Иштван Барт - Незадачливая судьба кронпринца Рудольфа

О выстреле ни слуху ни духу даже в этих апокрифических легендах.

Зато идут толки о каком-то лекаре (он и был господином — или одним из тех двух господ, — что приезжал в закрытой карете?) — он якобы тоже появлялся в тот день в Майерлинге. Более того: этот врач затем будто бы в течение нескольких дней регулярно наведывался в замок — выхаживать Балтацци, поскольку граф в результате ссоры получил огнестрельное ранение в живот. О выстреле речь заходит впервые, хотя звука его никто не слышал. Что касается Александра Балтацци, то въедливые исследователи майерлингской трагедии установили, что граф скончался лишь в 1929 году; Гектор, как известно, покончил с собой в 1916 году; их брат Генри, как выяснилось, в дни трагедии находился в Париже. Итак — если только Александр не оправился тогда от ранения втихомолку — драма на одно событие становится беднее.

Но если врача пришлось вызывать не к Балтацци, то к кому? Может, к Рудольфу? Его в течение дня и даже вечером видели многие, однако никто не упоминает, помимо красного шелкового шарфика, какие-либо признаки, указывающие на его болезнь, то бишь на простуду. Вследствие этого под подозрение волей-неволей попадает тайная гостья замка — Мария. Предположение это кажется в высшей степени разумным, и нечего удивляться, что в "житийной литературе" оно не отражено никоим образом: о какой болезни можно говорить в связи с сим девственно-порочным ангелом смерти! Однако неутомимые и поныне (научные) исследователи "майерлингской загадки" всегда стремились найти трезвое и разумное толкование двум этим смертям. Как же было им не ухватиться за такую зацепку, как появление в замке врача! Исходя из верной предпосылки, что если Рудольфу по той или иной причине понадобился врач, то это мог быть только врач военный, исследователи натолкнулись на поразительный след: ближайшим к Майерлингу воинским лечебным учреждением — баденским гарнизонным госпиталем № 3 — заведовал доктор Мюллейтнер, акушер и гинеколог по специальности, сколь ни странно звучит это применительно к военному врачу.

Отсюда (при условии, что в замке действительно побывал врач) напрашивается лишь один вывод: в Майерлинге в тот день понадобился не вообще врач, а акушер-гинеколог. Иными словами… впрочем, самое время остановиться, прежде чем сделать еще шаг в своих выводах. Ведь вовсе не доказано, что в Майерлинг наведывался врач.

Точно так же вызывает сомнение и тот факт, что закрытая карета с Балтацци (или с кем-то другим) сворачивала во двор охотничьего замка. Но, положим, этот визит все же состоялся. Балтацци выскакивает из кареты и ошеломляет вышедших ему навстречу князя Кобургского и графа Хойоса требовательным вопросом: "Где она?" — на что ему, естественно, отвечают также вопросом: "Кто — она? О ком вы?”

Слово за слово, и, согласно апокрифическим сказаниям, дело доходит до дуэли между Балтацци и Хойосом, по-рыцарски выступающим вместо Рудольфа, а результат нам уже известен: ранение в живот.

Обо всех этих подробностях нам "известно" от немецкого журналиста Эрнста Планица, родоначальника всех "рудольфологов", который побывал на месте происшествия через несколько недель после трагедии и опросил всех жителей деревушки. Тогда-то и насобирал он эти осколки и, кое-как склеив их, опубликовал в берлинских газетах, которые барон Краус не успевал конфисковывать в Вене. Недостоверные слухи о Майерлинге запрещались точно так же, как и достоверные.

Кстати сказать, по округе ходили легенды куда красочнее той, что сочинил Планиц: о ревнивом охотнике и его красавице-жене, о пьяной драке и проломленном бутылкой из-под шампанского черепе, о прусских агентах, шныряющих вокруг замка (извольте выбирать по вкусу). Последняя легенда, возможно, обязана своим возникновением как раз самому Планицу, намозолившему глаза всему селению.

Однако эти последние абзацы — лишь очередной и, возможно, вообще излишний изгиб нашей истории, которая, как мы знаем, становится все более запутанной. Забудем о нем; весь смысл его состоит в том, что вроде бы опять что-то случилось. Что-то произошло в Майерлинге, пока два высокопоставленных гостя охотились в горах. И произошло, должно быть, событие важное, иначе бы мы располагали точными сведениями, ну а если и не мы, то уж барон Краус знал бы наверняка. Под конец, когда вопреки всем своим сомнениям и колебаниям мы все же вынуждены будем выбрать одну из многих версий гибели Рудольфа и Марии, тогда, пожалуй, прояснится и картина этого суматошного дня, а читатель и сам с легкостью сможет (?) решить, побывал ли врач в замке и если да, то у кого. Разумеется, при условии, что этот вопрос будет нас волновать по-прежнему.

Ну, а пока вернемся к фактам — сколь бы неинтересными они ни казались.

Итак, вот вам если и не слишком интересный, то по крайней мере несомненный факт (достойный внимания уже хотя бы потому, что факты в этой нашей истории встречаются крайне редко): в то самое время, как барон Краус после мучительно неприятного визита графа Балтацци и баронессы Вечера, собрав все бумаги, поспешил на доклад к самому премьер-министру, князь Кобургский (надо полагать, разочарованный) спустился с засадной охотничьей вышки и с пустыми руками вернулся в замок, чтобы вместе с Рудольфом отбыть в Вену, поскольку ему также надлежало присутствовать на семейном ужине. Граф Хойос задержался на несколько часов в лесу.

Рудольф весьма приветливо встретил возвратившегося с охоты князя, рассказал ему, что весь день работал, не высовывая носа из дому, и все же состояние его ухудшилось, поэтому, к сожалению, он не сможет поехать в Вену. Попросив приятеля выручить его (телеграмма Стефании будет отправлена лишь позднее), изложить ситуацию царственному родителю, он, "нервно потирая руки, умолк; видно было, что какая-то мысль не дает ему покоя". Затем, поскольку князю уже пора было отправляться к поезду, принц добавил, что просит засвидетельствовать императору его сыновнее почтение.

С этим скудным сообщением Филипп, князь Саксен-Кобург-Готский, супруг другой бельгийской принцессы, свояк Рудольфа, и переступил порог зала, где эрцгерцоги и эрцгерцогини собрались отпраздновать семейное событие. (И нам наконец-то удалось вернуться к исходному пункту нашей главы!) Князь Кобургский, по-военному чеканя шаг, направился прямиком к Францу Иосифу и доложил, что (как нам уже известно) наследник просит его извинить, но, к сожалению, не может принять участие в семейном торжестве: он выехал в Майерлинг каретой, застрял на брайтенфуртской дороге и страшно простудился. К тому же в замке ужасный холод, печи протапливаются редко, и комнаты выстужены. Дай бог, чтобы наследника миновало воспаление легких.