Брассай - Разговоры с Пикассо

Марина де Берг выходит на красный плиточный пол мастерской, поднимается на пальцы одной ноги, балансирует так некоторое время и начинает исполнять широкие прыжки и пируэты… Я прихожу к выводу, что детская игра в классы могла бы в самом деле лечь в основу весьма оригинальной хореографии…

Мы аплодируем. Пикассо подбадривает Марину: «Ну же! Давай!» Еще немного, и он закричит ей: «Оле! Оле!»

Запыхавшись, она садится и говорит мне:

– Как мне весело! Безумно весело! Пикассо просто потрясающий!

ПИКАССО. Вы должны прийти ко мне еще, Марина… Я могу дать вам полезные советы… Ну, например, зачем вы носите высокие каблуки? Это никуда не годится…

МАРИНА. Потому что я шла к Пикассо и хотела ему понравиться…

ПИКАССО. Высокие каблуки уродуют ноги. Танцовщица не должна носить ничего, кроме сандалий. Вам никто этого не говорил? Покажите мне ваши балетные туфли…

Марина протягивает ему свои балетки. Пикассо развязывает на них шнурки. Он явно взволнован…

ПИКАССО. Они напоминают мне о многом… Моя жена тоже была балетной танцовщицей… Она выписывала себе туфельки из Милана…

БРАССАЙ. Вы не находите, что Марина похожа на Ольгу?

ПИКАССО. Да, и меня это поразило! У моей жены был такой же профиль, такая же шея, такой же взгляд… Она, как и вы, была русская…

Сходство молодой танцовщицы с Ольгой Хохловой я отметил в тот самый момент, когда впервые увидел ее у Бориса Кохно… И мне нравится, что Пикассо, несмотря на семейные распри, скандальный разрыв и склоки из-за права собственности на картины, все же сохранил в душе ослепительный образ молодой балерины, встреченной им однажды зимою в Риме. Забыв пережитую боль, он способен растрогаться, найдя в хорошенькой мордашке Марины черты той, что некогда его покорила… Его приверженность счастливым воспоминаниям обладает свойством стирать из памяти горькие страницы, оставляя там лишь самое светлое.

Пикассо говорит Доре Маар, которая только что появилась:

– Это танцовщица Марина де Берг. Взгляните, Дора, не правда ли, вылитая Ольга в молодости?

И продолжает расспрашивать балерину.

ПИКАССО. А как вы размягчаете пуанты? Зажимаете их дверью? Да, это неплохо, можно и дверью. Только… ваши туфельки не выглядят очень прочными… А пуанты внутри недостаточно жесткие… Это же картон… Должно быть, они быстро снашиваются…

МАРИНА. Чтобы разносить, я их надеваю два раза. Но стоит станцевать один раз на публике, и их можно выкидывать…

ПИКАССО. Знаете, у меня сохранилось много обуви моей жены… Я поищу ее для вас… Там есть кое-что из очень хорошей кожи. Я вам их отдам. А как вы закрепляете ваше трико? Это очень важно. Ну, так вот: в следующий раз я покажу вам, как это делать лучше всего…

Приходит Андре Блох, директор «Ар котидьен». Он хотел бы опубликовать репродукции живописи Пикассо, только что воспроизведенные в технике gemmail (на просвечивающем стекле). Полотна вполне узнаваемы, но фон – прозрачный.

ПИКАССО. Любопытно, не правда ли? Это Мари Куттоли пришла идея сделать их на смоле… Вы знакомы с Жаном Кротти? Родственником Марселя Дюшана и Жака Вийона? Он и придумал этот метод. Кротти десять лет занимается тем, что пытается сочетать различные светопроницаемые цветные материалы…

Кто-то замечает, что изделия на смоле сильно напоминают витражи.

