Ивлин Во - Полвека без Ивлина Во

Поэтому я боюсь не опасности, а скуки. И думаю, прежде всего, о нашем королевстве. В других частях света, несомненно, грядут ужасные события. Возникновение империй обычно связано с людскими страданиями, распад — тем более, и я убежден, что народы Азии и Африки, находившиеся под властью Великобритании, ждут большие бедствия. Но наша страна переживает период застоя, который продлится лет десять. Я не боюсь политических волнений или притеснений, предсказанных Оруэллом в «1984». Мы претерпели социалистический режим со всеми его прелестями: однопартийной системой власти, контролем над промышленностью, тюремным заключением без суда и следствия, принудительным трудом в шахтах и так далее — с 1940 по 1945 гг. Социалистическое правительство слегка ослабило этот режим, консерваторы — чуть больше. Лейбористы будут продолжать свою полезную деятельность и докучать вопросами кабинету министров, но не думаю, что избиратели когда-нибудь проголосуют за них.

Сейчас любят говорить о всеобщем изобилии и комфорте. Заметим, что обогащение коснулось лишь части населения — большой, но не самой примечательной. Почти все, кого я знаю, понесли убытки: скажем в тридцатые я зарабатывал около 3000 фунтов стерлингов в год. Из официальных отчетов, представленных Министерством финансов в Государственное казначейство, видно: для того чтобы сохранить уровень жизни, который у меня был в 1938 году, я должен зарабатывать 20 750 фунтов. Чтобы заработать половину этой суммы, мне нужно трудиться не покладая рук, однако в документах значится, что мой доход сильно увеличился. Те, чьи доходы остались прежними, обеднели еще больше. Число людей и, соответственно, голосов, на выборах, представляющих этот почти исчезнувший класс, незначительно; в ближайшее десятилетие их и вовсе не останется.

Не думаю, что нувориши сильно разбогатеют, но они готовы к тому, что весь мир ожидают лишения. Их огорчает только одно: живет ли кто-то богаче и лучше их. В финансовом отношении мы движемся к бесклассовому обществу.

Болезненное внимание, которое сейчас уделяют малейшим нюансам классовых различий, явственно ощутимо не только в популярных газетах, но и в серьезных еженедельниках. Это внимание — знак слабости, а не силы общественного устройства. Английское общество всегда было самым кастовым в Европе. Хорошо или плохо бесклассовое общество, но в Великобритании его никогда не было.

Самая неприятная тенденция, которую я сейчас наблюдаю, свидетельствует о том, что при нашей классовой системе вскоре может исчезнуть наш национальный характер. Многие считали его нелепым, кто-то — скверным, но он был очень самобытным, а его сила, юмор и достижения отличались необычайным разнообразием: города и графства были непохожи друг на друга, у жителей одной деревни были разные познания, привычки, мнения. В разных местах говорили на разных диалектах, отличавшихся интонационно и лексически, даже стиль одежды всюду был особым. Теперь все, что составляло соль английской жизни и материал для нашего искусства, размывается. Когда я в последний раз был в галерее «Тейт», там была представлена серия гипсовых слепков с работ Матисса, показывающих постепенное исчезновение человеческого тела. Первый слепок изображал неуклюжую, но хорошо узнаваемую женскую спину, последний — чистый абсурд или абстракцию, а между ними усердный студент мог изучать стадии разложения в голове мастера. Нечто похожее происходит сейчас с англичанами.

Их уже трудно отыскать в Лондоне. Здесь живут те, чье проживание кто-то оплачивает. На улицах мелькают странные лица и слышатся чужие наречия, туристы заполонили отели, частных домов практически не осталось. Я преувеличиваю? Может быть, еще найдется с десяток домов, где за обеденным столом собирается больше двенадцати человек. Только не подумайте, что я какой-нибудь гуляка или светский лев. Мои познания я почерпнул из надежных источников: всякое гостеприимство носит теперь деловой или официальный характер.

Прежнее общество не было ареной политических и финансовых интриг, как его любили изображать. Это был мир, где люди развлекались и в то же время соблюдали правила приличия, требовали светских манер от представителей своего круга и от тех, кто им подражал, умели осадить наглеца, отличали славу от скандальной известности и от каждого работника ждали высокого мастерства.

Это был институт, столь же важный, как и монархия. Лондонское общество распалось. Его представители рассеялись: большинство из них удалились в свои загородные дома; остальных разбросало — от Центральной Африки до Вест-Индии. Те, кто его оживляли, покорились телевидению, которое умеет лишь отуплять и опошлять. Это свершившийся факт, и возродить былые традиции, кажется, невозможно.

Все это, естественно, не приносит радости издателю газеты, который ежедневно должен поставлять публике что-то новенькое и волнующее. Чем он будет заполнять свои колонки в последующие десятилетия? Я не вижу впереди ничего, кроме унылого однообразия. Практическая польза автомобиля сходит на нет. Предположим, хотя это маловероятно, он снова станет средством передвижения, и вся страна превратится в сплошную автостраду и автопарк, у людей не останется побуждающих стимулов куда-то ехать, поскольку все здания будут однообразными, в магазинах будут продавать одни и те же товары, все будут одинаковыми голосами говорить одно и то же. Пожилые, повидавшие мир люди едва ли захотят путешествовать. Раньше ездили за границу, чтобы посмотреть, как живут иностранцы, отведать незнакомых блюд и увидеть необычную архитектуру. Через несколько лет мир разделят на небезопасные зоны, куда можно будет проникнуть только с риском для жизни, и туристические маршруты, по которым можно будет добраться до однотипных отелей: чистых, дорогих и второсортных.

Искусства? Здесь, слава Богу, ничего нельзя сказать с уверенностью. Мы на своем веку уже видели, как живопись и скульптура заглохли во всем мире, но человеческий дух может и воспарить. Но предположим, у нас в Англии вскоре появится гений. Останется ли он в своей стране? Награда за это будет ничтожной. Вокруг него уже не будет культурного мира, который мог бы развлекать и поощрять его. Наверное, он нас покинет, как это сделали многие в последние годы. Культура, изгоняющая художников, вместо того чтобы воздавать им почести, достойна всяческого сожаления. Он сбежит не потому, что будет искать славы и роскоши, — просто в новом обществе у него не будет стимулов для работы. Если он останется, то будет изгоем.

Подонки общества будут существовать всегда. При нынешнем росте преступности в Англии, она превысит уровень американской преступности в 1965 году, а в 1980-м — сицилийской. Зато издатели газет могут утешиться. Забастовки и тяжкие преступления на протяжении всей этой серой эпохи все еще будут главными новостями. Однажды нам расскажут о приключениях американцев или русских, прилетевших на Луну в герметичном космическом корабле, и это будет самое волнующее событие века. Господи, как скучно!