Мариуш Вильк - Тропами северного оленя

А над головами у них гром по небу перекатывается.

Страшно стало людям.

Пробудился Старик в обличьи Моржа (об имени не спрашивай, его вслух произносить не положено), увидал весь этот хаос, зевнул и накрыл землю ночью.

Все потихоньку стало оседать, хоть и не на свое место опустилось, но все же успокоилось.

Лишь медведь о своем думал — ни Солнце, ни Луну не поддерживал. Притаился в тени, схватил гром за бороду, посадил в сумку и поволок домой, в сарае запер, на дверь цепь повесил, а сам сел и сидит. Смотрит, что дальше будет.

Наступила ночная тишина. Все наконец опомнились и разошлись по домам. К своим делам вернулись.

Солнце опомнилось.

И Луна опомнилась.

— Нечего спорить, кума, лучше миром договориться. Ты ведь сама говорила, что не знаешь, есть девушка или нет. Как же может быть кому-то сужен тот, кого нет? Без меня ничего не выйдет.

Луна погрустнела.

— Такая, видимо, наша судьба. Опасно кружить вокруг тебя.

— Отдай мне свою девушку-небылушку, — рассмеялось Солце, — клянусь: вырастет из нее красавица прекраснее ягоды морошки.

— Хорошо, только обещай, что позволишь ей наше сияние сохранить.

— Пускай остается, кума, ваше сияние, только будет нашему слову послушно.

Еще минуту они пошептались, кое-что обсудили. Попрощались, и поспешило Солнце день догонять.

Давным-давно жил себе старик, поживал. Ни жены, ни детей у него не было. Не знал он ни любви, ни греха, всего себя труду отдавал.

Однажды приснилось ему священное озеро Сейдъявр, а на нем остров, которого старик никогда там не видел. Отыскать бы этот остров, — подумал он, проснувшись, — да и поселиться там.

Но старик сомневался, можно ли самовольно селиться на Священном озере? Поэтому пошел он к людям, рассказал свой сон, спросил совета. Как соседи посоветуют, так, мол, и сделает. Думали люди, гадали и наконец всей общиной порешили: надо старику идти к Священному озеру и поселиться на острове, а коли острова нет, то ждать, пока он не появится.

Собрал старик весь свой скарб да и отправился в путь. Пришел на берег Сейдъявра, смотрит. По озеру остров плывет. Все ближе он к берегу. На острове сосна стоит, сосна кудрявая. Старик за этой сосной поспешил и догнал остров — тот остановился в тихой заводи между отмелью и берегом, поросшим травой да мхом.

О, священное озеро Сейдъявр! С севера закрывают его горы, среди которых царит Карнасурт, гора предков племени, что живет у подножья. Это соседи и родственники старика. На юге Нинчурт два своих хребта выставил — гора, покрытая ягелем, животворным оленьим мхом. На ней Солнце своего оленя пасет. На западе Черная Варака тянется. Карликовой березой поросла. Нехорошее это место, не для людей оно. Но человек туда наведывается — лыко березовое там дерет.

Остров остановился вдали от Черной Вараки. Ступил старик на остров, ногой притопнул и молвил:

— Земля твердая, можно здесь жить.

Обошел остров. На камне у источника, что бил из-под тундры — из-под скал, торфа и мха, — сидела Девушка. Слева посмотришь — солнечным светом сияет, справа взглянешь — голая она.

— Наконец-то ты меня нашел. Я замерзла и есть хочу.

Старик поклонился:

— Я увидел этот остров во сне и как только проснулся, принялся его искать. Но он убегал от меня. Долго я за ним шел. Устал маленько.

— Садись сюда, — Девушка указала на камень.

Старик вынул из сумки сушеную щуку и дал Девушке. Другую сам пожевал. Девушка к рыбе не притронулась. Может, есть не умела? Может, она из другого мира явилась? А может, это Солнца дочь? Или сестра его?

Подал старик Девушке шкуру оленью, наготу прикрыть, и не успел оглянуться, как перед ним предстала обычная саамская женщина. Как ни в чем ни бывало, съела она сушеную щуку и еще попросила. А когда они наконец утолили голод, старик сделал для Девушки ложе из березовых веток и подушку из мха. Сам сел у огня, ее сон оберегать.

Назавтра Девушка научила старика, как построить дом-вежу. Сели они друг против друга, ступня к ступне, затем откинулись назад и вытянули руки. Отметили на земле точку, до которой достали пальцами, и повторили все снова, наискосок. Так они наметили контуры своего будущего жилища.

Потом старик сделал лодку и стал ловить рыбу. Еще он охотился и собирал березовое лыко (ой и много же лыка в хозяйстве требуется), а женщина занималась домом.

Хорошо и легко им жилось.

Однажды женщина сказала:

— Обойдем вместе вокруг озера. Я хочу наложить заклятие. Чары от дурного глаза и враждебной силы.

Они двинулись вокруг озера, по горам и по лесам, и Девушка все зачаровала — чтобы зло обходило остров стороной, чтобы не причинило вреда ни ей, ни ее старику. Наконец наложила она заклятие:

— Пусть ни человек, ни зверь не отважится прийти на этот остров. Ни волк, ни росомаха, ни лиса, ни заяц, ни жаба, ни червь, ни паук.

Больше всего Девушка боялась жаб.

Только мышке-чистюле и медведю разрешила приходить. Медведь — наш свояк, солнце по небу возит попеременно с оленем, как же ему запретишь? Захочет переправиться через озеро и отдохнуть на острове — пускай себе.

Так они шли по берегу, повсюду бросая заклятие. Лишь Черную Вараку обошли стороной.

— Остерегайся Черной Вараки, старик, там моя сила не действует.

Вернувшись домой, поели старик с Девушкой и легли спать. Прошло три дня. Говорит Девушка своему старику:

— Сделай колыбельку.

Старик выдолбил корыто из душистой сосны, обтянул его красной замшей, сверху приспособил ручку дугой. Внутри вымостил колыбельку сухим болотным мхом, по бокам выстелил ягелем, а в изголовье положил клок шерсти да бороду белого оленя. Сверху набросил бобровую шкурку. Девушка украсила колыбельку ракушками, сухими ягодами черники и речным жемчугом — розовым, голубым, желтым и красным.

Затем велела старику снять старую одежду и умыться, дала ему новую одежду из белой замши. Сама тоже умылась у огня и надела свежую рубашку. Чистые, сели они у вежи и ждали.

Наконец родилась новая луна и взошла на небо. Старик очень удивился. Но ничего не сказал. Видимо, так полагалось на этом острове.

— Идем, — сказала Девушка и отправилась в лес. Она шла первой, старик следом поспешал. Дошли они до ольшаника. Остановились. Долго молчали. Наконец Девушка говорит:

— Видишь?

Старик говорит — да. Но что видит, и сам не знает. Вернее, не знает, существует ли на самом деле то, что он видит — может, нет?

— А тень видишь? Тень на ольхе?

— Вижу, но что отбрасывает тень?

— А ничего кроме тени и нет.

И правда, засияли новая луна и старая, все вокруг осветилось, на стволе ольхи появилось пятно света, а в нем — тень детской головки. Глазки на старика смотрят. Ручки, ножки. Ручки потянулись к старику и Девушке — возьмите, мол.