Сергей Ким - Ничья жизнь

— …И вновь к главному событию дня, — диктор отложил какие-то бумаги в сторону. — Новая атака Ангела, которому было присвоено кодовое обозначение Самсиил, успешно отражена. Ключевую роль в этом сыграл Евангелион — самое совершенное оружие человечества, созданное под эгидой и контролем ООН…

Фотографии моей Евы в фас и профиль.

— …Только Евангелион способен на равных сражаться с Ангелами, генерируя так называемое АТ-поле, способное защитить даже от ядерного оружия. В настоящий момент боевые комплексы проекта Е — единственное, что может противопоставить инопланетному вторжению человечество. Только уникальная способность Евангелионов генерировать собственное АТ-поле позволяет преодолеть защиту Ангелов, которая не поддаётся никаким видам обычного оружия…

Вот это ты, старина, по сути сказал — никто, кроме нас. Точнее, пока что только я. Неплохое занятие для тринадцатилетнего пацана — фактически в одиночку пытаться спасти стольких людей… Да и для двадцатидвухлетнего тоже неплохо будет… А с другой стороны — что делать-то? Другого-то выхода и оружия — нет…

— …Это не робот, как можно подумать на первый взгляд, а пилотируемая боевая машина. По некоторым причинам, управлять Евангелионом способны подростки, не старше четырнадцати лет…

А это потому, приятель, что все Пилоты Ев родились уже после Второго Удара и получили способности к пилотированию из-за каких-то мутаций, вызванный тем, что в атмосферу были подняты частицы урана из богатых месторождений в Антарктиде…

— … Один из таких подростков — Икари Синдзи, несмотря на свой юный возраст уже получивший звание младшего лейтенанта армии ООН. Это связано с тем, что его боевая подготовка была начата в самом раннем детстве, а подтверждением этой подготовки служит сегодняшний бой. Давайте послушаем приглашённого нами эксперта, полковника японской армии…

Я в восхищении хлопнул по коленям. Ай, молодцы, наши конторщики! Врут направо и налево, даже не краснея! Ну как же, как же — идеальный боец, с детства готовящийся к войне… Охренеть! Узнал сегодня о себе много нового!..

И очень устал уже ничего не делать.

Я откинулся на мягкую и широкую спинку дивана, задумчиво взъерошив себе волосы. Как оказалось, самым хорошим отдыхом для меня оказались несколько часов сна, в который я как-то незаметно провалился после визита моих посетителей. Потом меня разбудили, покормили, сделали пару уколов, и я опять уснул — растительная жизнь, однако… Странно, раны-то у меня вроде бы не такие уж и серьёзные, и чего это я сначала после боя отключился аки нервная институтка (институт НЕРВ… не так уж я и далёк от истины, пожалуй…), а потом дрыхну без задних ног… Ладно, это не моего ума дело — пускай над этим доктора головы ломают, а я уж как-нибудь обойдусь и без долгих и нудных объяснений… А вообще, стресс просто, наверное — если бы меня сильно покорябало, я так в отключке до сих пор и лежал. А ведь и пока меня сюда везли, я пару раз, кажется приходил в сознание, хотя и помню это всё довольно смутно — вколол себе дозу обезболивающего, понимаешь ли…

Бросив взгляд на циферблат наручных часов, я с тоской подумал, что до намеченного времени, когда меня обещали забрать из лазарета, ещё целых полтора часа. А значит — нужно эти самые полтора часа ещё как-то тупить и ждать… А я уже и мундир одел, который мне вместе со всеми личными вещами вернули, и ботинки, и часы — только личное оружие мне почему-то не привезли. Ладно, разберёмся…

Хм, а вообще интересно, с чего бы это меня вызывают к самому командующему? Наверное, это как-то связанно с сегодняшним боем…

Просторный восьмиугольный зал, погружённый в полумрак. Всё освещение сводилось к восьми вертикально установленным аргоновыми лампам, светящим бледным синеватым светом. Тёмный, пожалуй, даже чёрный пол, стены и потолок, как будто бы сделанные из какого-то камня. И практически полное отсутствие мебели, кроме небольшого металлического стула в центре комнаты и длинного высокого стола в дальнем от меня конца зала.

— Младший лейтенант Икари, вы знаете, какие пункты обвинения вам вменяются? — непривычно холодный и чужой голос Мисато.

За столом сидят трое.

В центре — мой отец, принявший свою извечную позу, сплёв пальцы на уровне носа и опёршись руками на столешницу. Китель как всегда расстёгнут, выражения глаз не видно за красноватыми стёклами очков.

По правую руку сидит его заместитель — Козо Фуюцки.

Первый раз его, кстати, вижу живьём — высокий, худой и седовласый, чисто навскидку ему лет шестьдесят. Мундир обычный, высшего комсостава — чёрно-золотой, с большими сине-золотыми треугольниками на рукавах, слегка расстегнут. Лицо всё же скорее японское, чем европейское, но явно видна примесь чужой крови. Глубокие залысины на лбу, волосы зачёсаны назад, лицо спокойное и даже несколько добродушное — похож больше на какого-нибудь профессора, чем на военного…

А ведь, в принципе, так оно и есть — он же был преподавателем и научным руководителем моих родителей, потом принимал участие в исследованиях Первого Ангела, найденного в Антарктиде, работал над проектом Е… В настоящий же момент, Фуюцки — второй человек во всём НЕРВ и единственный человек, посвящённый в планы Гендо, хотя бы в общих чертах… И одновременно — абсолютно неизвестный и непонятный для меня персонаж. Я сейчас скорее уж поведение Гендо могу просчитать…

По левую руку от бати сидела Кацураги.

Но это была не та Кацураги, к которой я уже привык — лихую, весёлую и добродушную раздолбайку-Мисато сейчас следовало забыть начисто, ради собственного же блага. Передо мной сейчас сидел ни много, ни мало, а начальник оперативного отдела НЕРВ и третье лицо в иерархии Конторы. Человек, чьё звание никого не должно было смущать — у капитана Кацураги имелось власти не меньше, а то и побольше, чем у какого-нибудь армейского генерала. Именно под её непосредственным командованием и находилось самое мощное оружие на планете — боевые комплексы проекта Е, сиречь Евангелионы.

И именно прямой приказ капитана Кацураги я и нарушил. Наверняка об этом сейчас и пойдёт речь…

— Никак нет, мэм, — с каменным выражением лица произнёс я, хотя внутри меня всё и похолодело. Обстановка, тон и вид Мисато, присутствие отца и ещё незнакомого мне Фуюцки, неудобный высокий стул без спинки, на котором я сидел — всё это действовало на меня крайне подавляюще. Я начал не на шутку волноваться — появилась лёгкая дрожь во всём теле, вспотели ладони, а губы наоборот пересохли…

Нужно сказать, что так не мандражировал я даже перед боем с Ангелом… Хотя, что мне этот Ангел? Как будто бы я его боялся…

— Неподчинение прямому приказу непосредственного командира, продолжение боя с риском для жизни и целостности боевого комплекса Е, игнорирование пункта о недопущении ведения боя с повреждённым питающим кабелем, — отчеканила Кацураги, пристально глядя на меня. — И всё это отягощается тем, что данные нарушения произошли в условиях чрезвычайного положения, что согласно Уставу приравнивается к преступлениям, совершённым в военное время.