Филип Дик - Человек, андроид и машина

Существуя внутри системы, которая, должно быть, производит колоссальный объем вуалирующих действий, было бы несколько самовлюбленно рассуждать о том, что есть реальность, в то время как моя предпосылка гласит о том, что если бы нам удалось по какой-либо причине проникнуть за вуаль, то этот странный туманный сон самовосстановился бы в обратную сторону — говоря языком наших восприятий и воспоминаний. Взаимное пребывание во сне возобновилось бы, потому что, как я считаю, мы очень похожи на персонажей моего романа «УБИК»: мы находимся в состоянии полужизни. Мы не являемся ни мертвыми, ни живыми, но хранимся в замороженном состоянии и ждем момента, когда лед растопят. Выражаясь, возможно, слишком привычными понятиями смены времен года, можно сказать, что это зима, зима нашей расы, похожая на зиму персонажей УБИКа, пребывающих в состоянии полужизни. Они покрыты снегом и льдом, также как лед со снегом покрывают наш мир прирастающими друг к другу слоями, которые мы зовем вуалью. Расплавляет эту ледяную корку, покрывающую наш мир, разумеется, возвращение солнца. То, что заставляет таять снег, покрывший персонажей УБИКа, что прекращает охлаждение их жизней, энтропию, которую они чувствуют — это голос Ранситера, их бывшего работодателя, который взывает к ним. Голос Ранситера это ни что иное как тот же самый голос, что слышит каждый клубень, каждое семя и черенок в земле, нашей земле в наше зимнее время. Все они слышат одно: «Проснитесь! Спящие, пробуждайтесь!». Теперь вы знаете, кто такой Ранситер и о чем на самом деле УБИК, а также о нашем общем состоянии. Как я говорил ранее, время это именно то, что под этим словом понимал советский ученый Николай Козырев, и в УБИКе время было упразднено, сделалось недействительным и перестало подчиняться линейному способу течения вперед, который мы привыкли воспринимать. И по мере того, как это происходило в связи со смертью персонажей, мы, читатели, и они, персонажи — видим мир без вуали Майи, без скрывающего тумана линейного времени. Это именно та самая энергия, Время, постулированная Козыревым, как объединяющая все феномены и поддерживающая во всем жизнь, что своей деятельностью прячет онтологическую реальность под ее беспрестанным течением.

Ось ортогонального времени, представленная в моем романе УБИК описана там без моего понимания того, что я изображаю: я имею ввиду регрессию форм объектов по временной линии, идущей совсем в ином направлении относительно той, за счет которой они изначально появились (линейное время). Это изменение порядка на обратный соответствует платоновским Идеям или архетипам: ракета обращается в Боинг-747, а тот — в биплан времен Первой мировой войны. Несмотря на то, что я выразил достаточно впечатляющий взгляд на ортогональное время, в нем почти не указывается то, что это ортогональное время претерпевает противоестественную реверсию, то есть движется в обратную сторону. Возможно, то, что наблюдают персонажи УБИКа есть ортогональное время, движущееся согласно своей нормальной оси: если мы каким-то образом наблюдаем вселенную в обратную сторону, то «реверсии» форм объектов в УБИКе могут быть на самом деле движущей силой к совершенству, законченности, высшей ступени развития. Это приводит нас к тому, что мир, протяженный во времени (нежели в пространстве) походит на луковицу, почти бесконечное число преемственных, следующих одним за другим слоев. Если линейное время прибавляет эти слои, то тогда, вероятно, ортогональное время снимает их, обнажая слои все более возвышенного и значимого Бытия. Здесь можно вспомнить взгляд Плотина на вселенную, как на совокупность концентрических кругов эманации, каждый из которых содержит более глубокий Порядок бытия (или реальность), нежели следующий.

Внутри этой онтологии, этого порядка Бытия, персонажи, как и мы сами, покоятся во снах и ждут голос, который бы их пробудил. Когда я говорю, что мы и они ждем, когда придет весна, я не просто обращаюсь к удобной метафоре. Весна означает термальный всплеск, аннулирование процесса энтропии. Весна, возвращающая жизнь, возвращает ее всеобъемлюще. В некоторых случаях, как с нашим видом, новая жизнь есть метаморфоза, превращение и переход: период пребывания во сне есть период совместного с нашими близкими созревания, который кульминирует в совершенно новой форме жизни, отличной от всего, что мы знали прежде. Многие виды развиваются схожим образом: они проходят через ряд циклов. Таким образом, наш зимний сон это не просто «бег в колесе», как может показаться. Мы не просто будем расцветать снова и снова тем же способом, что и все прежние года. Именно поэтому древние ошибочно полагали, что для нас, словно для растений, каждый год это тот же самый год: мы кумулятивны, энтелехия каждого из нас, несовершенного и незавершенного существа, постоянно растет и никогда не повторяется. Словно симфонии Бетховена, каждый из нас уникален и, когда эта продолжительная зима закончится, мы воспрянем новыми соцветиями, которые удивят как нас, так и окружающий мир. Многие из нас сбросят одномерные маски, что мы носили — маски, которые мы, как и должно было быть, принимали за реальность. Маски, которые успешно дурачили всех, в чем и состояла их цель. Все мы — Палмеры Элдричи, движущиеся сквозь холодный туман и мглу зимних сумерек, но вскоре мы проснемся и откажемся от железных масок войны, дабы раскрыть наше настоящее лицо под ними.

Это лицо, мы, носители масок, тоже прежде не видели, и оно нас сильно удивит.

Для того, чтобы себя раскрыла абсолютная реальность, наши категории пространственно-временного опыта, наши базовые матрицы через которые мы взаимодействуем со вселенной, должны ослабеть, а затем полностью разрушиться. Я описывал это разрушение с точки зрения течения времени в «Сдвиге времени по-марсиански»; в «Лабиринте смерти» я показал бесчисленные параллельные реальности, расположенные пространственно; а в «Лейтесь слезы — сказал полицейский» мир одного персонажа наполняет собой мир в целом и показывает, что то, что мы считаем «миром» есть ничто иное как Разум, имманентный Разум, мыслящий, или, лучше будет сказать сновидящий, наш мир. Сновидец, как в «Поминках по Финнегану» Джеймса Джойса уже ворочается и вот-вот придет в сознание. Мы находимся внутри его сна и наши отдельные многообразные сны схлопнутся, свернутся сами в себя, исчезнут в качестве снов и будут заменены истинным ландшафтом реальности сновидца. Мы воссоединимся с ним, когда он ее вновь узрит и поймет, что все это время спал. Говоря в терминах Брахманизма, мы можем сказать, что подошел к концу великий цикл, и Брахман вновь просыпается, или же засыпает после периода бодрствования: в любом случае, воспринимаемая нами вселенная, которая является пространственной и временной протяженностью его Разума, переживает типичные для завершения цикла дисфункции. Вы вольны сказать, если хотите, что «реальность разваливается и все обращается в хаос», или же, вы вместе со мной предпочтете говорить «я чувствую, что сон, докос, уходит, майя растворяется. Я просыпаюсь, Он — просыпается. Я есмь Сновидец. Все мы — Сновидец.» Концепция Сверхразума Артура Кларка — о том же.