Somber - Кобыла-охранница

«Ну вот видишь? Стоило перевести с заумного на понятный, и я сразу в теме!»

— В передней части мозга расположены центры, отвечающие за принятие долгосрочных решений, — пояснила Глори.

— Возможно, нечто подобное ты смогла бы обнаружить в мозгу у Блекджек, — ухмыляясь, сказал П-21.

Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь гадость, чувствуя, как кровь стучит в висках.

— Так чем, по-твоему, это может быть вызвано? — продолжил он, не замечая, как сильно задел меня. — Множество пони, живущих в Пустоши, остались нормальными.

Правда, они готовы убить нас ради кучи крышечек, но это нормально.

— Какими-то бактериями или вирусом, я полагаю. Разложение происходит постепенно, и, вероятно, проходят месяцы или даже годы до полной психической деградации. Учитывая образ жизни рейдеров, они, скорее всего, распространяют это, поедая заражённых пони, — ответила Глори. — Анклав докладывает, что здесь внизу есть нечто, что превращает всех пони в рейдеров, но мы столкнулись со множеством пони, на которых оно не действует. Мозг работорговца был абсолютно здоровым. И не имел ни малейшего намёка на язвы, — добавила она с восторгом. — Конечно, требуется гораздо больше контрольных образцов, но Анклаву не составит труда добыть их. Если я права, то, блокировав источник заражения, они смогут начать работу над лекарством. Только представьте Пустошь без рейдеров!

— Останутся лишь радиация, гули, бандиты, роботы-убийцы, работорговцы… — начал перечислять П-21. Я легонько пихнула его в бок. Вывод рейдеров из уравнения мог бы иметь большое значение в деле превращения Хуффингтона в место, безопасное для проживания. П-21 был прав, но, если права и Глори, и Анклав способен разработать лекарство, это, несомненно, осчастливило бы меня. Вот бы они ещё сделали что-нибудь с этими облаками…

Меня не прельщала идея ночевать на метеостанции, но я знала, что там была еда, которую мы оставили, и, если только роботы себя не отремонтировали, мы должны быть в безопасности. К тому времени, когда мы дошли до станции, усилившийся дождь уже стал превращать землю в суп из грязи. Мы вошли внутрь, и я тщательно и осторожно расчистила для нас комнату; я не была настроена хоронить дюжину скелетов, но хоть не придётся расшвыривать кругом их кости, словно какой-нибудь мусор. Я левитировала несколько матрасов, и мы устроились на ночь.

…я уже говорила, что ненавижу скучать?

У меня в сумке была одна любопытная штучка. Я аккуратно достала оттуда шар памяти, который нашла в разрушенной беседке у озера. Лёжа на матрасе, я катала его копытами взад-вперёд. Бонсоу объяснил мне принцип их работы: путешествие в уже пережитое кем-то. Можно видеть то, что видят они, и чувствовать то, что чувствуют они. Я полагала, что первый шар принадлежал мисс Глиттерхувс: воспоминания Гранат об имевшей место встрече Флаттершай, Черили и Рэдхарт. Надеюсь, в этот раз я не очнусь распотрошённой… ладно. Не надо сейчас думать об этом.

— Пожалуй, посмотрю, что там внутри, — сказала я, глядя на шар.

— По-твоему, это удачная идея? — спросил П-21, не скрывая скепсиса.

— Это же моя идея. Конечно она неудачная, — ответила я, подняв шар копытом. — Как только я загляну в эту штуку, на нас нападут охотники за головами, гули или Деус. Но мне скучно и любопытно, так что вы двое позаботьтесь, чтобы Деус не оттрахал меня своей пушкой.

Глори нахмурилась, теребя подбородок кончиком крыла.

— Не думаю, что его пушка влезет. У неё калибр примерно сто двадцать два миллиметра, это почти как у кобылы при родах, так что если ещё прибавить толщину ствола… — тут она, наконец, заметила мой взгляд. — О, просто шутка в стиле Блекджек. Извини, — она невинно улыбнулась. — Да, мы защитим тебя от гипотетического Деуса и его гипотетической пушки.

— Как-нибудь расскажи ей, что такое двусмысленность, — сухо заметил П-21. Затем он озабоченно посмотрел на меня.

— Я не очень-то разбираюсь в этих штуках, но будь поосторожнее.

Звёзды. Для меня они были лишь словом из шести букв, белыми точками на чёрной обложке учебника по истории, который был настолько скучным, что я не удосужилась его прочесть. Сейчас они были миллионами белых лампочек, заполонявших небо надо мною. А луна… я не могла подобрать слов для её описания. Белая и светящаяся, как отполированная крышечка. Агррх, я и вправду только что сравнила луну с местной мусорной пародией на деньги? Нет места для поэзии в моей душе.

Озеро передо мною было похоже на кусок ночного неба: в этом спокойном месте не было никакой пенящейся серой воды, болотных сорняков, и уж тем более радигаторов не было. Воздух наполнял сладкий запах чистой воды и тонкие ароматы, которые (как я сама решила) издавали «цветы». Тело единорожки, внутри которой я была, было так похоже на моё, что мне казалось, что я сама там стою. Я хотела сбегать к озеру, попробовать чистой воды и исследовать источники запахов. Увы, я не могла это сделать, потому что моя хозяйка стояла под крышей беседки, пока ещё не разрушенной упавшей небесной повозкой.

Я услышала шаги со стороны моста, идущего от беседки к берегу, и почувствовала, как губы кобылки сжались.

— Ты всё-таки собираешься вернуться?

— Агась, — тихо ответил басистый, скорбный голос.

Я почувствовала дыхание на боку кобылки, как она оперлась своим телом на жеребца. Закрыв глаза, она вдохнула его запах и почувствовала его сильное, мускулистое тело рядом с собою.

— Разве пятнадцати лет твоей жизни было не достаточно, Макинтош? — спросила она еле слышно, проведя щекой по его шее.

— Я нужен им. Принцессы будут там. Я так думаю, что там, может быть, всё это наконец-то закончится.

— Закончится…

Кобылка открыла глаза, чтобы посмотреть вверх, на мощную челюсть жеребца, и на его мягкие, и в то же время удивительно строгие глаза, которыми он смотрел вниз, на неё.

— А для тебя это хоть когда-нибудь закончится, Макинтош?

Он улыбнулся мне и нежно прижал к себе. Я удивилась тому, как нежно ко мне смог прижаться такой мощный пони.

— Ну теперь, когда у меня есть ты, я уверен в этом.

Ох, как же мне это понравилось… Ой, то есть ей понравилось… Богини, я уже не могла точно сказать, какие чувства были мои, а какие моей хозяйки.

— Я должен сделать это. Ради сестрёнок. Ради всех погибших друзей. Ради Принцесс. И ради тебя тож. Голд говорил, что зебры уважают меня. Может, есль я там буду… то они охотнее пойдут на мирные переговоры.

Я почувствовала, как кобылка наклонилась к Макинтошу и прошептала:

— Ну тогда, я думаю, ты должен пойти.

Тихо вздохнув, единорожка задала ему ещё один вопрос, на этот раз более уверенным голосом: