Serpensortia - Фанфик Everything I am

Я слышу, что он улыбается, и пытаюсь улыбнуться в ответ. Получается плохо. К тому же я ощущаю ужасную усталость. Девять вечера? Ну и пусть, а я засну. Я начинаю соскальзывать в дрему, по-прежнему ощущая, что Дамблдор сидит рядом с моей кроватью, и не без злорадства думаю, что хоть один день отработок я пропустил без угрозы продления взыскания.

И тут я вздрагиваю и пытаюсь открыть глаза, вновь забыв про повязку. Сон слетает, как будто и не было оцепенения, и я спрашиваю, уже зная шестым чувством ответ на свой вопрос:

— Профессор Дамблдор, а Снейп… профессор Снейп вернулся сегодня в Хогвартс?

Долгая, очень долгая пауза. Я насчитываю в ней одиннадцать ударов сердца. И наконец:

— Нет.

Я покидаю больничное крыло на следующее утро под негодующие возгласы мадам Помфри, в которых она пытается донести до меня неразумность этого поступка. Однако я уперся. Лежать в постели в теплое утро, вдыхать запах листьев, освеженных ночным дождем, и предаваться мрачным раздумьям… Увольте.

В итоге мне было категорически запрещено соваться на солнце и писать на сегодняшних лекциях, если я так упрям, что собираюсь пойти на занятия.

«Запомни, что глаза у тебя одни на всю жизнь», — предостерегает она меня, снимая повязку. Я невольно зажмуриваюсь крепче, когда моих век касается солнечный свет.

— Nox, — произносит медсестра, и в комнате темнеет.

— Открой глаза, — говорит она чуть мягче, и я осторожно расслабляю судорожно сомкнутые веки. А потом гляжу сквозь ресницы, не решаясь открыть глаза полностью. Я понимаю, что глупо бояться слепоты, ведь я уже убедился, что вижу, но я ничего не могу с собой поделать. Представить мир без зрения для меня равносильно кошмару. Не видя противника, я не смогу сражаться.

Я наконец преодолеваю себя и устремляю на нее взгляд, невольно щурясь, чтобы предметы стали четче. Помфри протягивает руку и оттягивает мои нижние веки, потом проводит рукой по мимическим линиям на лице — еще больно, но вполне терпимо.

— Ладно, Гарри Поттер, будем считать, что с тобой все в порядке, — произносит врач недовольно. Но я чувствую в ее голосе облегчение. Вероятно, она опасалась худшего. Хорошо, что я не знал об этом вчера, думаю я и оборачиваюсь в поисках очков. Она протягивает их мне.

— Спасибо, — говорю я и ухожу за ширму переодеться из пижамы в собственную одежду. Когда я выхожу оттуда, в комнате никого нет. Я машинально бросаю взгляд на кровать: она уже заправлена. Если бы не слабая боль во всех мышцах, я мог бы решить, что со мной ничего не случалось.

Если бы.

Я вздыхаю и как можно скорее тороплюсь покинуть больничное крыло.

Рон и Гермиона ждут внизу, и я удивлен, видя их — встревоженных, несмотря на улыбки и показную беззаботность. Рон напряженно смотрит на меня, и я пожимаю ему руку, решив по возможности забыть о том, что произошло вчера. Он с облегчением принимает рукопожатие и долго трясет мою ладонь.

— А почему вы не на занятиях? — интересуюсь я, когда мы направляемся к галерее, ведущей к теплицам Стебль.

— Мы попросили директора сказать нам, когда тебя выпишут, — отвечает Гермиона, — и он прислал Добби. Мы сбежали с Истории магии, вот и все.

Я шокированно молчу. Гермиона сбежала с урока? Рон — это я могу себе представить, но Гермиона? Она ловит мой взгляд и фыркает:

— Ты же сам всегда считал лекции Биннса смертной скукой!

— Но… сбежать… — это не укладывается в моей голове.

— Мы сбежали, чтобы спросить, как ты себя чувствуешь, сейчас, а не тянуть до обеда, — говорит Рон. Мне делается стыдно за то, что вчера мы едва не сцепились с ним в драке.

Я объясню ему, и он поймет. Не может не понять.

Мы доходим до теплиц и усаживаемся в тени на потемневшую от времени деревянную скамью, соблюдая наказ Помфри «не соваться на солнце».

Я знаю, что они ждут от меня хоть пары слов о произошедшем — но не могу выдавить из себя ни одного. Я не хочу вспоминать. Я не могу забыть.

Гермиона сбрасывает туфли и забирается на скамейку с ногами. Потом подтягивает колени к груди, обхватывает их руками и переплетает пальцы.

— Гарри, — нерешительно говорит она, и я благодарен ей за то, что молчание прервано, — сегодня первой парой в расписании стояли Высшие Зелья.

Рон яростно сопит, но не комментирует, поэтому она продолжает, тихо, словно опасаясь, что нас подслушают:

— Урока не было. Вместо него поставили факультативы по Арифмантике и Чарам. Ну, чтобы всех студентов занять. Гарри… Снейп что, не вернулся?

Я глотаю внезапно пересохшим горлом и отрицательно мотаю головой.

Я провел полночи, прокручивая в голове случившееся со мной у Хагрида и то, как мы в последний раз виделись со Снейпом в классе. Я не могу отделаться от нехорошего подозрения, что пергамент, который он держал в руках, уходя, был на самом деле не письмом, а завещанием.

Если сопоставить его исчезновение с тем, что Волдеморт неожиданно решил почтить своим вниманием мое сознание, выводы напрашиваются не самые утешительные.

Произойди это в прошлом году, я, наверное, был бы уверен, что Снейп предал Орден, и «визит» Волдеморта — свидетельство его измены. Знак того, что Риддлу удалось узнать от него нечто, позволившее атаковать мой ум, когда я бодрствовал и был в принципе неуязвим для вторжения.

Теперь я рассуждаю иначе. Логичнее представить, что связь между исчезновением Снейпа и появлением Волдеморта — не прямая, а обратная, и Волдеморт пытался выведать у меня что-то, касающееся именно Снейпа. Для того чтобы вынести ему смертный приговор, например.

Я вздрагиваю и обхватываю себя за плечи. Сейчас, в ярком полуденном свете, эта мысль нисколько не утратила зловещего значения.

До сих пор и Дамблдор, и весь Орден Феникса вслед за ним считали, что Том Риддл по-прежнему доверяет своему слуге Северусу. Что слова, сказанные им на кладбище после обретения тела, относились к Каркарову и кому угодно еще, только не к Снейпу. «Один побоялся вернуться, — шелестит в памяти призрачный голос, — другой, я думаю, покинул меня навсегда… Он, конечно, будет убит…»

Все — и я тоже — все мы решили, что к Снейпу относилась первая часть фразы. Решено было, что Снейп «отважится, преодолев страх», вернуться к Темному лорду, чтобы вновь шпионить для Ордена. Невзирая на то, что общаться с воскресшим Волдемортом всякий раз означает балансирование над пропастью.

Снейп согласился, и это всех очень устроило.

А если Волдеморт знал о его переходе на сторону Дамблдора с самого начала?

Эта мысль заставила меня полночи прометаться на горячих простынях, оттеснив даже страх за зрение. Что, если он выжидал, а теперь Снейп больше не нужен или попался под горячую руку, и Риддл не захотел откладывать расправу? Но сперва ему захотелось удостовериться.