Андрей Бударов - Обратный ход

Гарь на чёрной лошадиной коже была почти незаметной, но когда седок скользнул на землю, жеребец заржал от боли. Хвост наполовину сгорел, с крупа и груди Вороного сеялись мелкие хлопья сажи. По лошадиной морде катились крупные слёзы. Иван, морщась, провёл по своему лицу ладонью. Оно даже на ощупь было горячим. Сгоревшие брови и ресницы осыпались пеплом. Руки с тыльной стороны краснели, словно облитые свекольным соком. Запах горелого перебил мертвецкую вонь, с которой Иван уже начал свыкаться.

— Пойду-ка я дальше один, — сказал он. — Прощай, Вороной. Ты был мне лучшим другом.

На небесах, окрасом напоминавших желток стухшего яйца, до самого окоёма не виднелось ни облачка. Обугленная головешка солнца неторопливо катилась по ним с запада. Горячий ветер, задувший со Смородины, нёс извечный гнилостный запах.

Змей Горыныч постарел ещё больше. Он медлительно выволок дряхлое тело из логова на мёртвую траву — при каждом движении с боков падала серая чешуя. Тускло взглянув на Ивана, Змей произнёс:

— Шо, тошёл, Ивашка?

От шелеста безжизненного голоса по спине побежали мурашки. Единственную свою голову Горыныч будто не знал, куда деть — то опускал её, то поднимал, то поворачивал из стороны в сторону. На месте двух остальных голов неприятно чернели прижженные год назад обрубки.

— Шо пялишься?

— Да так. Память.

Змей открыл пасть, но вместо спаляющего всё вокруг пламени оттуда потянулись жёлтые струйки дыма. И тогда Горыныч сипло засмеялся:

— Ты ше Ифан Непомнящий… Неушели не фсё сапыл?

— Забыл-то, может, и всё. Да только не насовсем.

— А шо стесь телаешь?

— Меч тебе вернуть хочу.

— Это ше тфой… — Горыныч захрипел, закашлялся, начал сипло лаять. Иван не сразу понял, что такой у Змея смех. — Ох, Ифашка… Ты ш этим мечом-клатенцом лишил меня твух колоф… И остальную не пошалел пы, если п не Кащей…

Он так и умер — смеясь. То ли прекратило биться сердце, то ли распались лёгкие, то ли просто Горынычу пора пришла.

Тогда, отдавая меч Ивану, Змей тоже посмеивался:

— Фосьми на толкую память опо мне, Ифашка…

Поднятый соображал плохо ещё: не мог понять, как оказался в этой местности, где всё неправильно — иссиня-белая трава, жёлто-зелёное небо, по которому движется чёрное солнце, — да и кто вообще сам таков? Кащей назвал его Иваном, Горыныч кликал Ивашкой… Значит, имя известно. В отличие от всего остального.

— Царефна — хитрая ветьма, — продолжал веселиться Змей. — Смотри, не перепутай с Папой Якой.

Больше всего Ивану досаждала какая-то неправильность в Горыныче, и недовольство свербело внутри, как заживающая рана под повязкой. Так хотелось сорвать плотную ткань и расчесать саднящее место… Вот тогда Иван и начал вспоминать — именно в тот миг, когда зуд стал совсем невыносим.

У трёхглавого Змея Горыныча осталась всего одна голова — вот что сбивало с толку. И дымчатая седая чешуя, которая раньше переливалась всеми оттенками зелёного. И сиплый старческий голос, гремевший когда-то тройным трубным гласом.

— Где ещё две твои головы? — обрадовано спросил Иван.

Змей вместо ответа полыхнул огнём. Иван непроизвольно пригнулся и ощутил, как затрещали от жара волосы на макушке.

— Пшёл отсюта! — злобно прошипел Горыныч.

Кащей ведь не просто так на Калинов мост выехал. Он вёз царевну. Он отпускал её, надо было давно сообразить. Наверняка эти двое тогда и договорились об убийстве царя. Вот только дальше у них что-то не сложилось. Видимо, из-за поимки Серого Волка царевной Кащей отказался выполнять соглашение. И тогда она похитила Ягу, чтобы вынудить его соблюсти уговор.

А Кащей пробудил Ивана.

Всё находится на поверхности, надо лишь суметь увидеть.

В кащеевом дворце бушевало празднество. На Ивана никто не обращал внимания, и он без препятствий добрался до пиршественной залы. Суетились ведьмы в чёрных платьях, неприкаянно бродили беспокойные покойники в пёстрых лохмотьях на распадающейся плоти, белесым клочковатым туманом с места на место перелетали духи, на полу резвились синеволосые мавки. За столом ревели песню оборотни всех мастей, сверкали длинными зубами красноглазые упыри, прячущие свою бледную кожу под чёрными одеждами с серебряным шитьём, шумели рогатые бесы, поросшие длинной бурой шерстью.

На троне во главе стола возвышался сверкавший голым черепом Кащей, затянутый в чёрную кожу. Рядом сидела в белом подвенечном платье Баба Яга. Она рассмеялась кащеевой шутке, сотрясшись всем телом, и на подол из кубка пролилось красное вино, а то и кровь — издали не разобрать.

— О, а вот и Иван! — воскликнул Кащей. Он словно играл роль в уличном балагане — слишком звучные слова, слишком размашистые движения.

— Иван-дурак, — пьяным голосом добавила Яга. Русые волосы были собраны в сложную причёску.

— Не называй его так, милая, — укорил Кащей. Ивана чуть не стошнило.

— Кащей, я пришёл за наградой.

— Что-что? — Изумлённо раскрыл глаза Кащей. Лоб его покрылся морщинами. Брови отсутствовали, иначе они поднялись бы.

— Ты обещал за то, что я освобожу Ягу, убить меня насовсем. Навсегда.

— Так ты же не справился. Её Серый Волк освободил. — Кащей махнул рукой вправо — оглянувшись, Иван увидел злорадный оскал оборотня, завывшего издевательски.

— Нет. Он потом нам помог. — Говорить было тяжело. Какие найти слова, чтобы объяснить? — Ты должен отдать мне награду, потому что я её заслужил.

— Чем докажешь? — С явной заботой спросил Кащей. Может, издевался. Всё равно.

— Яга может подтвердить…

Угу, как же. Подтвердит она! Но вдруг?

— Дорогая, что скажешь? Кого награждать?

— Серенького… Не этого же, — она пьяно качнулась, отчего растрепалась причёска. Иван поёжился под презрительным взглядом Яги.

— Вот видишь, — повернулся к Ивану Кащей. — Ты, может, вообще не в ту степь ходил. — Он резко и пронзительно рассмеялся. — А у Волка и доказательство — видишь, повязка на боку? Её сама Яга накладывала. Его во время боя ранили…

— Кащей, в последний раз говорю: отдай мне награду! Или пожалеешь.

— Ой, какие мы грозные. Неблагодарный мертвец!

Иван выхватил из ножен меч.

— Место! — скомандовал Кащей, указав рукой в угол.

Иван даже не повернулся посмотреть, скользнул к Кащею и воткнул клинок ему в грудь. Бессмертный широко распахнул глаза — чёрные, без ресниц — и умер.

Яга прищурилась и отпила из кубка.

Наверное, Кащей и сам уверовал в своё бессмертие. А ведь всё было на поверхности. Где надёжнее прятать свою смерть? Разве в яйце на острове Буяне? Нет, там её могут найти. А вот догадаться, что Кащея убить так же просто, как любого из людей, способен лишь тот, кто готов занять его место.