ПИКАССО. Нет, разница очень большая… С панно в свинцовой оправе – ничего общего. Здесь – амальгама из цветного стекла и света. Толченое стекло… Берется стеклянная пластинка, подсвечивается снизу… На ней раскладываются цветные стеклышки, разрезанные на куски разных размеров и толщины – так, чтобы достигнуть нужных тонов… С помощью смолы можно воспроизвести любую картину, но разве не интереснее напрямую создавать таким методом оригинальные произведения? Этот прозрачный материал мне нравится.

Как всегда, новый способ выражения вызывает у Пикассо острое желание попробовать и возбуждает его фантазию… Он уходит, чтобы одеться. Возвращается в костюме стального цвета, в руках – конверт.

ПИКАССО. Ко мне все время обращаются с совершенно невероятными просьбами… Полюбуйтесь, что мне прислали: двенадцать тысячефранковых билетов, но без банковского штемпеля… То есть они недействительны. Прислала их одна американка, Кэтрин Дадли. С ней постоянно случаются всякие неприятности… Вот вам пример: она засунула эти билеты в ящик и забыла о них. И теперь они просрочены… Она спрашивает, не смогу ли я как-нибудь обменять их на деньги. Видимо, полагает, что я – госбанк Франции! Но у меня есть одна идея… Не исключено, что она сможет вернуть свои деньги… [62]

10 июля 1945 – великий день для Пикассо: его автомобиль снова на ходу…

– Марсель в восторге, – рассказывает он. – Уже залил полный бак. Но прежде чем кто-нибудь туда сядет, он хочет покататься по улицам, чтобы разогреть мотор как следует после пяти лет вынужденного простоя…

Расставаясь со мной, Пикассо говорит:

– Надо вернуть вам рукопись вашего «Бистро-Табак». Я его прочитал и дал почитать Доре. Очень интересно. У вас определенно есть дар передавать беседу… Кстати, вы нашли мою запись в книге отзывов на вашей выставке? Я на днях там был. Но вас, к сожалению, не застал!

И, обращаясь к Марине де Берг:

– Приходите ко мне еще… Я поищу туфельки… И научу вас закреплять трико…

Я обедаю с Мариной.

– Вы довольны?

– Просто восхищена! Он был так мил со мной…

– Да, он такой… Есть люди, которых он принимает с первого раза, а некоторых не подпускает к себе никогда. Теперь вы можете навещать его, когда захотите. Будете желанной гостьей…

– Странно, – замечает Марина. – Я видела его в первый раз. И тем не менее у меня ощущение, что я знала его всегда… Между нами, мне он больше понравился в шортах и без рубашки, чем в брюках и пиджаке. Одетый, он становится каким-то слишком официальным, а галстук ему не идет совсем. Зато в шортах он великолепен…

Мировая война заканчивается. Газеты пишут о завершении Потсдамской конференции. [63]

В кафе «Дё Маго» – элегантный Жак Превер, одетый с головы до пят во все новое: серый костюм, серая шляпа, красный галстук, из верхнего кармашка выглядывает красный платочек. Картину довершают голубые с зеленоватым оттенком глаза, напоминающие тропических рыбок на прозрачном, кораллово-розовом фоне. Он только что вернулся из Лондона. Мы говорим о «Вратах ночи», фильме, который Марсель Карне хочет снять по балету «Рандеву». Косма напишет музыку. Главные роли сыграют Марлен Дитрих и Жан Габен. Но Жака очень раздражает киношная среда…

ЖАК ПРЕВЕР. Всего один день в Париже, и ты – труп… Дискуссии, контракты, бесконечные встречи, как все надоело! Все, что заваривается вокруг фильма, меня страшно утомляет, выводит из себя… Я только что встречался с Габеном, и он мне сказал: «Для такого человека, как я, с моей узнаваемой физиономией, ездить в метро – просто пытка! Вокруг я только и слышу: “Посмотри, вон Габен! Как он постарел!”, или: “Слушай-ка, да это же Габен! Выглядит ужасно!”, или: “А это правда Габен – тот седой старик?” – “Да быть того не может!”» Что до меня самого, то я нахожу, что волосы Габена действительно сильно поседели, но лицо не постарело ничуть…