Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Приблизительно через год кто-то из шанхайцев получил от него письмо. В то время как Наташа налаживала свою жизнь в Москве, Левушка прозябал в каком-то провинциальном городке на скромном амплуа конторщика. О себе он писал как-то вскользь, зато весьма подробно распространялся о великолепной организации кооперативной лавки, где он покупал молоко. Особенно он восхищался тем, что за бутылку не брали никакого залога. Девушка-продавщица так ему и сказала: «Бутылка государственная, а государственное добро у нас не расхищают».

Трактовать это письмо можно было по-разному: и как рекламу честности потребительской массы, и как намек на строгость порядков: попробуй свистнуть бутылку — узнаешь, где раки зимуют!

А потом наступило молчание.

Лишь несколько лет спустя оказавшись далеко за пределами Китая, услышала я, что Лев Гроссе скончался в тюрьме. За что он мог туда попасть? Не за молочную же бутылку?

По сведениям, полученным позднее, Гроссе подвергли нечеловеческим пыткам. Ему сдавливали голову обручем… А что было перед тем?.. Очевидно, тоже что-то страшное, и он все это вынес, если потребовалось такое изуверство. Последнего он уже не выдержал.

За эти годы я делала все возможное, чтобы получить опровержение. Ведь возможны же ошибки. Каждый раз посылая какой-нибудь запрос о Гроссе, я надеялась получить от него самого какие-нибудь насмешливые строчки вроде: «Интересно знать, какой идиот все это выдумал?»

Опровержения не было. Но имен других замученных и усопших, уехавших добровольно или увезенных из разных пунктов Китая и Маньчжурии — поэтов, художников, музыкантов, журналистов — набралось уже столько, что из них можно сплести погребальный венок на могилу дальневосточной эмиграции <���…>.

Ю. Крузенштерн-Петерец

Что-то уж очень давно ничего не слышу от Вас. Как Вы

и что Вы?

С Яковом Ник<���олаевичем> буду ругаться из-за его решения не печатать стихов. Что он делает? Публика любит стихи — зачем их снимать. Если стихов никто не напишет лучше Пушкина, то то же самое можно отнести и к прозе. А его проза в последнее время стала — унеси ты мое горе… И вообще все наши писатели только и специализируются что на каких-то невероятных ужасах, извращениях и пр. Куда идем, куда заворачиваем?

Лариска, дали бы Вы что-нибудь светлое, ведь в Вас же много такого должно было отслоиться. Вот почитайте эту статью Валерия о колоколе — какую поэму в прозе можно было бы создать на этом <���…>.

Что Вы делаете? Едете ли куда-нибудь в этом году? Я, увы, никуда: едва вытаскиваю ноги из налогов. Не знаю, что будет дальше.

Ближневосточная война здорово всех тревожит, а главное, что и нас в нее хотят втравить. Еще этого не хватало.

Признаться, я все больше и больше устаю жить. Не по-прежнему, оттого что мне лично нехорошо, а потому что всем нехорошо и угрожает еще худшим. Мы дошли наконец — не слишком ли поздно — до понимания того, что цивилизация все отравила: у нас отравлены и воздух, и вода, и растения. Дикие утки клюют зерна в полях и отравляются ртутью, потому что паразитов уничтожают ртутными растворами. А люди, которые едят уток, в свою очередь отравляются. То же самое происходит и с рыбой. В нашем прелестном Потомаке вода грязнее, чем в шанхайских каналах, купаться нельзя — немедленное заражение. Залив около Нью-Йорка отравлен. Города задыхаются от дыма заводов. А что будет дальше?..

Ну вот, Ларишон, черкните мне хоть словечко, я соскучилась по Вас.

Целую Вас крепко, Ваша Мэри

[К письму приложена вырезка из газеты «Новое русское слово» (1970. Дата неизвестна.):]

ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛОКОЛА

В третий год царствования императора Маньчжурской династии Кай-си (1664 год н.э.), в день Нового Года, монахи китайского «буддийского Афона» — острова Пу-то в Чжусаньском архипелаге у берегов провинции Чжэ-цзян — увидели необычайную радугу, которая как бы возникала на сияющей крыше храма «Северного монастыря» и перекидывалась через море на близлежащий островок Малый Ло-ка (или Малый Пу-то), где теперь имеются важный маяк и четыре храма.

И вдруг на радужном мосту появилась вся одетая в белое (траурный цвет в Китае) богиня Гуань-инь, причем лицо ее было обращено прочь от острова Пу-то. Видение скоро исчезло, но монахи тогда же поняли, что острову Белого цветочка не миновать какого-то страшного несчастья.

В летописях Пу-то европейцы упоминаются не раз, но не по своей национальности, а просто как «хуан-мао» (желтоволосые) или «Хуан-мао» (красноволосые). Только одно посещение белого человека, оказавшееся по своим последствиям чрезвычайно бедственным, описано с такими подробностями, что сомнений не остается, что в тот раз «красноголовые» были голландцы.

Как известно, в 1661 году голландцы были изгнаны пиратом Чжэн Чэн-гуном («Кошинга») с занятой ими лет за сорок до того Формозы. Ставшие бездомными, они занялись морским разбоем и в 1665 году разграбили остров Пу-то и сожгли его храмы. В связи с этим событием монастырская летопись сохранила любопытный эпизод о приключениях колокола.

Колокол, о котором идет речь, был отлит для монастыря Чжэнь-хай-чань-сы («Морехранительный монастырь созерцания») его основателем Да-чжи в последней четверти XVI века. «Красноволосые» увезли этот колокол среди прочей добычи и благополучно доставили его к воротам своей столицы в «стране Европе». Но там колокол уронили, по причине его великой тяжести так и оставили лежать. Постепенно он врос в мягкую почву, а затем был надолго забыт.

И вдруг в 1723 году из-под земли разнесся громовой раскат. Жители округи бросились рыть землю и, к своему изумлению, обнаружили колокол! Слух об этой находке скоро дошел до острова Пу-то, где настоятелем «Морехранительного» монастыря был тогда Фацзэ, уроженец провинции Фуцзянь, знавший многих купцов, торговавших с иностранцами. Через этих купцов с властями «Страны Европы» были открыты переговоры. И в 1878 году колокол вернули в Китай, и он был выгружен на острове Намоа близ порта Шаньгоу (у европейцев Сватоу) в Гуандунской провинции. Вследствие каких-то транспортных неразберих колокол вернулся на остров Пу-то в монастырь, заново отстроенный императором Юн-чжэном. сыном и преемником императора Канн-си, только через десять лет, и прибыл туда в тридцатый день десятой луны, как раз в день рождения императора!

Нет оснований сомневаться в том, что записи монахов в основном верны. Ошиблись они, вероятно, только в одном, что колокол как будто был увезен в Европу. Китайцы того времени имели весьма слабое понятие о географии и уж вовсе не разбирались в политических сложностях «Страны Европы». Вернее всего, что с 1665 по 1723 год колокол находился не в «Столице страны Европы», а на острове Яве, столицей которого была тогда хорошо укрепленная и обнесенная стенами Батавия.