Somber - Возвращение домой

Из своей комнаты я спустила Октавию и показала её Адажио, Аллегро и Сонате, постаравшись объяснить, какая она особенная и как они должны играть с ней, заботиться и не оставлять одну. Трое юных пони задумчиво осмотрели инструмент. Затем сине-фиолетовый Адажио встал покрепче, а фиолетово-синий Аллегро вспрыгнул ему на спину. Крошечная Соната вскарабкалась на плечи Аллегро и её копытца прошлись по грифу. Аллегро вообще не пользовался смычком! Вместо этого он с радостью принялся щипать струны и глубокие, протяжные звуки влились в мелодию оркестра. Я старалась не морщиться, но, как ни странно, ноты выходили глубокие и чистые.

Было здесь место и сожалению. Я любила играть музыку. Это было здорово. Музыка не раз выручала меня, когда я была совсем плоха. И часть меня любила представлять, что где-нибудь в другом времени и месте я могла бы учиться музыке вместо того, чтобы ходить в патрули и подчиняться правилам Смотрительницы. Это была глупая, эгоистичная мысль, но тут уж ничего не поделаешь. Тем не менее, Октавию нужно было передать другим пони, чтобы они наслаждались её музыкой, а не держать у себя в комнате, как утешение, когда я не в духе.

И в конечном счёте, передать её этой троице, потерявшей друга для меня было приятнее, чем играть на ней для себя.

Рампейдж рыскала, словно шакал на опушке леса, с явно читающейся на лице нерешительностью. Безопасно ли будет ей присоединиться к празднику, или она должна уйти? Хочется ли ей поиграть с толпой глупых жеребят, или она уже взрослая кобыла? Наконец, выступления решили этот вопрос. Двое зелёных жеребят, выкрикнув что-то вроде «boogie down», или «booger town», принялись отплясывать перед ней, будто психи и та наконец, отбросив сомнения, присоединилась к ним в их безумной пляске. Она даже улыбалась, как кобылка.

Сладкие кексы, музыка и веселье. Ненадолго мы отодвинули отсюда Пустошь, поставив на её место немного надежды и цивилизации. Я взглянула на крышу, где едва можно было разглядеть стоящие рядом фигуры Глори и Авроры, переживающих собственное воссоединение. Я сидела в стороне от всего этого, жевала краешек моего кекса и наблюдала за ними. За моими друзьями. Моей общиной. Моим стойлом.

За моей спиной тихо хмыкнул Крупье.

— Нечего тут рассиживаться. Ты можешь пойти и присоединиться к ним, — бледный пони выглядел лучше, чем при последней нашей встрече, более отдохнувшим. И помолодевшим.

— Я этого не заслужила, — спокойно ответила я, поднимая бутылку Дикого Пегаса, оставленную мне для праздника. Он тяжело вздохнул и улыбнулся. — Да всё нормально. Мне и тут неплохо, — я смотрела как остальные празднуют и улыбалась, и пусть я не могла принять участие, я могла разделить общее настроение. — Ты-то в порядке?

Крупье удивлённо приподнял бровь.

— Я?

— Ты на время притих. Я ждала, что ты объявишься в Небесном Порту. Ну, все эти разговоры об обязанностях и ответственности, — пояснила я, затем заметила, что он смотрит так, будто ему неловко. — В чём дело?

— Я… боюсь её, — опустил он шляпу, стыдливо скрыв лицо.

Я в шоке уставилась на призрачного жеребца.

— Боишься?

— Я — душа-в-коробке и связан с ЭП-1101. Богиня манипулирует соединёнными с ней разумами и душами. Если она узнает обо мне, она может попробовать дорваться до Мегазаклинания через твоё соединения.

— Она это может? — ахнула я.

— А ты хочешь проверить? — ответил Крупье вопросом на вопрос. Я уж точно не хотела.

Сменим тему.

— А у моих друзей, похоже, есть от меня секреты, — тихо сказала я, прежде чем сделать очередной глоток. — Чтобы защитить меня…

— С друзьями такое иногда бывает. Ты тоже так делала, — добавил он, и я чуть поморщилась. — Здесь компромисса нет, Блекджек. Либо ты честна со своими друзьями, либо пытаешься держать их в блаженном неведении. Не так-то просто придерживаться обоих вариантов.

Закрыв глаза, я отбросила то едкое чувство обиды, на которое у меня не было права. Я пыталась обеспечить моим друзьям душевное спокойствие. Какие же я могла предъявлять им претензии, когда они пытались сделать для меня то же самое? Когда я снова взглянула на Крупье, его губы тронула лёгкая улыбка одобрения.

— Я знаю. Знаю… — проворчала я, тихо вздохнув и улыбнувшись совсем как он. Глядя на праздник я попыталась посчитать все хорошие вещи… и плохие… что случились за сегодня. Мои друзья разбирались со своими проблемами. Скотч получила свою кьютимарку. П-21 похоже снова был счастлив, хотя бы немного. И Рампейдж тоже. Я спасла шестерых пони, никого при этом не убив. Получила ответы, не повторив сценария Жёлтой Реки. Видела сон про Псалм, который не заставил меня проснуться в слезах. Глори, после долгих лет разлуки, наконец-то поговорила со своей матерью. Я даже смогла телепортироваться, прежде чем мой рог сделал «пуф». В Капелле теперь появились туалеты со смывом. И всё же… было в этом всё что-то такое, что не давало мне покоя. — Ух, этот день был довольно… довольно странный.

Он улыбнулся усталой, грустной улыбкой.

— Это называется «хороший», Блекджек.

— Хороший? — непонимающе переспросила я? — Ты о чём? У Блекджек не бывает хороших дней. Дни у неё бывают плохие, или чуть менее плохие, в которых иногда случаются хорошие события, — я взглянула, как он улыбается, и зачесала гриву за ухо. — Ладно… теоретически это возможно… один шанс на миллион…

— Поверь мне, Блекджек. Это был хороший день.

Я смотрела на всеобщее веселье и то обычное выражение, когда мне бывало спокойно в перерывах между бедствиями и несчастьями, уступало место чуть более искренней улыбке. Конечно, я лишилась своих пушек и меча, и мне опять напомнили, к чему приводят благие намерения, но в то же время я помогла своим друзьям и оценила, что именно значит «защищать своих друзей». Так или иначе, я хотела бы заполучить назад Бдительность. И Долг с Жертвой тоже. И жутковатый, безумно острый меч. И найти какой-нибудь способ остановить то, что нарастало между домом Глори и остальным Анклавовм.

— Н-да, — тихо согласилась я, глядя на праздник. — Да, похоже на то.

А раз я смогла пережить один хороший день, я смогу всё.

Заметка: Достигнут максимальный уровень.

Я не могу претендовать на эксперта в каких-либо вечеринках, но мне казалось, что празднование получения метки медленно шло на спад. Еда теперь была в процессе переваривания, длинная ночь забрала у вечеринки всю ее энергию и раскат грома был последним забитым в гроб вечеринки гвоздем. Никто не хотел веселиться под дождем. Вскоре мы провожали жеребят и кобылок вниз с холма к Капелле. Взрослые, которые так же присутствовали, несли на своих спинах по два или три юных пони с немного неловким видом. Хотя, я могла понять их: это были не их дети. Тем не менее, каждый из них, казалось, желал поступить правильно. Стать лучше.