Александр Рекемчук - Мамонты

Просто «Лебедь», а вовсе не «Умирающий лебедь», приспособленный к той же музыке, которого много позже повезли по всем балетным сценам мира, чтобы выдавить слёзы у публики — у сердобольных старушек и чувствительных девочек — ах, смотрите, какая роскошная птица подыхает прямо на глазах у всего честного народа, как красивы ее предсмертные конвульсии, как вздрагивают крылья, как никнет шея — всё, каюк…

Может быть, хореограф «Умирающего лебедя» хотел в такой вот изысканной форме намекнуть на то, что классический балет загибается?

Но с какой же стати тринадцатилетней балерине изображать умирающую птицу?

Всё ведь только начинается!.Мир прекрасен! И вся жизнь — впереди-

Юный, ослепительно белый лебедь появился из-за кулис и медленно, плавно, почти не тревожа воображаемую гладь воды, поплыл к онемевшим от такого дива людям.

В первом ряду зрительного зала кинотеатра «Одеон» восседало, почти в полном составе, семейство Чинаровых: Христофор Чинаров, глава рода, самый известный и самый богатый человек в Аккермане; его супруга Феодосия — степенная и хозяйственная женщина украинских корней; Лидия, сестра Анны, вместе с мужем Николаем, тоже преуспевающим дельцом; Евграф, брат Анны, увы, не преуспевший в коммерции из-за склонности к пьянству, но тоже успевший обзавестись семейством; старые и молодые, дети и внуки, все Чинаровы в сборе…

Они с восхищением и гордостью следили за танцем приехавшей из Парижа девочки по прозвищу Жук: вот мы какие! мы еще покажем себя, не сомневайтесь!

Справедливости ради надо заметить, что в первом ряду зрителей этого балетного представления, кроме Чинаровых, был и еще один весьма уважаемый человек: мэр города Аккермана, имя и фамилию которого почему-то запамятовали горожане.

Он тоже, вместе со всеми, от души рукоплескал юной танцовщице — и ее белоснежному лебедю, и русской боярышне, и плясунье из «Цыганских напевов» Сарасате, и ее Кукле из делибовского балета «Коппелия»…

Но для него, для высокочтимого мэра, был уготован еще один сюрприз.

Весь сбор от концерта — а зал «Одеона» был полон, — его устроители пожертвовали родному городу.

И героиня вечера Тамара Чинарова, и ее мама, и мадам Яцевич, сопровождавшая музыкой танцы, — весь свой гонорар, до последнего гроша, они передали в руки городскому голове для нужд и процветания Аккермана.

У меня нет сведений о том, как распорядился своими деньгами цыган Кока.

Успех концерта в кинотеатре «Одеон» подсказал Чинаровым мысль дать еще несколько балетных представлений.

Ведь был разгар лета, и все, кто мог себе это позволить, отправились отдыхать и развлекаться на ближние к Аккерману курорты — в Сергеевку, в Каролино-Бугаз.

Эти живописные места на берегу Черного моря, у целебных лиманов, в последние годы приобретали всё большую известность у публики. Так, например, самые роскошные красавицы Бухареста — а что за красавицы в Бухаресте! — теперь всем иным модным курортам предпочитали Каролино-Бугаз.

Вот где можно было блеснуть своим искусством юной танцовщице!..

Эта идея казалась тем более привлекательной, что муж Лидии — Николай, — владел в Сергеевке грязелечебницей, которая тоже процветала и давала изрядный доход.

Таким образом, приятное сочеталось с полезным.

Семейство Чинаровых отправилось в Сергеевку почти в том же полном составе, в каком восседало на концерте в зале кинотеатра «Одеон».

Стеречь дом, управлять обширным хозяйством в Аккермане остались Лидия и Евграф. Ведь кто-то должен был, даже в сезон всеобщей праздности, делать дело.

Восемь лет спустя, в сороковом году, тоже в самый разгар лета, когда Красная Армия освободила исконно молдавские земли от гнета румынских бояр, когда город Четатя Албэ вновь обрел свое старое название — Аккерман, и еще не поменял его на нынешнее — Белгород Днестровский, — сюда приехал жить вместе с семьей маленький мальчик Кирилл Ковальджи, будущий поэт и прозаик, автор романа «Лиманские истории».

Как можно догадаться из названия его книги, он тоже испытал впоследствии некоторую растерянность: какое же из полудюжины имен древнего городка предпочесть в книге? И он поступил мудро — придумал свое, Лиманск.

Когда же герой этого романа подрос, ему открылись двери городского Дворца пионеров.

Это и был дом Чинаровых.

— Понятно, — рассказывал мне Кирилл, — что для этой цели, под дворец пионеров, был выбран единственный в городе двухэтажный дом, ведь все остальные были одноэтажными…

Куда же подевались обитатели чинаровского дома, его владельцы?

Роман не дает на это прямого ответа, поскольку является не документальной хроникой, а художественным произведением.

В «Лиманских историях» изображен некий Авердян — самый богатый человек в городе, владевший пятьюдесятью гектарами виноградников, тремя домами, электростанцией и мельницей. Ему уже стукнуло пятьдесят. Его родные братья оказались вертопрахами и мотами. Они не сумели распорядиться толком доставшимся им по наследству богатством. Лишь один Авердян сумел не только сохранить, но и приумножить доставшееся ему богатство. У него была жена, а детей не было…

То есть, как мы замечаем, яркий персонаж из «Лиманских историй» не был точным слепком с Христофора Чинарова.

Вместе с тем, как подтвердил мне Кирилл Ковальджи, этот образ в его романе, конечно же, ассоциирован с реальным лицом. Тому доказательством и фамилия книжного героя — Авердян, — автор как бы намекает на армянские корни прототипа.

В «Лиманских историях» изложена версия внезапной его кончины.

«…У него обострился жестокий геморрой, и врачи советовали как можно больше ходить. Не помогло. Бабки поили его настоем стальника, знахарки сжигали его кровавые исподники и развевали пепел на все четыре стороны… он поехал в Вену, к какой-то мировой знаменитости по этой части. Знаменитость оплошала. Авердян умер на операционном столе, и тело не успели доставить в Лиманск: Бессарабия как раз отошла к Советскому Союзу. Жена Авердяна потеряла в несколько дней и мужа, и всё имущество. Она уехала в Бухарест, бросив недвижимость. А наличных капиталов у покойного почти не оказалось…»

Но это — об Авердяне.

Я же пишу о Христофоре Чинарове.

Мне известна другая версия его смерти, другая легенда.

В дом Чинарова ворвалась банда пьяных громил. К сожалению, среди них оказалось и несколько вооруженных солдат из только что вошедших в город армейских частей. Они ринулись в винный погреб.

Хозяин, взбешенный этим вторжением, попытался остановить непрошенных гостей, встал у них на пути, раскинув руки.

Его проткнули штыком прямо у винной бочки…

Бабушку Феодосию сослали в Сибирь, и там ее след потерялся, ведь через год началась большая война.