Брассай - Разговоры с Пикассо

Беседа плавно перетекает на такую яркую фигуру, как барон Молле.

ПИКАССО. Я очень люблю Молле, он славный и верный, как собака… Сегодня утром он ко мне приходил… Карманы, как всегда, пустые… И я ему, как всегда, кое-что подкинул…

ЖАК ПРЕВЕР. Барон Молле! Добрейшей души человек! Никогда не обижается… Я сейчас работаю с Полем Гримо, мы делаем полнометражный мультфильм «Пастушка и трубочист», по сказке братьев Гримм. И я придумал там персонаж – птицу-аниматора, которая будет дирижировать всем действием. Вообще-то я не люблю выдумывать новых действующих лиц для своих фильмов. Предпочитаю лепить их со знакомых мне людей. Пьер Брассёр, Мишель Симон, Арлетти часто играли в моих фильмах самих себя. Подыскивая кого-нибудь на роль птицы, я подумал: «Ну, конечно! Птица – моя Птица – это же вылитый барон Молле! Роль как будто специально для него написана!» И я стал моделировать свою Птицу с него. А тут недавно я его встретил. «Я все знаю, – сообщил он мне, – отрицать бессмысленно!» Я прикинулся дурачком – очень боялся, что он обидится. Видимо, кто-то проболтался, поэтому он все и узнал. «Значит, Птица – это я?» – спросил он, но при этом ничуть не оскорбился. Скорее, наоборот. Ему это показалось забавным…

БРАССАЙ. И какое жизнелюбие в его возрасте! Самый неуемный из всех, кого я знаю… То на Левом берегу его встретишь, то на Правом, то на Монпарнасе, то в Сен-Жермен-де-Пре, то в Пасси – он повсюду… Первым встает, последним ложится…

ПИКАССО. И всегда таким был… Сколько его знаю, он снует из одного кафе в другое, из одной мастерской в другую, всегда приносит последние новости обо всем на свете, всегда в курсе всего, что происходит… Кстати, это через него я познакомился с Гийомом Аполлинером… Однажды он привел меня в бар возле вокзала Сен-Лазар, на улице Амстердам, он называется «У Озина»: Аполлинер туда часто ходил. И в этом же баре я, в свою очередь, познакомил Аполлинера с Максом Жакобом… Молле – прирожденная сваха… Обожает сводить людей…

БРАССАЙ. Он раньше был богат?

ПИКАССО. Нет, всю жизнь сидит без денег… И постоянно в поисках места… При этом всегда очень боялся что-нибудь найти… Самая подходящая для него работа – наперсник… Так он стал «секретарем» Гийома Аполлинера…

БРАССАЙ. А он действительно был секретарем? Сам он это отрицает…

ПИКАССО. Слишком горд и слишком скромен, чтобы это признать. Одно бесспорно: он оказывал Аполлинеру массу услуг. Читал и разбирал его бумаги, даже писал под его диктовку повесть «Король-луна», «Убитого поэта» и другие тексты… Они работали бок о бок, вместе основывали журналы, много спорили… И еще он отгонял лишнюю публику, которая толпилась вокруг поэта. Так что Молле был именно секретарем. Но этот человек, который сделал в жизни массу вещей, не любит работать, не любит заниматься каким-нибудь делом. Он даже стыдится этого слова… Молле всегда жил за счет других, но при этом он – воплощенная щедрость… Это надо признать! Если – чудом! – у него вдруг оказывается немного денег, он в первую очередь вспоминает о своих друзьях. Самое большое для него удовольствие – оказывать услуги другим, доставлять им удовольствие… Он приносил мне подарки в самые тяжелые времена… Ну, разумеется, не бог весть что: немного табаку, гаванскую сигару, книгу, что-нибудь в таком роде… Но сердце это согревало…

БРАССАЙ. Он и вправду барон?

ПИКАССО. Не более, чем я… Этот титул ему присвоил Аполлинер. И, надо сказать, он ему удивительно подходит! Придумывая и разыгрывая эту роль, Молле и вправду стал бароном. Я знаю одну молодую женщину – у нее была депрессия. И ей привиделось, что она – королева… И не какая-нибудь, а королева Тибета! И она тут же начала вести себя как королева. Не хотела обуваться: королева ходит босиком. Отказывалась есть: королева ведь выше этих вещей… [57]

И все время толковала о каком-то герцоге… «Герцог сделал то…», «Герцог сделал это…» А когда с ней заговорили об этом герцоге, она ответила: «Он больше не герцог, ему присвоили графский титул!»

ЖАК ПРЕВЕР. Это великолепно! Герцог, которому присвоили графский титул!

ПИКАССО. Великолепно, но и тревожно. Мы живем в мире сказки и одновременно в кошмаре… Где граница между фантазией и бредом?.. Кстати, о званиях и титулах: вы знаете эту историю? Наполеон, желая наградить одного из своих офицеров, сказал ему: «Я присваиваю вам звание маршала!» – «Но… я уже маршал, сир!» – возразил тот. «Ладно, – ответил Наполеон, – тогда я назначаю вас полковником!»

Когда мы уже собрались уходить от Пикассо, Превер рассказал еще одну историю:

– Вот что случилось с сыном моей домоправительницы. Мать отругала его и пошла заниматься делами. Вернувшись, она застает своего парнишку на пороге с узелком в руках… Собрав свои вещички, он уходит. «Ты куда? – спрашивает мать. – Я ухожу, дай мне мои хлебные карточки…»

ПИКАССО. «Дай мои хлебные карточки»… Вот о чем в первую очередь думают сегодня дети бедняков, когда убегают из дома…

ЖАК ПРЕВЕР. «И куда же ты пойдешь?» – «К господину Жаку». (Господин Жак – это я.) – «Господин Жак очень добрый, он возьмет меня к себе!» Тогда мать говорит ему: «К господину Жаку? Но он уехал…» Парнишка бледнеет. Не говоря ни слова, развязывает узелок и раскладывает свои вещи по местам…

Ко мне пришли Жак Превер и Ролан Пети, молодой танцор, перебежчик из Оперы, страстно мечтающий о славе. Укомплектована новая труппа, которая собирается поставить три балета в Театре Сары Бернар. Они просят меня оформить декорации к спектаклю «Рандеву» по либретто, сочиненному Превером. Музыку напишет Косма, Майо сделает костюмы. Я должен установить на сцене три декорации из гигантских фотографий, макет уже готов.

Сегодня мы идем с Превером на улицу Казимир-Делавинь, к директору труппы. Между делом выясняется, что этот человек – не кто иной, как знакомый Пикассо по имени Борис, Борис Кохно, бывший сподвижник и друг Сергея Дягилева. Я видел его недавно, он приходил к Пикассо, чтобы поторопить его насчет занавеса, который тот обещал сделать для нового театра. Разумеется, эту работу он еще даже и не начинал. На самом деле Пикассо терпеть не может делать что бы то ни было «на заказ». Он чувствует себя комфортно, только когда совершенно свободен. В том, что касается книг, он обычно ограничивается тем, что предоставляет заказчику подбирать из огромного количества гравюр и литографий то, что лучше всего подходит к тексту. Даже акватинты для Буффона родились спонтанно, и выкручиваться пришлось Воллару, который выбирал из произведений Буффона более или менее подходящие тексты. Тщетно старался Борис ускорить работу над занавесом, она так и осталась на стадии проекта…