Дария Беляева - И восходит луна

В "О, эта божественная неделя" Дайлан сказал, что избавил женщин штата от утомительных протестов, а законодатели, принимающие такие законы в любом случае никогда не сталкивались с живыми женщинами и не отличат их от бешеных лисиц.

Дайлан был чудовищем не только с точки зрения человеческой этики, но и с точки зрения человеческой эстетики. Сейчас, когда он шумно вещал о чем-то, активно жестикулируя одной рукой, Грайс видела в центре его ладони странную дыру, похожую на клапан, окруженную розовым хрящиком. Вторая его рука покоилась на руке Маделин Филдинг, актрисы топ-класса, с которой они, согласно всем медиа-источникам, были вместе уже довольно давно. Их пальцы были тесно, интимно переплетены, но кроме того ее руку оплетало длинное, тонкое щупальце с жалом на конце. Дайлан умел выпускать их и прятать, как кошка прячет когти, чем часто пользовался во время шоу. Логотипом его программы было щупальце, скрючившееся в форме знака вопроса. Эту наклейку можно было встретить на бамперах, обложках айфонов и айпадов, автоматах с газировкой, да и вообще - где угодно. Длинные, тонкие щупальца Дайлана - следствие игры генов, вернувших ему то, что некогда принадлежало его далеким предкам, стали его брендом. Грайс видела даже мягкие игрушки в форме этих щупалец, как, впрочем, и мягкие игрушки, представлявшие собой плюшевых мертвых преступников. Подростки любили кровавый фанстафф из его шоу.

Дайлан с восторгом обсуждал проблемы приютов для животных, существующие в их прекрасной стране. Они с Маделин не расцепляли рук, однако она вела свой собственный разговор с каким-то представительного вида мужчиной, сидевшим позади Дайлана. Грайс попыталась сделать вид, что ей совершенно не интересна Маделин, однако слишком часто Грайс видела ее в кино, и против воли взгляд все время возвращался к ней. У нее были светлые волосы, вившиеся до лопаток крутыми, как спуски каньона, локонами. Ее лицо было идеальным, кошачьи глаза, подчеркнутые протяженными стрелками, блестели от шампанского. Она смеялась, смех у нее был гортанный, нежный, такой, который любого с ума сведет. Она была бледная, будто алебастровая статуэтка, с точеной фигурой, достойной руки скульптора. Потоки света исчезали в ее бриллиантовом колье, струившемся по открытому декольте. Платье на ней было слишком броское, красное, обтягивающее. Такие платья не прощают изъянов фигуры. У Маделин их не было.

Странное дело, она была точно такой же, как на экране, как на фотографиях в журнале, никто не добавлял ей красоты в фотошопе, как Грайс всегда себя утешала. Она была идеальной от природы, обладала той красотой, которую превзойти нельзя, сколько бы часов ты не провела в салоне красоты.

Грайс делала вид, что рассматривает кого-то позади Маделин, но Маделин поймала ее взгляд, синие, доходящие до небесного безумия глаза, блеснули. Она подмигнула Грайс, а потом тут же возвратилась к своему разговору.

- О, разумеется, мистер Робертсон, - щебетала она. - Это могло бы быть интересным проектом.

Браслет с бриллиантами съехал с ее запястья к локтю, и она нежным движением наманикюренных пальцев поправила его. Теперь Грайс видела только ее мраморную спину, ярко выточенные лопатки и шелк волос, спадающий по ним.

Говорили, Маделин - алкоголичка, балуется наркотиками и частенько ложится в наркологическую клинику, однако еще ни один из навязчивых папарацци не выяснил, в какую. Она была совершенно безумной скандалисткой, число шумных голливудских ссор вокруг нее было так велико, что ее прозвали "яблоком раздора". Роман Маделин с Дайланом был легендой всех таблоидов, они расставались и сходились уже, наверное, сотню раз, изменяли друг другу, портили имущество друг друга, но когда были вместе - счастливы были невероятно.

Однажды в конце "О, божественная неделя" Дайлан спел песню, посвященную Маделин. Он до крови разодрал себе пальцы струнами, выводя:

- Любимая, вернись ко мне, я так хочу быть с тобой, что убью твоего кота! Я бы убил всех, кто тебе дорог, но ты больная социопатка, поэтому я ограничусь котом.

Подчеркнуто издевательская, эта песня обошла интернет, и до сих пор всплывает в популярных видео, стоит зайти на ютуб.

Второе видео с ютуба, которое взошло миллионами просмотров, это запись с камеры наблюдения, где Маделин дерется с двумя девицами на улице. Грайс его не смотрела, однако комментаторы визжали от восторга, называя курами всех участниц. Что в том инциденте произошло никто так и не узнал, девушки не обратились в полицию, а качество съемки было слишком плохое, чтобы их опознать. Фанаты, разумеется, тут же принялись строить конспиративные теории о том, что это диллеры Маделин. А Маделин только морщила пухлые, блестящие губы и говорила, что ее пытались ограбить.

Одно было ясно: для изнеженной звездными ролями девицы, она дралась слишком здорово. Скандал этот и все еще иногда муссировался третьесортными газетенками, не сумевшими найти ничего свежее.

Какая она красивая, думала Грайс, вот эта женщина достойна бога. Грайс видела, как кончик щупальца с жалом - острой костяной иголкой, поглаживает пальцы Маделин. Никогда Грайс не понимала, как он управляет этими штуками. У нее не хватало фантазии представить, что сгибать их в любом направлении, свивать вокруг чего-либо, было для Дайлана так же удобно, как для нее, скажем, взять в руку стакан.

Наверное, меньше всего во всю эту разношерстную компанию гостей, включая родственников из Юэты, вписывалась младшая сестра Кайстофера и Дайлана - Аймили. Она была совсем молоденькой, на десять лет младше своих братьев, ей только в этом году исполнилось двадцать, однако она уже успела обеспечить своей семье крупные проблемы с репутацией. Аймили была против всякого рода лицемерия, называла себя либеральной анархисткой, носила майки с Че Геварой без лифчика на светских приемах и показывала средний палец всем виднейшим деятелям культуры, политики и науки, которые когда-либо бывали в ее храме, чтобы отдать ей дань уважения.

Сейчас Аймили с самым унылым видом склонилась над тарелкой, она возила ложкой по тушеной оленине с трюфельным соусом, нарочито набирая густой, вязкой жидкости и позволяя ей медленно стекать вниз. Скатерть вокруг нее уже была заляпана предыдущими блюдами, разоренными ей.

У нее были длинные, спутанные волосы русого, нежного, цвета, как будто в палитре были идеально смешаны краски Дайлана и Кайстофера. Волосы у нее были естественные, не завитые и не выпрямленные, не слишком хорошо расчесанные, но густые и красивые. Ей не хватало только хайратника, чтобы воспроизвести эффект семидесятых на голове полностью. У Аймили было милое, беззащитное лицо глазастого ребенка, по-своему красивое и уж точно - очаровательное. Детскость, нежность ее черт портили залегшие под глазами и на крыльях носа синяки, видимо, от бессонных ночей. На Аймили была рваная на ребрах майка с надписью, сделанной явно вручную - "Нахрен полицию" и ядерно-розовая юбка, пышная и сшитая из сетки, очевидно, самостоятельно и не слишком старательно. На ногтях блестел обгрызенный бирюзовый лак с блестками. Казалось, еще чуть-чуть и она положит ноги на стол, а потом громко выругается. В ней самым странным образом сочетались расхлябанность и наглость с очарованием детской хрупкости.