Ивлин Во - Полвека без Ивлина Во

С удовольствием также написал бы что-нибудь для «Мейл». Предлагаю на выбор. (1) Очерк (смешной) «Истина про Порт-Саид», про мое там пребывание, когда вместо притона, который я тщился отыскать, я обнаружил нечто вроде Борнмута. (2) Или очерк (смешной) о преимуществах английской ночной жизни перед французской. А также о том, насколько сокращение часов продажи спиртных напитков способствует разгульной жизни. Или (3) очерк (более или менее серьезный) о предрассудках, в котором доказывается, что людям, считающим себя просвещенными и свободно мыслящими, предрассудки свойственны в гораздо большей степени, чем людям верующим. Или (4) «Почему люди становятся писателями» (сатира, но довольно серьезная). Или (5) «Во Франции это устроено лучше?» [79] Этой фразой начинается книга Лоуренса Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768). , где доказывается, что жизнь в Лондоне более изысканна и благоустроенна, чем в Париже. Или (6) «Путешествие с удобствами» о снобизме англичан, которые, боясь, что их примут за туристов, попадают во всякого рода печальные и грязные истории.

Возвращаюсь в конце недели. Держите меня, пожалуйста, в курсе о том, как будут восприняты мои предложения на 145 Норт-энд-Роуд.

Объятия и поцелуи Рафхэду [80] Уильям Никол Рафхэд (1905–1975) — литературный агент; работал вместе с Питерсом; учился в Оксфорде вместе с И. Во. .

Ивлин В.

У. Н. Рафхэду

Сентябрь 1930 Роллз-парк Чигуэлл Эссекс

Дорогой Рафи,

скажи этим американцам, чтобы оставили меня в покое. Я пошлю им книгу [81] Роман «Мерзкая плоть». , когда сочту нужным — не раньше.

А еще скажи им, чтобы не посылали мне столько телеграмм. Телеграммы пишут исключительно историки и бездельники. Никакой безумной спешки нет — вполне можно обойтись письмами. Поскольку за их телеграммы платить приходится мне, я решительно протестую.

Лучшие пожелания успехов в джиу-джитсу.

Ивлин.

Леди Мэри Лайгон [82] И. Во многие годы дружил с семейством Лайгонов. С графом Хью Лайгоном (1904–1936) Во учился в Оксфорде и переписывался с его сестрами, с леди Мэри Лайгон (1910) и леди Дороти Лайгон (1912). У леди Мэри было прозвище Блондинка (Blondy), у леди Дороти — Пустышка (Coote) и Попка (Poll).

12 ноября 1931 Чагфорд [83] После развода с первой женой Ивлин Гарднер (1903–1966), с которой Во прожил всего два года (1928–1930), писатель одно время живет близ Чагфорда в гостинице «Истон-Корт», в крытом соломой фермерском доме XIV века, вместе со своим оксфордским приятелем, литератором Патриком Бальфуром, бароном Кинроссом (1904–1977).

Очень подавлен. Дождь целый день. Денег нет. Камин дымит. Потолок протекает, посуда оловянная. Кругом одно старье. Патрик по обыкновению пьян. Вчера вечером не закрыл кран на бочке с пивом и затопил весь чулан. Езжу верхом на маленькой лошадке, зовут Вездесущая. Жду не дождусь Святок.

Б [84] Некоторые свои письма, в частности — Лайгонам, И. Во подписывал Б., или Б. О., или Боаз. .

Леди Дороти Лайгон

1 января 1933 Клуб «Джорджтаун» Британская Гвиана [85] Путешествие И. Во в Британскую Гвиану и Бразилию продолжалось с декабря 1932-го по май 1933-го.

Дорогая Попка,

прошло чуть больше месяца с тех пор, как я покинул Мадресфилд. Сейчас нахожусь от вас в четырех тысячах миль и, о Боже, — совсем в другом мире. Вместо улыбающихся лугов Вустершира и благородной линии Малвернских гор, что так близки моему сердцу, — бескрайние болота вперемежку с девственными лесами, пустыней и горами. Этот клуб — если только его можно назвать клубом, ибо он не имеет ничего общего с величественным спокойствием «Бакс-энд-Панчес», — представляет собой бревенчатую хижину на опушке джунглей. К прогнившему потолку подвешена единственная в помещении масляная лампа, да и света от нее почти нет, так как она обсижена москитами. Стол давным-давно сожран муравьями, и пишу я, стоя на коленях и положив бумагу на пустой бочонок. Вокруг меня продажные чиновники просаживают в карты полученные за день взятки, а несколько торговцев и миссионеров заливают мытарства целебным ромом. Из кромешной тьмы до нас доносятся тамтамы коварных индейцев, стоящих лагерем вокруг города, а также — ритмичный посвист хлыста, которым спившийся плантатор обрабатывает свою чернокожую любовницу.

Есть в клубе и несколько местных жителей. Губернатор — если его можно назвать губернатором — человек до времени состарившийся, его почтенная седая борода никак не вяжется с расстроенным умом. Сюда он попал еще подростком, устроившись в букмекерскую контору. Все его спутники расплатились сполна и с безжалостной желтой лихорадкой, и с куда более безжалостным желтым дьяволом, и теперь губернатор остался в одиночестве. Сидит в углу и механически раскладывает сальными картами пасьянс, который никогда не сойдется, ибо много лет назад какой-то португальский искатель приключений выкрал из колоды трефовую тройку — она понадобилась ему для игры в покер. Британский флаг, слава Богу, еще развивается над тем, что когда-то было резиденцией губернатора.

Миссионеры давным-давно нарушили свои обеты и теперь открыто живут с туземными женщинами, заражая их чудовищными болезнями.

Офицер медицинской службы — прокаженный.

Пока я пишу, у моих ног зловеще разевает пасть крокодил, рядом свернулась кобра, а потому кончаю, говорю «до свидания» и ДБВБ [86] Да Благословит Вас Бог. .

Б. О.

Леди Мэри и леди Дороти Лайгон

Январь 1934 Фес, Марокко

Дорогие Блондинка и Попка,

получил, да еще так быстро, письма от вас обеих. Какой приятный сюрприз! Теперь нас разделяет меньше, чем тысячи миль. Почему бы вам не приехать ко мне завтра или послезавтра? Гарантирую теплый прием.

Плаванье получилось унылым. Всех милых людей всю дорогу рвало, под Новый год напился только один человек, да и тот — маленький, неказистый, ковыряет в носу, пытался дирижировать оркестром, но никто не смеялся, только какая-то немка хохотала до упаду. И было холодно.

В Танжере какой-то черный конфисковал у меня все мои сигары, хотя я вовсе не собирался их провезти. Очень расстроился. В Танжере просидел девять часов, и заговорил со мной только какой-то мальчишка: он хотел почистить мне туфли, да я пожадничал.

Потом ночным поездом поехал в Фес.

Город очень славный. Через него протекают маленькие речушки, дома очень старые, сады — за высокой стеной, в лавках продаются вещи, хуже которых видеть не приходилось. В городе 100 000 арабов, 30 000 евреев и не больше трех белых. У белых свой собственный город в пяти милях от Феса, как Нью-Эйдж в Хартфорде. Повсюду полно солдат, одни — черные, другие — из Иностранного легиона. Есть и женский Иностранный легион, но у них нет ни флагов, ни формы; за победу им не дают медалей, за поражение не наказывают.