крайнем случае можно обратиться к Корещенке (Арсению Николаевичу); адрес можно узнать у Коли [1555]. Если с Конюсом решительно ничего не выйдет, то пусть меня уведомят; я напишу Корещенке и притом дам ему целый ряд инструкций, как именно писать для Золотого Руна.

Сейчас страшно занят.

Обнимаю Вас.

Привет Вашей маме.

Омовик-Змеевик кланяется [1556].

Горячо любящий Вас

Н. – Новгород. Дворец. Квартира А. П. Мельникова.

Сижу дома, ибо сильнейший насморк. Если Лев Львович [1557]интересуется музыкой и если он не явится в каком-либо отношении диссонансом в предстоящей во вторник музыкальной беседе, то передайте ему пожалуйста, когда завтра (в понедельник) будете у него, чтобы он тоже пришел часам к семи вечера. Я его совсем не знаю, поэтому и не решаюсь пригласить его именно на этот вечер.

У Астрова он выразил желание познакомиться ближе. Поступите, как найдете лучшим. Пожалуйста, возьмите с собой 1) Весы февраль и 2) мои письма к Вам. Я сегодня занимался Теургией [1558]и почувствовал необходимость освежить в памяти кое-какие детали наших тогдашних переживаний [1559]. До свиданья. Жду Вас, Сергея М<���ихайловича> [1560]и (может быть) Кобылинского к 7 часам.

Привет Вашей маме.

Если Вы не простужены, то, пожалуйста, не стесняйтесь и приезжайте.

Во-первых, у брата [1561]быть Вам все равно, что у меня; во-вторых, никаких разговоров Вам вести не придется, так как будет музыка; в-третьих, сидеть мы будем очень недолго; в-четвертых, Вы готовите страшное разочарование злополучным Гульшиным [1562](точнее, Гульшину, т<���ак> к<���ак> один из них очень болен). В-пятых, теперь 7½ часов (я Вас ждал к 7 ч.), и потому предупредить брата, чтобы он предупредил Гульшина, уже нельзя.

Итак, если есть какая-либо возможность приехать, приезжайте сейчас же по получении сего, пожалуйста… Я буду Вас ждать до девяти часов и даже дольше. От нас две минуты ходьбы до брата [1563].

В воскресенье [1564]заходил проведать Вас. А затем опять заболел инфлуэнцой. До сих пор не выхожу из дому. Узнав вчера (от Кобылинского через Колю, встретившего его на собрании нового общества [1565]), что Вы все еще страдаете головною болью и упадком сил, очень пожалел, что написал Вам в субботу настойчивое письмо с просьбой прийти, несмотря на недомогание [1566]. Я написал это письмо, так как, во-первых, мне было крайне досадно, что Вы пропускаете случай еще раз услышать Goethe Lieder [1567], а во-вторых, я думал, что Вам, может быть, даже было бы полезно пройтись и развлечься. Кроме того, я опасался, не стесняетесь ли Вы явиться в первый раз в дом моего брата в упадочном состоянии и не потому ли Вы придали такое значение своему недомоганию. Теперь мне стыдно, что я, наверно, доставил Вам неприятную минуту! прошу извинить меня… Так как Вы уезжаете на Святой, то заходите теперь, не считаясь с тем обстоятельством, что на Страстной не ходят в гости [1568]. Вероятнее всего я до воскресенья [1569]не выйду из дому, боясь нового рецидива болезни. Только было наладил корректирование и композицию своего письма о теургии [1570]и принужден бросить, вот какой я слабый. До свидания, мой дорогой, крепко обнимаю Вас. Горячо любящий Вас