Serpensortia - Фанфик Everything I am

— Я ни на что не настраивался… — начинаю я, но он не дает мне закончить.

— Вот и отлично. Ступай.

— А ты? — я спрашиваю прежде, чем успеваю осмыслить, тоном, которым он ни за что и нигде не позволил бы к нему обратиться, не будь мы сейчас переплетены так, что не разобрать, где заканчивается он и где начинаюсь я. Мои ноги по-прежнему сжимают его бедро, а его руки удерживают меня на расстоянии, впиваясь пальцами в плечи.

— Что — я?

— Ты железный? — хрипло уточняю я вопрос, и рискую разнять руки — но только для того, чтобы положить ладонь ему между ног. Он немедленно выпускает одно мое плечо, чтобы убрать ее оттуда, но я недаром шесть лет занимался квиддичем. Мышцы привычны к тому, чтобы выравнивать метлу, выводя ее из пике, и противопоставлять полет даже штормовому ветру. Поэтому я не даю оторвать ладонь от выпуклости под ней, пульсирующей в такт моим круговым движениям. Вместо этого я сбрасываю его собственную руку, освобождая и другое плечо от захвата, а дальше все зависит от скорости, с которой я действую.

Я не отрываюсь от его тела, не позволяю себе думать о том, что трение об его ногу, пока я скольжу вниз, снова начинает меня заводить, опускаюсь на колени — и присоединяю вторую руку к действиям первой. Я неплохо выучил застежку на этих брюках, пусть мне приходилось бороться с ней один раз и то безуспешно. Она легко поддается, и я освобождаю гордо стоящий, наверное, ноющий от желания член — а потом едва успеваю вновь обхватить его руками за талию, потому что Снейп не намерен сдаваться и, по-моему, уже пнул бы меня, но…

Вот именно но. И я не могу понять, что причиной твоей нерешительности сейчас. Точно не желание. У тебя ведь железный самоконтроль, да? Непробиваемый… Посмотрим…

— Поттер, нет! — голос, в котором почти тревога.

— Позволь мне, — возражаю я, не узнавая собственного голоса: он хриплый и, кажется, стал на тембр ниже.

— Зачем… тебе это? — я скольжу языком по члену, наслаждаясь этой внезапной паузой, потом снова поднимаю голову:

— Потому что ты хочешь. Нет?

— Я разрешил «тыкать»?

— Обращение «профессор» мне показалось сейчас неуместным, — говорю я, приблизив губы так, чтобы дыхание касалось поблескивающей головки. Он умудряется фыркнуть, даже в такой момент не утрачивая ни сарказма, ни гордо выпрямленной спины.

Что-то дико возбуждающее есть в том, что он нимало не стесняется ни нашей позы, ни своего внешнего вида, и я не собираюсь продолжать дискуссию: продолжая обнимать его, я вбираю его в рот. Медленно, с силой сжимая губы, чтобы было тесно и жарко, и он перестает бороться со мной, и пальцы вцепляются в волосы — но не для того, чтобы оттолкнуть, а лишь чтобы задать нужный ритм.

Господи Боже, до чего хорошо. Я ласкаю его, чувствуя, как возбуждаюсь сам, но я не буду думать о себе: мне слишком важно узнать, на что хватит моих способностей, когда я попытаюсь лишить его самообладания. Наверное, не доведи он меня до пика несколько минут назад, он сопротивлялся бы успешнее, но ведь его это тоже завело, правда? То, что я хочу его… заставляет его отвечать на желание. Я не отпущу его на сей раз. Не оторвусь, даже если он попытается применить какое-нибудь заклятие.

Мой рот скользит по его члену, и он держится очень долго — молчит, не позволяя себе ни звука, но я чувствую, как все больше напрягаются бедра под моими лежащими на них локтями, как все сильнее давят на затылок ставшие теплыми пальцы. Подчиняясь неожиданной идее, я медленно ослабляю хватку у него за спиной, не изменяя темпа, который удерживаю даже без помощи руки, кладу ладони ему на ягодицы, начинаю массировать их в такт движениям губ. И когда сверху раздается почти неслышный стон, меня переполняет дикая, необузданная радость. Он меня хочет. Он в самом деле меня хочет! Я вбираю его еще глубже в горло и делаю глотательное движение, и о да, вот оно:

— Гарри… — хрипло, протяжно, почти беззвучно, но я слышу свое имя; я услышал бы, даже если бы он выдохнул его вовсе без голоса. Да, хочется мне отозваться так, будто это не я, он меня ласкает, да, да. И чтобы как-то выразить переполняющие чувства, я отзываюсь мурлыканьем, вибрирующим вокруг его напряженной плоти. Снейп вскрикивает — коротко, отрывисто, и сбивает меня с ритма, хватает за голову — так же, как отталкивал, но теперь лишь прижимает сильнее, заставляя брать еще глубже, почти давиться, трахая мой рот так, словно от этого зависит его жизнь. Я лишь с силой сжимаю губы, чтобы сохранить давление, и позволяю ему двигаться самому — не так долго для того, чтобы я успел подумать, что не выдержу этого.

Срывающееся дыхание, и в последний миг попытка оторваться, и я не даю ему ее — нет, со мной, в меня, не пущу… Почти горькая сперма бьет в горло, я глотаю ее, глотаю еще раз — и не могу отстраниться, чувствуя, как медленно обмякает у меня во рту его член. Я пью его до конца, осторожно освобождаю — и, не удержавшись, касаюсь поцелуем нежной влажной кожи.

Его бьет дрожь, слабая, почти незаметная, но я сейчас чувствую его всем телом, чувствую, как отзывается эта дрожь внутри меня, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Надеюсь, он не убьет меня за то, что я довел его до такого? Перехватил инициативу впервые в жизни. Похоже, «не чаще чем необходимо» означает «не чаще, чем каждый раз». И куда это заведет? Я не знаю, мне неинтересно, я уверен лишь в том, что лучшего желать нельзя. А значит, я буду держаться за это.

— Вставай, — раздается сверху негромкое, и я не решаюсь взглянуть ему в глаза. Если там написаны гнев или отвращение, я этого не переживу.

— Я не могу, — откликаюсь я, не вполне уверенный, что владею голосом, — колени затекли.

-Хм, — он несколькими движениями приводит себя в порядок и протягивает мне руку, помогая подняться. Я встаю, морщась от покалывания, которым отзываются мышцы, и не поднимаю глаз. Решительные пальцы поддевают мой подбородок; я зажмуриваюсь, чтобы не встретиться с ним взглядом. И чего я боюсь?

А потом я чувствую, как вокруг моей талии обвивается рука — и это такое облегчение, что я забываю обо всех своих страхах — и прислоняюсь к твердой груди, как к последнему спасению. Вторая рука гладит меня по волосам, словно извиняясь за то, что могла причинить боль. Я прижимаюсь виском к его щеке и вздыхаю, чувствуя, как отпускает напряжение. Он не будет меня убивать. Кажется… кажется, ему понравилось.

— Поттер, — это не официальность, слишком мягка интонация, и я киваю, услышав обращение, — я не знаю, что тебе сказать.

— Ничего не говори, — шепчу я в ответ, чувствуя, что сейчас позорно разревусь, — ничего не говори… я этого так хотел…

— Ты хотел этого? — спрашивает он, кажется, с удивлением, — почему?

— Просто хотел. — Разве он не понимает? Надо как-то объяснить. — Мне приятно, что тебе… вам… нравится со мной.