Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

Воспользовавшись паузой в рассказе Василя, хозяйка приглашает закусить «чем бог послал от единоличного сектора».

— А теперь возьмем моего соседа, Димо Тодорова. В прошлом году он работал в ТКЗХ рядовым кооператором. Семьи у нас по числу ртов и рабочих рук одинаковые. Выработал Димо девятьсот трудодней. Кооператив выдал только одними деньгами на трудодень по 22 лева да продуктов… Димо получил восемь с половиной тонн зерна, две тонны винограда, 32 килограмма масла и брынзы, 19 с чем-то тысяч левов деньгами, не считая дополнительной оплаты — девять тысяч. Словом, его доход в денежном выражении, если продукты считать по среднезакупочным ценам и вычесть из этого стоимость годового пропитания, составил что-то около 32 тысяч левов. Это в два раза больше моих доходов!..

Хозяйка с явной грустью вздохнула и бросила быстрый, но довольно выразительный укоризненный взгляд в сторону мужа. И я понял, что ей тоже принадлежит немалая роль в приобщении мужа к «кооперативному сознанию».

— Один в поле не воин. Единоличник, будь он хоть Крали Марко, все равно ему за коллективом не угнаться. В ТКЗХ машинно-тракторная станция работает; каждый трактор пятьдесят четыре лошадиных силы имеет; удобрений почти столько, сколько требуется; агротехника, согласно правилам… Отсюда и урожаи. Кооператив взял по 200 килограммов пшеницы с декара, а единоличник — по 120; кооператив снял по тонне и триста пятьдесят килограммов гроздей с декара, а единоличник — по 700. Вот вам и арифметика.

А что касается отцовского завета — держаться за землю обеими руками и ногами, то ведь никто ее, эту землю, у меня не отнимает. Она идет в наше общее крестьянское пользование. Будь живы наши отцы, они бы теперь по-другому сказали: «Крестьянин без кооператива — птица без крыльев, рыба, выброшенная на берег».

Месяц и семь дней уже, как я кооператор. Хвалиться не буду, пускай другие скажут, работаю на совесть. В табеле на моем счету значится уже 62 трудодня. Учтите, нынче трудодень побогаче прошлогоднего будет… Партия и народная власть идут навстречу кооператорам, большие льготы и привилегии предоставляют!..

Немного помолчав, Васил бесхитростно подморгнул сыну и заключил:

— По доброй воле вступил в кооператив. Не без «агитации» обошлось, конечно. Признаю. Вот он, сын мой Ганчо, член Димитровского союза молодежи. Идеологически со дня организации ТКЗХ на отца действовал: «Вступай, несознательный элемент, частнособственническая твоя психология! Кто же от своего счастья отказывается?!». Молодежь! Образование имеет: позорче глаз, потоньше нюх! На то ей и широкая дорога дана! А с прошлого года на его сторону перекочевала и моя благоверная. Не по своей сознательности, а, сами понимаете, увидела, что у соседки закрома и погреб полней!..

Наш разговор затянулся до первых петухов. Однако, верный крестьянской привычке, выработанной десятилетиями, хозяин поднялся с третьими петухами. Плотно позавтракал, отправился на кооперативный двор.

За мной рано утром зашел Штилян Петров.

— Ну как, хлебнули крестьянской психологии?

— Вдоволь!

— А теперь, ежели не возражаете, поглядим кооперативные угодья, посевы и виноградники.

Несмотря на воскресный день, улицы села были пусты. Встретились две-три старухи с куделями да хоровод ребятишек, высыпавших в сопровождении воспитательницы на прогулку. Весь народ был в полях.

За околицей села по логу петляет речушка, быстрая и мутная. Начало свое она берет с ближней вершины Стара-Планины. В полую воду ей становится тесно узкое каменистое русло, а едва стают горные снега, не ищи броду: куда ни ступишь — по щиколотку или по колено.

Неподалеку от моста, на всхолмье, взметнулась деревянная вышка с бурильным станком. Рабочая бригада опускала зонд. Через несколько дней тут будет установлен электромотор. Он достанет подземную воду и погонит ее по каналам и оросителям на ближние плантации хлопка и огороды.

К нам подошел чернявый молодой человек в белом плаще, без кепи. В противоположность по-сельски неторопливому председателю был он весь энергия, движение.

— Познакомьтесь, — сказал Петров, — Борислав Крыстев, наш агроном, прибыл в кооператив два дня назад из машинно-тракторной станции на постоянную работу. Первый специалист с высшим образованием в Чубре от сотворения мира!

— Лет через пять агрономов в Чубре станет в десять раз больше.

— А покамест, Борислав, тебе за десятерых работать придется.

…На восточных склонах косогора раскинулись виноградники. По каштановому полотну земли куртинками пестрели соломенные шляпы мужчин, белые и цветастые косынки женщин и девушек. Кооператоры подрезали лозу.

Близ проселка работало звено Хюсеина Хасанова. Оно сформировано 14 февраля, в день «Трифона-зарезана», когда виноградари, по обычаю прадедов, отмечают свой праздник, символически режут лозу и поливают ее вином, не обнося, конечно, и себя. Половина членов звена — новые кооператоры, среди них был и мой знакомый Васил Ганев.

Мужчины, не разгибая спины, быстро орудовали кривыми ножами-пилами, аккуратно складывая пучки срезанных прутьев, и живо перебрасывались короткими фразами. Поздоровавшись с агрономом, Васил Ганев лукаво усмехнулся и сказал:

— Консультация требуется, другарю [22] Другар — товарищ. Крыстев. Как ты посоветуешь обрезать вот этот куст?

Виноградари, как по команде, выпрямились и потянулись к «месту происшествия». Каждый понимал, что сейчас будет не консультация, а экзамен.

Крыстев тоже великолепно сознавал это, но не подал и виду. Он достал из кармана свой нож-пилу и, действуя им, как хороший жонглер, за несколько секунд обрезал куст. Потом, поймав на стальное лезвие солнечного зайчика, будто невзначай сказал:

— От отца в наследство ножичек достался!..

На лицах кооператоров засветились довольные улыбки: «Агроном — крестьянский сын, человек от земли, не только, знать, в теории силен!»

На правом крыле рассредоточенной цепочки виноградарей рысцой семенил от куста к кусту седой, чисто выбритый и подобранный человек. Агроном подошел к нему, присмотрелся, как тот режет лозу, и окликнул:

— Дядо, [23] Дядо — дедушка, обращение к старому человеку. неправильно делаешь!

Виноградарь поднял голову и не то чтобы удивленно, а совершенно оторопев, посмотрел на Крыстева. Через мгновение, словно опомнившись, спокойно проговорил:

— Сыне, мне скоро стукнет семьдесят. Я ведь в Сунгурларской долине родился!

— Ты, дядо, не обижайся!.. На этом кусте надо оставить пять лозин, а прочие подрезать. С таким расчетом, чтобы на каждую лозину приходилось по два глазка. А ты оставил десять лозин!

— Так ежели мы, сыне, оставим десять лозин, то осенью снимем с этого куста четыре килограмма гроздей, а ежели пять, то от силы два с половиной!